Наш журналистский цех в панике: закрытие любой газеты или телепрограммы вскоре может стать делом привычным. Достаточно, чтобы ЦИК, Минпечати и, наконец, судьи решили: вы, господа журналисты, необъективно пишете о таком-то кандидате в депутаты или президенты, а такого-то слишком уж превозносите. Тогда работу СМИ приостановят, пока не кончится избирательная кампания. А что будет с газетой, если ее закрыть хотя бы на несколько дней, объяснять вряд ли нужно...
Столь радужная перспектива нарисовалась, когда Дума приняла Закон “Об основных гарантиях избирательных прав граждан”. Там были прописаны новые ограничения для СМИ во время выборов. Да такие, что черт ногу сломит. А недавно депутаты одобрили (слава богу, лишь в первом чтении) “логическое продолжение” этого закона, где прописана конкретная процедура — как именно усмирять прессу.
Сейчас руководители медиасообщества пытаются прийти хоть к какому-то консенсусу с властью — пока дело еще не поздно поправить. Мы же обратились за комментариями к одному из “вдохновителей” драконовских новшеств, главе Центральной избирательной комиссии Александру ВЕШНЯКОВУ. Как нам показалось, он и сам запутался в объяснениях...
— Интересно, Александр Альбертович, если бы на прошлых выборах работали эти новшества, вы бы добивались приостановки работы Первого канала за “телекиллерство” Доренко?
— Конечно, но только не всего канала, а программы Доренко. Для электронных СМИ в подобных случаях не предполагается закрытия всего канала — лишь передачи, которая нарушает закон. Мы, кстати, еще тогда высказывали свое несогласие с тем, что вытворял Доренко на Первом канале. ЦИК просил Минпечати принять меры по пресечению этой противоправной деятельности...
— Значит, телеканал может отделаться приостановкой одной передачи. А почему тогда за журналистов печатных изданий должна отвечать вся газета?
— Нельзя просто закрыть колонку журналиста Петрова или Иванова. Часто журналист пишет в разных рубриках, использует разные жанры...
И потом, речь ведь идет о системе нарушений. После первого нарушения — штраф, после второго — скорее всего тоже штраф и предупреждение. Я уверен, что Минпечати вряд ли сразу пойдет в суд закрывать СМИ. Да и у нас нет такой цели. Если же нарушение происходит в третий раз, мы можем уже говорить о сложившейся редакционной политике, за которую нужно нести ответственность всей редакции.
— Ну хорошо, давайте спрогнозируем конкретные случаи. Цитирую из закона: “Содержание информационных материалов не должно нарушать равенство кандидатов... Сообщения о проведении предвыборных мероприятий должны даваться исключительно информационным блоком, без комментариев. Не должно отдаваться предпочтение тому или иному кандидату”. Значит ли это, что, если в газете о кандидате в президенты, например Путине, было написано десять строк, столько же должно быть и о его соперниках?
— Да нет, конечно. У всех политиков не может быть одинаковой предвыборной деятельности. У одного она бурная, а есть и такие, которых во время выборов найти невозможно.
На самом деле эта норма направлена совсем на другое. Вот вам пример: два кандидата в президенты приехали в один город. Известные кандидаты, за которых голосуют миллионы. У обоих встреча с избирателями, и там тысяча человек, и там. И один из наших федеральных каналов одного кандидата показывает целый день, во всех информационных выпусках, а другого — как будто и вовсе не существует. Разве это равенство? Вот при такой ситуации канал, естественно, попадает под нарушение. А считать с линейкой, где сколько строк, и, если на несколько строк не сходится, принимать такие радикальные меры ответственности — никто, конечно, не будет.
И еще отмечу: никто, в том числе и ЦИК, не ставит задачу наказывать за неосторожные выражения, высказанные в журналистском запале. Речь идет о целенаправленной и систематической деятельности, направленной на дискредитацию одного и восхваление другого кандидата.
— Кто будет отслеживать нарушения?
— Во-первых, ваши конкуренты. Они могут обращаться за защитой своих позиций в избирательные комиссии. Будет создана специальная группа в ЦИКе, состоящая из членов комиссии, сотрудников нашего аппарата, разбирающихся в этих вопросах, представителей Союза журналистов, “Медиа-Союза”, экспертов в области информационной политики. Эта группа лиц будет предварительно разбирать жалобы и давать экспертную оценку, было ли нарушение. И только потом вопрос будет рассматриваться на заседании ЦИК, а позже — в суде. Я подчеркну: решение будет приниматься коллегиально.
— А если жалобы не поступят?
— Мы ведем мониторинг СМИ, и если увидим очевидные факты целенаправленного нарушения законодательства из номера в номер или из передачи в передачу, то сами вмешаемся. Но опять же только с привлечением экспертов и решением дела в суде. Кроме того, хорошо бы создать общественный журналистский орган, который бы сам отслеживал факты нарушения избирательного законодательства и выносил бы по ним свои суждения.
— Еще один нюанс: как отличить информацию от комментария? Когда журналист пишет: “На митинге Жириновский был в прекрасной форме, его слова вызвали у толпы восторг”, — это еще информация или уже комментарий? А если рядом будет стоять заметка, что Немцова на другом митинге забросали тухлыми яйцами, — не нарушится ли равенство кандидатов?
— Надо стремиться к объективности. Этого требует от вас этика профессиональной журналистской деятельности. Ведь всегда же ясно, когда материал делается в пользу одного кандидата и для дискредитации другого. Если на встрече одному действительно достались тухлые яйца, а другому — красные розы, то кто с вами будет спорить?
— Могут и поспорить. Известно, что на выборах губернатора Таймыра местная телекомпания, освещавшая встречу кандидата с избирателями, получила предупреждение за фразу: “В зале яблоку было негде упасть”. Избирком счел, что в ней имеется “преобладание позитивной информации о кандидате”. Так любое СМИ можно подвести под монастырь...
— Если все было, как вы говорите, то это, на мой взгляд, перегиб со стороны отдельных чиновников в этом избиркоме. Здесь, в ЦИКе, мы не допустим таких ситуаций. А вот на местах профессиональная подготовка в облизбиркомах бывает другого уровня. Мы проведем с ними занятия, издадим разъяснительные документы, вплоть до научно-практического комментария к Закону “Об основных гарантиях...”. Это нам позволит вести единую политику. К тому же сама комиссия не может наказать журналиста: это могут сделать только суд и Минпечати, причем последнее — не в лице своих региональных представителей, а центрального органа. Хочу отметить: все то время, пока идут судебные разбирательства, СМИ продолжает работать.
— По закону агитацией считается “распространение информации о деятельности кандидата, не связанной с его профессиональной деятельностью”. А вот кандидат Н. развелся во время предвыборной кампании. Напишем — и это поставит Н. в неравные условия с другими кандидатами, неразведенными?
— Но это же информация, а не агитация. Если это, конечно, правда.
— Сам факт развода многие граждане могут оценить негативно, разве нет?
— А это уже ваше личное толкование закона. По этой логике, нельзя писать про то, что у кандидата две дачи, 15 гектаров земли и доход в 5 миллионов рублей, потому что у другого кандидата ничего этого нет. Но ведь закон прямо обязывает предоставлять эти сведения читателям. Каждый кандидат обязан сообщить о своих доходах, имуществе, счетах в банке, не снятой и не погашенной судимости, о гражданстве другого государства. Мы будем эти сведения проверять и вам передавать для опубликования.
— По Закону “Об основных гарантиях...” нельзя обнародовать достоверные материалы, наносящие ущерб кандидату, если мы не позволим ему бесплатно опубликовать опровержение. Но почему во время предвыборной кампании мы должны делать это автоматически, без решения суда?
— Поясню, откуда появилась эта норма. Как и все остальные, она вышла из жизни. В 1999 году, в самый канун выборов, про одного из кандидатов, Григория Явлинского, сливается грязнейший материал. Причем в самый последний момент, когда опровергнуть это через суд, например, невозможно. Чтобы защититься от дискредитирующих ударов своих противников, и была прописана эта норма. Почему мы во время выборов не даем другой стороне права на защиту? Избирателям надо выслушать две стороны.
— Странно получается. Про одного из кандидатов стало известно, что в молодости он, скажем, курил марихуану. Мы об этом напишем, а он принесет опровержение, что не курил. И мы его должны поставить?..
— Да, должны. Я с вами соглашусь, что некоторые нормы несовершенны так же, как и несовершенна наша жизнь в ряде вопросов. Кстати, мы изучали законодательство многих стран мира: нигде эти вопросы не могут решить в полном объеме. Да никто и не ставит своей целью урегулировать все до мелочей — это утопическая задача. Речь ведь идет не о мелочах, а о крупных явлениях, с которыми мы сталкивались неоднократно на выборах в нашей стране.
— Ну а если мы не хотим публиковать опровержение, так как уверены в правдивости своей информации?
— Этот вопрос можно будет решить через суд.
— Так, может, норму стоит прописать лучше?
— Возможно. Наверное, она не идеальна, но и доводить дело до абсурда тоже не стоит.
— В последние недели вы сами стали говорить, что готовы пойти на сотрудничество со СМИ и обсудить отдельные, особо спорные моменты законопроекта...
— Не в последние, а в самые первые недели я это говорил. Просто тогда меня не желали слушать, утверждая, что это удар по свободе слова. А я ответил, что не по свободе слова, а по свободе вранья и черному налу. Мы, что называется, обменялись ударами, а потом уже начали говорить конструктивно, прислушиваясь друг к другу.
