В комнате, где жил Владик, теперь тихо. Туда никто не заходит, чтобы избежать страшных мыслей. В пустой кроватке лежат любимые игрушки крохи: погремушки и огромный мохнатый пес. На полке среди присыпок и детских кремов красуется большая яркая книга “Счастливый малыш. Энциклопедия для родителей”. Владику скоро должно исполниться восемь месяцев...
— Если б мы знали, что можно дать бесплатное объявление в газету, разве мы бы так долго ждали? — голос Тамары Сергеевны дрожит. — Как только Владик пропал, я в милиции спрашивала: “Может, по телевидению объявить розыск?” А они: “У тебя что, мать, много денег?”
На днях “МК” уже сообщал о диком происшествии, случившемся в подмосковном Талдоме. Здесь 21-летняя женщина похитила ребенка своей знакомой. Ни ее, ни малыша не удается найти уже шестьдесят два дня. И все это время семья пропавшего ребенка живет лишь ожиданием чуда.
Владик — единственный внук в семье Шершневых. Борис Николаевич и его жена Тамара живут скромно, но дружно, и гордятся своими детьми. Их у Шершневых трое. У старшего сына детей нет, а младший еще не женился. Так что первого, долгожданного внука им подарила любимая дочка Лариса.
— Этот ребенок стал для нас подарком судьбы, — говорит Тамара Сергеевна. — Лариса долго не могла забеременеть, врачи говорили, что детей у нее никогда не будет...
— В течение двух лет Лариса пила лекарства, наблюдалась у докторов, ждала чуда. Они с гражданским мужем Вадимом давно мечтали о малыше. И вдруг знакомая посоветовала: “Есть одна женщина, раньше работала в родильном доме, а сейчас занимается знахарством. Сходите к ней”. Пришли мы с Ларисой, а женщина и говорит: “Не пей больше никаких лекарств, через неделю ты почувствуешь сильные боли, но не бойся, все будет хорошо, скоро родишь”. Я раньше не верила никаким колдуньям, а тут не прошло и двух недель, как Лариса забеременела. Как мы все обрадовались! — Тамара Сергеевна закрывает лицо руками. — Ребенку дали фамилию отца — Лебедев, в сентябре Лариса и Вадим собирались пожениться, да вот несчастье приключилось...
Трагедия произошла днем 13 сентября.
Тамара Сергеевна отправилась с Владиком гулять. Лариса была дома и перед уходом крикнула матери: “Только не задерживайтесь!” Возле магазина Тамара Сергеевна встретила подругу, которая торговала молочными продуктами. Женщины разговорились. Вдруг Тамару Сергеевну кто-то сзади похлопал по плечу. Обернулась — Маша.
— Как она Владика увидела, тут же глазки заблестели: “Ой, Тамара Сергеевна, давайте я с ним проедусь до подъезда, пока вы болтаете!” Ладно, говорю, только туда и обратно, — Тамара Сергеевна начинает плакать. — Мне еще подруга тогда сказала: “Да ты чего, она ведь пьяная!”. А я ответила: “Да нет, она всегда так разговаривает”. Запаха алкоголя я от Маши и не почувствовала.
Девушка взяла коляску и зашла с ребенком в магазин, где работала ее родная сестра Оля. Попросила пачку “Геркулеса”... Выйдя из магазина, Маша прошла вместе с коляской мимо бабушки Владика и ее подруги: “Вы стойте, я туда и обратно”.
Когда Тамара Сергеевна засобиралась домой, Маши нигде не было. Вскоре ее разыскивали уже все кто мог.
— Девушка с коляской? Видели, — закивали головами торговцы палаток у вокзала. — Она съела шашлык, выпила водки и уехала, кажется, в сторону Москвы.
Потом ее якобы видели в электричке: “Это та пьяная женщина, которая, не обращая внимания на крики младенца, ела виноград?”. Потом вспомнили похитительницу малыша в привокзальном кафе, где она просила некипяченой воды для сына: “Он у меня кипяченую не пьет”. Потом ее видели в магазине, покупающей йогурт. А может, это была уже и не Маша...
В симпатичном и спокойном Владике не чаял души весь дом. Такой он был спокойный и улыбчивый.
— Нам соседи, бывало, говорили: “Надо же, мы вашего внука вообще не слышим, он у вас что, никогда не плачет?” — голос Тамары Сергеевны предательски прерывается... — Он и правда не плакал. Через два месяца уже перестал по ночам просыпаться. Засыпал сам, никогда не капризничал. Мы его баловали, одевали как игрушку. Старушки у подъезда все не могли нарадоваться: “Опять вы своему Владику обновку справили!” Все нашего мальчика любили. Как сглазили.
Маша тоже обожала улыбчивого малыша. Она очень не любила, когда дети плачут. Девушку ужасно раздражал детский крик. Как она с этим боролась, следователь узнает позже.
— Однажды мы пришли с Владиком в поликлинику и встретили там Машу с годовалым племянником. Малыш разревелся, и Маша начала бить его подушечкой от коляски. Как мы испугались! Она ведь теперь и с Владиком так... — всхлипывает Тамара Сергеевна. — Боже мой, только бы все кончилось хорошо! Он ведь в одних носочках был и в тоненькой шапочке. Тогда еще теплая погода стояла, а сейчас морозы. Господи, услышь наши молитвы еще раз!
Женщина уже не замечает своих слез. С 13 сентября она засыпает только после сильнодействующих уколов. Врачи поставили диагноз — предынфарктное состояние. Молодая мама Лариса, которая и мамой-то побыть еще толком не успела, после случившегося начала заикаться и впадать в истерики.
Дом, соседний с тем, где случилось горе. Квартира на первом этаже. На окнах вместо стекол фанера.
— Вы не обращайте внимания, это Машка выбила.
— Как?
— А просто кинет камень и убежит. Она такая. Всю посуду в доме перебила, все фотографии порвала. Вон все двери выломаны. Она, когда напьется, буйная!
О семье Гладких в Талдоме говорят — “неблагополучная”. Мать Маши, Татьяна Сергеевна, пьет, муж бросил ее с двумя дочками и живет с новой пассией в Москве. В тесной квартирке сейчас ютятся Машина сестра Оля с близняшками и мужем, Татьяна Сергеевна и ее нынешний супруг. Когда Маша возвращается из своих странствий по Москве, сестра с семьей переезжает к мужу, когда той нет, возвращается домой.
Первый раз из дома Маша ушла лет в шестнадцать. С тех пор как бросила школу (для детей с замедленным развитием), никогда нигде не работала, но из поездок в Москву возвращалась с деньгами. Тогда же начала выпивать. Сначала продала видеомагнитофон, потом стала воровать вещи у сестры, подруг, соседей, даже у родного отца.
— Я к ней однажды в карман залезла, — рассказывает Машина мать, — а там бумажка с телефонами, и имена все нерусские и все мужские. Она вообще любила восточных мужчин. Где они, там и Машка. На рынках околачивалась, на вокзалах. У нее и жених был узбек или таджик, Заур. Это от него она родила дочку.
— А что с ней стало?
— Умерла. Когда она родила, я об одном просила: “Дочка, только не пей, а ребенка мы на ноги поднимем!” Она месяц продержалась, а потом загуляла. Выйдет пьяная на улицу и ходит во дворе с коляской часами. Я кричу: “Заморозишь ребенка!”. А ей все равно. Ходит и кричит младенцу: “Если не заткнешься, я тебя в мусоропровод выкину, в детский дом отдам!” Соседи как-то не выдержали, вызвали милицию, у нее ребенка и отобрали, в больницу отправили. Так она в палату через окно ночью полезла, хотела дочку забрать. Да неудачно залезла. Поймали. А нам потом запретили девочку навещать. Так она и умерла в больнице, ей еще пяти месяцев не было. Диагноз? Да кто там разберет? Что-то с сердцем. Ведь Машка, чтобы дочка не кричала, поила ее сильным раствором димедрола. Вот сердечко и не выдержало.
— Как же вы оставляли своих детей на неуравновешенную женщину? — спрашиваю Машину сестру.
— Когда Машка трезвая — она нормальный человек, с детьми и погуляет, и накормит. А с нервами у нее всегда были проблемы. Чуть что — вены резать, однажды даже из окна выбросилась. Поругалась с матерью и выпрыгнула. Ничего не сломала, только шейный позвонок сместился.
На похоронах дочки Маша не плакала. Ходила пьяная между могилами, рассматривала фотографии на памятниках. К гробику даже не подошла.
— Говорят, что ей нужен был ребенок, чтобы шантажировать своего жениха, Заура. Он ей деньги перестал давать, когда ее ребенок умер. Может, решила наврать ему: вот, мол, от тебя, — Тамара Сергеевна снова плачет.
Все эти долгие два месяца Шершневы и Лебедевы искали мальчика своими силами. Прочесывали вокзалы, рынки, адреса, где жили родственники беглянки. На просьбы помочь в милиции неизменно отвечали: “У нас нет ни машин, ни людей, ни бензина. А путь до Москвы неблизкий”.
Уже у следователя в кабинете Тамара Сергеевна и ее дочь узнали, что Маша однажды похитила свою родную племянницу. Напившись, она взяла годовалую девчушку и уехала с ней в неизвестном направлении. Вечером, правда, вернулась домой, спокойно заявив: “А мы гуляли, прокатились до Москвы и обратно”. Муж сестры тогда не сдержался и ударил свояченицу.
О странностях младшей дочери Гладкие не любили распространяться. Там же, в кабинете следователя, родители Владика впервые услышали и о том, что Маша состоит на учете у психиатра — однажды она набросилась на своего зятя с ножом. “Меня брючный ремень спас”, — вспоминает Олег.
Пока я была у Шершневых, из очередного рейда по Москве вернулась Лариса с мужем.
— Кажется, мы ее нашли, — выдохнула Лариса. — Машку часто видят у Ленинградского вокзала. Там проститутки стоят, ну эти, что за 200—300 рублей. Я фотографию достала, одна тут же закричала: “Это же Машка! Мы с ней в КПЗ вместе сидели. Я еще спросила ее про ребенка, а она говорит: “Я его в приют сдала, потом заберу”. На работу с ним выходила, только я не знаю, ваш это или нет. Вы вечером приходите, приедет наша мамка, Роза, она вам скажет, как ее найти!”
— Это наша последняя надежда, только бы Владик был жив. Ведь она не просто ребенка у нас отняла, она нашу жизнь украла.
На столе в детской лежит голубая тетрадка “Дневник новорожденного”. Туда обычно записывают все “успехи” малыша: рост, вес, первые слова. Есть там и страничка для фотографии с первого празднования дня рождения. Она пока пустует. Дай бог, не навсегда...
Просим всех, кто может что-либо знать о местонахождении Марии Гладкой и Владислава Лебедева, звонить по телефонам:
587-2434, 8(220)2-17-16,
8(220)2-06-55, 8(220)2-33-71.
