Начну с мифа. Кто только не писал, что Сталин причастен к тому, что у известной всем “Москвы” башни разные. Этот исторический анекдот воспроизводят в разных версиях неустанно: “По преданию, академик Щусев на проекте, представленном на утверждение товарищу Сталину, нарисовал два возможных варианта решения фасада, а товарищ Сталин расписался ровно посередине — половина подписи на одном варианте, половина на другом. В результате были построены оба варианта, и из-за этого гостиница имеет асимметричный фасад”.
По другой версии, вождь расписался на каждом проекте, чем поставил архитектора в трудное положение. По какому работать? Еще раз беспокоить вождя в Кремле Щусев, мол, не решился. Поэтому построил разные башни. Чему до сих пор многие верят, возмущаясь тираном. Даже здравствующий автор второй очереди гостиницы, архитектор Игорь Рожин, не знал, почему у “Москвы” такая явная аномалия, сославшись на “стечение невероятных обстоятельств”.
Ничего невероятного на самом деле не было. Строили гостиницу по проекту двух молодых архитекторов, победившему на конкурсе, объявленном Моссоветом. В мире зодчества тогда господствовал конструктивизм. Здравствовал бы он и дальше в Москве, если бы взявший в руки власть Сталин не остановил его триумфальное шествие. Ему нравилась классическая архитектура Колонного зала и Большого театра. Поэтому, когда напротив Кремля возник еще один плоский фасад, терпение вождя лопнуло. Исправить положение поручили автору Мавзолея Ленина, умевшему творить в любом стиле.
Гостиница, как Большой театр, украсилась портиком из восьми колон, стены покрылись лоджиями и балконами, напоминая жилой дом. “Москва” стала самым высоким зданием столицы, предвестницей “сталинского ампира”. Странную же аномалию вызвал соседний “Гранд-отель”. Эту большую гостиницу частично вживили (со стороны площади Революции) в толщу “Москвы”. Пятиэтажный торец “Гранда” обхватили стальными хомутами и, укрепив таким способом, довели до 14 этажей. Ширина торца осталась прежней. Вот эти “невероятные обстоятельства” и вызвали асимметрию башен. Исправлять ее Щусев не стремился: и у Мавзолея Ленина, если присмотреться, видны разные углы.
“Москва” стала символом советского комфорта. Щусев привлек к проекту лучших живописцев, которых знал еще до революции. Коридоры и номера превратились в художественный музей, украшенный подлинниками старых мастеров и картинами лучших современных художников. В гостинице любил останавливаться Михаил Шолохов. Он продиктовал в номере машинистке последние четырнадцать глав “Поднятой целины”. Его соседями были “знатные люди Страны Советов”. Их по портретам знали все в СССР.
Долго сосуществовали рядом две гостиницы — новая “Москва” и старый “Гранд-отель”, с популярным рестораном и парикмахерской, где делали мастерски “кок” нынешним старикам. Дореволюционный отель пережил войну. Сломали его на моих глазах, при Брежневе. Лет десять каменщики выкладывали стены второй очереди “Москвы”. Мысль не изобретать велосипед, а использовать незавершенный проект Щусева витала и тогда в умах архитекторов. Но руководитель мастерской, ученик академика Жолтовского, а не академика Щусева, отклонив здравую идею, предложил взамен свой образ — в духе итальянского Возрождения…
— И мы принялись уродовать Щусева. Не было тогда смелости повторять чужие удачные находки прошлого времени. Обязательно надо было внести пусть плохое, но свое, — вспоминает о тех днях известный московский архитектор Юрий Мурзин. — Отсутствие деталей второго масштаба, огрубленные архитектурные элементы сделали этот фасад простоватым и менее затейливым, чем тот, что выходит на Тверскую улицу, выполненный Щусевым.
Иначе тогда быть не могло. Второй очередью в качестве соавтора ведал мастер, за архитектурные излишества высотной гостиницы “Ленинградская” лишенный Сталинской премии! Мог ли он украшать фасад карнизами, капителями и прочими изысками?.. Но дело было не в нем одном.
Достраивать “Москву” по довоенному проекту Щусева не стали по нескольким причинам. Во-первых, “сталинский ампир” партия круто осудила, как некогда Сталин — конструктивизм. Во-вторых, не хватало у города средств, чтобы реализовать большой проект. Наконец, архитекторы, травмированные властью, боялись как бы чего не вышло, опасались высоты, масштаба, любых резких движений... В итоге вместо цельного ансамбля появились разновысокие здания. В просторный двор встроили еще один корпус. Его под напором директора гостиницы разрезали, не дотянув до стены, отчего образовался уродливый слепой торец. Этого “выкидыша” со слезами на глазах мне показал архитектор Борецкий, лишенный Сталинской премии.
И сегодня, в 2002 году, когда представилась возможность восстановить справедливость, заново построить “Москву” — со всех сторон раздались крики о “варварстве”, “вандализме”, “дикости городской власти”, задумавшей обрушить обветшавшие здания первой очереди и морально устаревшие строения — второй. Договорились до того, что, реанимируя проект Щусева, мы вызываем из могилы тень “отца народов”. Алексей Комеч, доктор искусствоведения, так прямо и написал: “Да, проект чудно выражает дух сталинской Москвы — и мы не то чтобы реставрируем, мы еще с любовью нагнетаем ту же атмосферу! В новых московских проектах реанимируется Генплан 1935 года, большой капитал нуждается в громадном и масштабном…” Иными словами, автор предостерегает: как бы в душной атмосфере прошлого не задохнуться сейчас. Все, что делают в центре Москвы, доктору наук не по душе, во всем видятся происки больших денег, и в своем неприятии он дошел до того, что начал защищать коробку из стекла, уродовавшую исток Тверской. “Единственный критерий отношения к городской среде — максимальная норма прибыли. Именно поэтому разбирается гостиница “Интурист”.
Кто только не “стрелял” в эту мрачную башню, требуя исправить явную градостроительную ошибку! Но именно на примере разрушения этой нелепости ученый-искусствовед пугает “истреблением исторического города”, равным геноциду! Происками капитализма кажутся ему “Охотный Ряд” и все, что над ним: “Манежная площадь — как поле чудес — проросла закопанными золотыми, став символом эпохи, декорирующей тайну деловых отношений балаганными побрякушками”.
Лучше ли было, когда на асфальтовой Манежной площади трава не росла и вода не журчала?.. В “громадном и масштабном” нуждается не столько капитал, сколько современный город — такой, как Москва. Ей хронически не хватает пространств, куда бы каждый мог прийти погулять, отдохнуть, развлечься, как в столицах Европы. Нет в старой Москве Трафальгарской площади и Елисейских Полей. На мемориальную и официозную Красную площадь ходят раз в жизни, изредка, — туда, как на красивое кладбище, не тянет...
Прорыв в XXI век произошел на Манежной — бывшем асфальтовом пустыре, где земля “проросла” не золотыми, а заполнилась людьми.
“Я, когда вечерами летними попадаю на Манежную площадь, вижу, народ часто там гуляет. Ну, просто счастливы в Александровском саду: прыгают в фонтаны, обнимают зверей… Понимаете?! Просто замечательно”.
Кто это пишет? Все тот же доктор наук, обвиняя за такие резвые прыжки “власть, которая пользуется плохим вкусом народа и развращает его дальше. Поэтому власть и народ едины, если брать большинство, то ему нравится Москва Лужкова, новые дома. Всем нравится”.
И мне нравится “Охотный Ряд” на Манежной. И то, что задумали широко развить эту рекреацию, втянув в поле людского притяжения подземные и надземные этажи новой гостиницы, — идея своевременная. Я так понимаю, решили “Москву” ломать не столько для того, чтобы воспользоваться старым проектом Щусева. А для того, чтобы решить комплекс назревших градостроительных проблем центра. Дать городу еще одну центральную площадь, где можно было бы не только останавливаться приезжим, но и гулять всем, ходить по торговым рядам, заниматься делом, заседать в зале конгрессов, держать под землей тысячу легковых машин, которые пока загромождают даже такую широкую улицу, как Театральный проезд...
“Москва”, занимая изумительное место с видами один краше другого, будучи в прошлом верхом совершенства, сегодня тянула на “три звезды”. Но и они погасли. Жить в старых номерах с картинами нельзя. Проведя анализ сооружения, “Мосгоргеотрест”, которого мало интересует сталинский дух архитектуры, а только безопасность постояльцев, пришел к выводу: объект нуждается в “существенной реконструкции”.
Желание из экономии воспользоваться стенами предков обернулось боком. Геологи, исследовав “Москву”, констатировали: “Первая очередь гостиницы, введенная в эксплуатацию в 1937 году, строилась с использованием части старого строения возрастом 200 лет. Отсутствует гидроизоляция стен подвала… В стенах имеются трещины до 2,5 сантиметра. Плотность сцепления кирпича и камня с раствором близка к нулевой, а монолитные бетонные каркасы местами просели на 10 сантиметров. В железобетонных колоннах верхнего этажа арматура проржавела на 100 процентов…”
Что делать? Предлагались разные варианты. Самый радикальный пришелся по сердцу мэру Москвы, который втягивается в очередной большой проект, как в азартную игру, идет на риск. Поэтому у нас появились храм Христа, Поклонная гора и Манежная площадь. Теперь год намерены крушить стены гостиницы. И быстро построить новую “Москву”, перекрыв пространство между корпусами стеклянной крышей, как в “Гостином Дворе”. Проект такой есть, и деньги на стороне — не в кассе города — наконец нашли. Вперед!
Такой выход из положения, неожиданный для всех, — не прихоть городской власти. Подобные решения будут приниматься в XXI веке еще не раз. Сто лет тому назад так поступали с “домиками знатной породы”, чтобы на их месте соорудить “доходные дома”. Пришла пора, в силу разной необходимости, ломать строения ХХ века, даже если они такие высокие, как “Интурист”, и большие, как “Москва”.
Посмотрите, что происходит в эти дни в Лондоне, где ровняют с землей колоссальный стадион “Уэмбли”. На его месте спешат соорудить новую арену, трибуны на 90000 зрителей. Это ли был не памятник национальной архитектуры, не символ британского спорта?! Все идет прахом ради будущего “Уэмбли” — с раздвижной крышей над трибунами и футбольным полем, что не удалось нам соорудить недавно в “Лужниках”.
А у нас, если судить по прессе, кажется, все выступают против того, чтобы на месте отслужившей свой срок гостиницы появились новая “Москва” и площадь с торговыми рядами, офисами, подземными ярусами для машин...
Что удивляет, когда читаешь критику искусствоведов и действительных членов самопровозглашенных академий, — аргументов чисто профессиональных, из арсенала искусства, им мало. Борясь с муниципальной властью, они постоянно взывают к помощи власти федеральной: “Мы часто говорим о бесконтрольных варварских решениях московских властей и удивляемся молчанию федеральных. Конечно, легко сохранить ручки белыми, если стоять в стороне от реальной жизни. Эта незапятнанность создает впечатление известного благородства, грустная пассивность которого все же не разбивает надежду на помощь федерального центра…”
Просят, требуют, чтобы федеральная власть вмешалась в ситуацию вокруг “Москвы”. И забывают, что на дворе нет советской власти, — продолжают думать, что Кремль за все в ответе. Но даже при Сталине стройка в Охотном Ряду считалась делом муниципальной власти, Московского совета, и называлась гостиница в процессе ее сооружения “имени Моссовета”. Поэтому не ходил академик Щусев к “отцу народов”, чтобы утвердить фасад, — не царское то было дело. Достаточно было согласовать проект с “отцами города”.
Неужели в московских проблемах чиновники Министерства культуры России разбираются лучше чиновников Департамента культуры Москвы? Разве не получали они высшее образование в одних и тех же институтах, не живут в одном городе? Все из Москвы, из МАрхИ и МИСИ. Так почему всуе поминают федеральную власть? Потому что, говоря известными словами, не изжили из себя раба, по-прежнему исповедуют принцип демократического централизма, согласно которому сверху все лучше видно, в центре все решают. Поэтому видят в происходящем политическую подоплеку: “Так что причина сноса “Москвы” — это Юрий Михайлович Лужков и даже конкретное политическое обстоятельство в его жизни. Федеральные власти решили его не додавливать, а наоборот — отпустили на третий срок”.
Ему и третьего срока не хватит, чтобы разгрести завалы, доставшиеся в наследство от советской власти. “Золотое кольцо” — пока что на бумаге. На его пути — серая громада “Москвы” с окнами без огней. Обезглавлена Лубянская площадь. Вокруг Боровицкой площади — безрадостная территория пустырей; такая же картина — за Москвой-рекой, на острове у Кремля. В какой столице Европы вы увидите подобное безобразие?..
Вот что должно волновать искусствоведов, если они действительно озабочены будущим Москвы вообще и гостиницы “Москва” в частности.
