“Паршивая овца”, “черная дыра в созвездии Джексонов” и прочие “приятности” в ее адрес оставались непременной характеристикой старшей из двух сестриц в звездной семье Джексонов — Ла Тойи. Если младшенькая — Джанет — по отношению к передрягам и всемирным скандалам, в которых их семья буквально погрязла в середине 90-х годов, сохраняла абсолютнейшую невозмутимость и публичную политкорректность, предпочитая не ввязываться в громкие разборки, то Ла Тойа была живым воплощением литературного афоризма “Остапа понесло”. Злобной фурией она во все стороны брызгала ядом разоблачений, раззадоривая публику, прессу и ужасая родственников. У Майкла тогда слезы наворачивались на глаза при упоминании имени сестрицы, которая стала чуть ли не главным свидетелем обвинений брата в педофилии. Она даже убрала в тень семейку 13-летнего подростка Майкла Чендлера, с путаных поначалу показаний которого и заварилась вся каша. Семейка потом не знала, как “забрать назад свои слова”, умасленная многомиллионной компенсацией, а мегера Ла Тойа, потрясая сатанинскими черными кудрями, все не могла угомониться: “У него еще и МакКолей Калкин (герой кинофильма “Один дома”. — Прим. “ЗД”) жил. Я уверена, я знаю, что там не все чисто было. Вы его спросите... Вы его проверьте...”
Папашу Джозефа, главу музыкально одаренного семейства, — того вообще колотило и трясло от дочуры, в описании которой пред белым светом представал кровавый тиран и самодур, невиданный прежде за всю трагическую историю человечества...
Походя Ла Тойа еще и пела. Не столь продуктивно и успешно, как умела скандалить. Здесь она явно была в тени и Джанет, и собственно Майкла... К 1996 году совсем сдулась и куда-то пропала. Шесть лет о ней никто не вспоминал и ничего не слышал.
Ла Тойа неожиданно всплыла полторы недели назад в престижнейшем ток-шоу у Ларри Кинга на телеканале CNN. “Ла Тойа Джексон, говорящая впервые за шесть лет”, — броский титр крупным шрифтом пульсировал все 60 минут эфира. Звонки сыпались со всего мира — из Франции, Индии, Египта, ЮАР, Бразилии, Швеции, не считая многочисленных американских штатов. Фото- и видеокадры из ее прошлой жизни сильно контрастировали с кроткой, обаятельной, очень отзывчивой леди, которая даже цветом своих выпрямленных химией золотистых волос подчеркивала полную противоположность некогда смоляным змеям-кудрям медузы Горгоны.
“ЗД”, конечно, припала ушами и глазами к телеэкрану. Ведь Ла Тойа начинает новую жизнь. В 47 лет — это смелое решение, если не сказать отчаянное. Видимо, прошлая жизнь г-жи Джексон была действительно плоха, и без гуманитарной революции теперь не обойтись. Впрочем, о проблемах Ла Тойи мог догадываться любой мало-мальски интересующийся поп-рок-процессом индивидуум. Карьера девушки всегда напоминала американские горки. Восемь альбомов, выпущенных Ла Тойей за 17 лет, были ужасно неровными, и критики снабжали певицу порой полярными характеристиками: от “самой узнаваемой персоны в музиндустрии” до “бездарной певички с майклообразным носом и майклообразной музыкой”. У г-жи Джексон были вполне завидные контракты, а закончила она скандалом с парижским варьете, откуда ее выгнали за лень и звездную болезнь. Наверное, от всего этого действительно требовался отдых.
“Я переехала в Лос-Анджелес и целых шесть месяцев не выходила из дому, — вспоминает поп-стар. — Я медитировала, разговаривала сама с собой. Я хотела очиститься, выпустить весь негатив из моей жизни и понять, что же мне на самом деле нужно”.
По окончании медитаций г-жа Джексон разорвала отношения с прежним менеджментом и помирилась с семьей. Теперь она не сердится на отца, которого раньше называла монстром, и даже посещает семейные праздники. “Примерно раз в месяц”, — подсчитывает, закатывая глазки, поп-дива. О музыке за эти годы Ла Тойа почти забыла и вспомнила лишь благодаря прессе, которая решила похоронить сестричку Майкла как творческую личность.
“Мне надоели все эти разговоры в прессе типа: “А, Ла Тойа, так у нее — ни рожи, ни кожи, ни голоса”, — ерепенилась у Ларри Кинга г-жа Джексон. — В какой-то момент я даже во все это начала верить, и новые песни — лучший способ доказать, что я еще способна делать музыку”.
Музыка хлынула в голову артистки 11 сентября 2001 года, когда она наблюдала по ТВ нью-йоркский кошмар. Таким образом, по словам самой Ла Тойи, теракт века стал отправной точкой ее новой пластинки, которую она решила назвать “Startin’ Over” (типа “Начиная сначала” или “Еще раз”).
Прогнозы по поводу грядущего летом релиза пока довольно осторожные. Все почему-то предполагают, что пластинка станет куда менее громким событием, чем теракт, вдохновивший на ее запись. Основные ставки на г-жу Джексон делаются по-прежнему как на светскую персону. В этом направлении тоже есть новости, причем впечатляющие. Она утверждает, что окончательно помирилась с семьей в целом и Майклом в частности.
“Он — великолепный человек, отличный отец и большой талант, — хлопая ресницами, лопотала поп-прима столь же убежденно, как 6 лет назад утверждала совершенно обратное. — Но всем почему-то нравится обсуждать только его пластические операции. На мой взгляд, он всегда был красавчиком. Я однажды спросила об операциях, и он сказал, что в какой-то момент чувствовал себя несчастным, потому как ему не нравился собственный нос. А потом он его переделал... Сейчас у Майкла все в порядке”.
Впрочем, комплиментов по поводу носа явно недостаточно, чтобы забыть былые обиды. “Я не могу больше молчаливо переносить все его преступления против маленьких невинных детей. Майклу нужна помощь”, — негодовала Ла Тойа в 1993-м, и это едва не стоило бедному Майклу карьеры. Сейчас сестричка поп-короля кается и говорит, что всему виной ее прежний менеджмент: “Отвратительные людишки, которые заставляли меня делать чудовищные вещи”. Именно менеджеры, по ее словам, подсунули ей на пресс-конференции в Тель-Авиве бумажку с текстом, а сама она, мол, не могла сопротивляться, потому как целиком и полностью находилась в их власти.
“Забудь про эту глупую звезду, — вспоминает Ла Тойа слова своего импресарио. — Забудь про то, что он икона. Представь, что это просто мужик, который спит с мальчиками. Разве такие люди могут нравиться!..” “Я не могла противиться всему этому, — печально потупив взор, шепчет почти раскаявшаяся Магдалина. — Может, всему виной то, что я росла в очень религиозной семье и долго не знала, что такое реальный мир. Они меня сбили с толку. Но теперь все по-другому. Теперь я живу в позитивном мире”.
