19 октября 2002 года в Москве вручали главную аграрную премию страны “За процветание и изобилие России”. В торжественной обстановке попить водки за большие успехи российского сельхозпроизводителя съехалось больше тысячи больших начальников. Особенно впечатлял сам приз — хрустальный шар с выгравированной золотом картой России, в обрамлении бронзовых колосьев. Все это пиршество сельскохозяйственного духа установлено на малахитовом постаменте — оловянный “Оскар” и близко не валялся...
Пир на костях урожая
Среди до чрезвычайности мордатых лауреатов, хорошо отъевшихся на изобильной ниве России, приятно выделялось молодое энергичное лицо вице-премьера и сельхозминистра Алексея Гордеева. Он тоже лауреат, поэтому о процветании говорит особенно трогательно — некоторые даже верят. Любопытно, что вручал премию нынешнему министру — министр бывший, Виктор Семенов, ныне депутат Госдумы, руливший агропромом в 98—99-м годах. И, как считается, очень неудачно. Ну и что, ведь премия-то получилась хорошая, тем более что учредил ее сам Семенов.
На вечере правилом хорошего тона считалось пить за небывалый урожай, небывалый же экспорт зерна и просто чудовищно хорошую рыночную конъюнктуру для отечественных аграриев. А плохим тоном было упоминание, что более сорока миллионов сельского населения страны живет за чертой бедности. При рекордных урожаях средняя зарплата тракториста на селе составляет 250 рублей, комбайнера — 350; и это при минимальной зарплате в стране 456 рублей и прожиточном минимуме — 2500. Кроме всего прочего на селе самые высокие безработица, детская смертность и потребление самогона. Но про это говорить было неудобно.
На вечере априори предполагалось, что присутствующие и есть цвет агропрома. Именно они поят и кормят страну, а не эти обнищавшие 40 миллионов крестьян. И хрустальные шары в золоте выкатываются им по заслугам. Среди лауреатов также не принято было говорить о том, что и с небывалым урожаем тоже не все в порядке. Проблемы есть. Вроде как без него было даже лучше. Но об этом тоже нельзя говорить. Как-никак, а премия — за изобилие...
О чем молчат депутат и министры
Для нормального человека все происходящее сегодня в аграрном секторе не поддается никакому объяснению. Несколько лет назад в стране были засуха и неурожай. Аграрные начальники кричали, как плохо крестьянину, и требовали дотаций. Сегодня урожай — рекордный, и вновь те же самые люди рассуждают о том, что слишком большое количество зерна ведет к обнищанию крестьянина, и необходимы... правильно, дотации. Так в чем же дело?
Начать, наверное, следовало с того, что никто не ожидал подобного урожая в нынешнем году. Он был, так сказать, незапланирован. Еще в апреле Минсельхоз говорил, что виды на урожай не очень хорошие. Сев проведен неудачно, и удобрений внесено мало. Но первые результаты заставили изменить оценки: урожай оказался в полтора раза больше предполагаемого. Одновременно как-то сам собой появился в мире спрос на российское зерно. Пусть пока главным образом на фураж, но все же...
Мы не отправляли зерно на экспорт с послевоенных времен. А тут — сразу 6 миллионов тонн в прошлом году. Вот тогда-то и выяснилось, что даже при загубленном сельском хозяйстве экспортные возможности страны составляют не менее 20—30 миллионов тонн в год. Даже с учетом всех рисков и погодных условий.
На 1 октября этого года уже собрано и обмолочено 86 миллионов тонн зерна. Да еще с прошлого года лежит 15—20. Иными словами, наши внутренние потребности превышены в два раза. В стране второй год подряд обильный урожай — при самых плохих прогнозах. О чем это говорит? О том, что не учли некий фактор. Тот, который лежит на поверхности, — глобальное потепление.
ООН, озабоченная проблемой голода на планете, считает, что Россия может стать одним из главных производителей дешевого продовольствия на планете. Именно мы можем накормить голодную Африку и Азию. Наша страна обладает бесценным богатством — Поволжьем, не говоря уже о южных регионах, где скоро можно будет выращивать бананы. Мало того что здесь расположены основные регионы, производящие пшеницу, — в свете грядущего потепления через несколько лет этот район может превратиться в аналог Нильской долины. В перспективе, если восстановить интенсивные технологии землепользования, мы можем на порядок поднять урожайность.
Любопытно, что первыми отреагировали на эту информацию всемирно известные пивные брэнды. Уже сейчас они производят контрольные закупки ячменя в различных регионах России. Западные пивовары даже варят пробные партии из российского сырья, экспериментируя со вкусовыми качествами. Мы не называем эти брэнды только из боязни “сглазить”, но они уже в России — это неоспоримый факт. А допустим, на родине спагетти — в Италии — крупнейшие производители лапши уже второй год закупают “сильную” пшеницу в Сибири. Оказывается, российское зерно идеально подходит для производства самых высококачественных спагетти.
Куда девать зерно?
Как у нас принято, думать, что делать с зерном, стали только тогда, когда склады начали трещать по швам. Хранить на элеваторе, где в среднем по стране берут по 50 рублей за тонну, для рядового хозяйства себе дороже. На току зерно очень быстро приходит в негодность. Остается искать быстрые способы реализации. При этом надо учитывать, что наши хозяйства должны различным организациям примерно 7 миллиардов долларов. Этот долг является хроническим и переходит из года в год. И многие используют его как долговую удавку, принуждая хозяйства сбывать зерно за бесценок.
Считается, что очень выгодно продавать зерно на экспорт. Но здесь нужно учитывать, что экспортировать зерно могут лишь крупные трейдеры. Дело в том, что система такова, что договориться с перевозчиком зерна хозяйству без посредников очень сложно. В стране создана уникальная ситуация, когда коммерческая перевозка зерна по железной дороге обойдется в конечном итоге дороже самого продукта. Перевозить могут только те, кто имеет какие-то льготы, и, как правило, МПС берется перевозить лишь очень крупные партии. Это тем более странно, что у нас в стране каждая тонна, прежде чем добраться до потребителя, проезжает в среднем 700—800 километров. Но это тоже полбеды: в аграрной по определению стране отсутствует парк зерновозов! Крестьяне очень часто жалуются, что даже под государственные закупки МПС поставляет вагоны, где перевозился, например, цемент...
Но даже если вагоны будут найдены, встает вопрос отгрузки за пределы страны. Единственный порт страны, оборудованный специальным терминалом для погрузки зерна на корабли, Новороссийск, имеет пропускную способность максимально 5 миллионов тонн. Это если работать день и ночь круглый год. Не говоря уже о том, что само оборудование пора списывать в утиль. Другие же порты страны вообще не приспособлены под отгрузку зерна. Во Владивостоке, например, терминал приспособлен лишь для приема зерна. И именно пропускная способность наших портов и отсутствие зерновозов являются главным ограничением на пути экспорта. Как утверждают специалисты, если мы в ближайшие годы будем держать экспорт зерна на уровне 10—15 миллионов тонн, это будет очень хорошо. Увеличить его просто невозможно.
То есть этот способ быстрого обогащения села как минимум отодвигается на неопределенное время — пока не будут построены мощные терминалы в портах. Или не урегулируются отношения с Украиной, которая дерет даже дороже родного МПС за транспортировку зерна через свою территорию...
Иными словами, если подытожить все вышесказанное, то в стране образовались неликвидные запасы зерна примерно в 30 миллионов тонн. За него крестьянину никто не заплатит, а следовательно, на следующий год ему не на что будет сеять и пахать. Более того, уже сейчас внутренние цены начали падать до рекордных отметок. Наживутся на этом только немногочисленные крупные продавцы, которые имеют либо доступ к портам, либо контракты на эксклюзивные поставки в счет госзаказа. Более того, эти крупные трейдеры составляет мощное аграрное лобби страны, которому очень выгодно, чтобы в сельском хозяйстве страны ничего не менялось.
Нельзя сказать, что в Минсельхозе не понимают ситуации. Какие-то шаги предпринимаются. Например, создан инвестиционный фонд, который должен скупать излишек зерна по разумным ценам, регулируя таким образом рынок. На эти цели нынешней осенью выделено 6 миллиардов рублей, на которые планируется закупить около двух миллионов тонн продовольственной пшеницы напрямую у производителя, минуя посредников. Потом, когда ситуация изменится, это зерно будет реализовано на внешнем рынке. Но понятно, что шесть миллиардов рублей — это капля в море. Нужно в десять раз больше.
Самая же главная выгода от этого предприятия — государство начинает самостоятельно торговать зерном. Это, в общем-то, мировая практика. Крупные покупатели предпочитают иметь дело с государством. Те же международные гуманитарные организации давно бы закупили в России зерно в помощь Африке, но просто не знают, с кем иметь дело в стране, переживающей стадию зверского капитализма...
Другой шаг, который можно только приветствовать, — это закон о реструктуризации сельских долгов. Дело в том, что из-за гиперинфляции начала 90-х львиную долю нынешних долгов крестьян составляют сумасшедшие проценты, которые продолжают капать. Предполагается, что эти проценты будут прощены, а оставшийся долг — растянут равными частями на несколько лет. Шаг действительно революционный в определенном смысле. Но это и все. Даже неэкономисту понятно, что такие меры радикально не повлияют на ситуацию в сельском хозяйстве. Деревню подобными половинчатыми мерами из нищеты не вытащить.
Миф об убыточном сельском хозяйстве
Как ни странно, самый главный аргумент нашего аграрного лобби — что сельское хозяйство убыточно по определению — не выдерживает элементарной критики. Это становится совершенно ясно, если взять на себя труд немного посчитать. Весь продовольственный рынок страны оценивается примерно в 13—15 миллиардов долларов. Столько тратят россияне ежегодно на продукты. Так вот, в общем объеме импорт составляет 9 миллиардов долларов. То есть кому-то очень выгодно, чтобы картошку возили из Голландии, мясо — из Австралии, а набившие всем оскомину окорочка — из Америки. И только не надо стонать, что американское правительство дотирует своих фермеров на сумасшедшие деньги. США дотирует своих фермеров ровно настолько, чтобы наши депутаты даже не думали обсуждать меры по защите внутреннего рынка продуктов от недобросовестного производителя. Попробуйте поговорить с любым нашим депутатом-аграрием — он тут же закатит глаза и скажет, какая это безумно сложная тема. Согласен, очень тяжело, ведь таких доходов можно лишиться...
Имея такой емкий рынок продовольствия, можно только удивляться убыточности сельского хозяйства. Как минимум нас всех вводят в заблуждение. Да, западные правительства тратят большие деньги на восстановление земли, на внедрение интенсивных технологий, но, согласитесь, это немножко другое, нежели прямые дотации, о которых так любят рассуждать наши “защитники крестьянства”. Но вернемся к нашей наглядной арифметике.
Ежегодно в стране продается птичьего мяса на 4,5 миллиарда долларов. Из которых лишь 15(!) процентов — российского производства. Между тем еще в советские годы в России было построено 125 крупных птицеферм, более 80 процентов из них пережили кризис и до сих пор находятся в приемлемом состоянии. И готовы возобновить производство уже через полгода. Нужно только вложить примерно 200 миллионов долларов. И тут же мы покрываем четыре пятых своего рынка — достаточно принять чуть более жесткие законы на ввоз чужой курятины. Ведь поднимаем же по три раза в год пошлины на иномарки...
Заработают птицефермы — появится спрос на комбикорма, что в свою очередь немедленно потащит спрос на зерно, которое сейчас некуда девать. Сравните 200 миллионов и четыре миллиарда долларов — и это уже через год с небольшим. Что мешает?..
А вот что происходит непосредственно в хлебном деле, которое у нас вроде бы защищено от импорта. Примерно десятую часть своего урожая хозяйства утаивают — просто не говорят о них контролерам. Это примерно 7—8 миллионов тонн самой лучшей пшеницы (действительно, кто же будет прятать худшее зерно). Из этого количества можно намолоть 6 миллионов тонн хлебопекарной муки. Иными словами, получается, что только на утаенном зерне кто-то зарабатывает в стране 2,5 миллиарда долларов.
Эти расчеты подтверждаются практикой хлебной инспекции страны. В прошлом году только в маленьком Шахтинском районе Ростовской области было обнаружено более 40 нигде не зарегистрированных пекарен. Сколько их всего по стране — страшно подумать. Но и это еще не все. В Москве каждая булка хлеба имеет недовес примерно 20—30 граммов. Конечно, не все этим занимаются, но большинство. 30 граммов — мелочь, но это означает, что примерно каждая пятая-шестая булка появляется на прилавке вроде как из воздуха и ничего пекарю не стоит. Не буду утомлять расчетами, но у хлебной инспекции получилось, что только на недовесах пекари имеют порядка полутора миллиардов долларов в год! А теперь сложите эти цифры — и получится, что доходность сельского хозяйства только на одном зерне сравнима с производством водки.
И вновь вопрос к нашим законодателям: кому выгодно держать в тени эти деньги? Ведь понятно, что крестьянину у сохи из этих миллионов не достается ничего. Иначе как прямым вредительством это назвать нельзя.
Мы не зря начали с премии “За процветание и изобилие России”. Наша страна действительно невероятно изобильна — вот только процветает на этом кто угодно, только не народ...
