То есть на английском языке. И это к лучшему: синхронный перевод на электронном табло дает возможность зрителю разобраться в сюжете оперы Игоря Стравинского “Похождения повесы”, премьера которой состоялась в Большом театре. Пели бы певцы по-русски — никто ничего не понял бы из-за традиционной для нашей оперной сцены скверной дикции. Габтовской трактовкой одного из немногих оперных шедевров прошлого века прониклась Екатерина КРЕТОВА.
Стравинский написал оперу “The Rake’s Progress” в 1951 году. Название принято переводить как “Похождения повесы”, хотя “rake” не “повеса”, а скорее “мот”, а “progress” — уж точно не “похождения”, но, скажем, “карьера”. В России “Повесу” ставили лишь однажды в 70-е годы в театре Бориса Покровского в русском переводе. И потому обращение Большого театра к выдающейся опере ХХ века заслуживает уважения. Другое дело, что ГАБТ в силу разных исторических причин вовсе не имеет опыта работы с сочинениями подобного плана. В особенности это относится к оркестру под управлением Александра Титова, на долю которого выпала нелегкая задача — сыграть партитуру Стравинского. Что оказалось делом непростым.
Считается, что композитор написал “Повесу” в неоклассической манере, использовав жанровые и стилистические принципы оперы XVIII века — даже речитатив под клавесин. При этом партитура насыщена характерными приемами и интонациями индивидуального стиля Стравинского. Отечественные музыканты, воспитанные на эстетике XIX века, оказались в явном затруднении, что и продемонстрировали в первом акте. Поверхностно, несмело, нестройно звучал оркестр вместе с солистами. Во втором акте ситуация заметно улучшилась, и трогательный финал с ангельской колыбельной Энн произвел сильное впечатление. В чем заслуга исполнительницы партии Энн Елены Вознесенской, которая глубоко и тонко понимает и реализует авторский текст. Остальные — Виталий Панфилов (Том), Сергей Москальков (Шэдоу), Александр Короткий (Трулав) — стараются попасть в сложную для них стилистику, что уже хорошо. Слишком комично решен образ Бабы Турчанки (Татьяна Горбунова).
Режиссер, он же художник-постановщик, Дмитрий Черняков выдал бытовое, чуть ли не соцреалистическое решение везде где только можно. Заведение Матушки Гусыни воплотилось в конкретный бордель с пошлейшими костюмами и мизансценами. Финальный сумасшедший дом, где горестно заканчивается карьера повесы, почти кинематографически достоверен, а монологи героя превратились в публичные шоу. Постановщик почему-то не нашел для себя интересным покопаться в философско-эзотерических корнях “Похождений повесы”. У Чернякова получилась история о ленивом парне из провинции, которого бес попутал, привел в большой город Лондон, чуть было душу не утащил да и кинул помирать в дурдоме.
Все действие происходит за неподнимающимся полупрозрачным капроновым занавесом. То ли боясь пространства сцены, то ли не зная, как ее заполнить, Черняков-сценограф запихнул большинство эпизодов спектакля, кроме начальной и финальной картин, в маленькие сценические коробки, которые, со скрипом тормозя, нехотя выезжают на авансцену. Смена декораций из-за этого очень утомительна: и без того длинный спектакль заканчивается в половине одиннадцатого.
