Примерно то же самое, что американцы так долго и безуспешно искали у Саддама Хусейна, лежит у нас в Химках — общей массой восемь тонн. В Ираке, правда, искали боевые отравляющие вещества, а здесь — просто сильнодействующие яды. Но эффект у них приблизительно одинаковый, так что сравнение орденоносного НИИ радиоприборостроения, расположенного в городе Химки на улице Рабочая, с секретными лабораториями, спрятанными под дворцами Саддама, вполне уместно. Не все ли равно, от чего умирать — от сибирской язвы, выращенной иракскими патриотами, или от цианистого калия, оставленного бывшими хозяевами в проданных корпусах оборонного предприятия. Отравить воду всей Москве можно как тем, так и этим — и результат будет один и тот же.
Институт радиоприборостроения входит в концерн “Алмаз-Антей”, который на днях лишился своего генерального директора Игоря Климова. Впрочем, громкое заказное убийство к этой истории, по всей видимости, отношения не имеет. Тем не менее она дает определенное представление о том, что такое знаменитый концерн и что творится за высокими заборами, скрывающими от посторонних глаз “секреты оборонки”.
В советские времена НИИ радиоприборостроения участвовал в разработке системы противовоздушной обороны. Для технологических целей там использовались химические материалы — в том числе те, что относятся к категории сильнодействующих ядовитых веществ. Аммиак, серная кислота, окись свинца, едкий натр, фенол, окись цинка, окись натрия и много чего еще. Все это хранилось на специально оборудованных складах. Достоверно известно, что в 2001 году там находилось в общей сложности восемь тонн отравы, смертельно опасной даже в микроскопических дозах.
В конце 90-х институт пришел в упадок. Было введено внешнее управление, под руководством которого в 2002 году 29 корпусов ГП НИИРП было продано частным собственникам, которые тут же стали сдавать их в аренду фирмам, занимавшимся в основном производством товаров массового потребления типа обоев, пластмассовых тазиков и прочих полезностей.
Продали много, но не все. На сегодня у НИИРП еще остались помещения, они даже охраняются, поскольку институт продолжает считаться “объектом особого режима”. Но большинство корпусов перешло к новым владельцам. Формально помещения продавались как бы с голыми стенами, без имущества. На деле же его эвакуацией никто не занимался. В результате сильнодействующие яды оказались у новых хозяев. Заодно со складами под видом подвала было продано и бомбоубежище. Сотрудники МЧС, узнав об этом спустя пару лет, очень удивились, поскольку бомбоубежища у нас по всем законам продаже не подлежат.
С доставшимися им химикатами новые хозяева не церемонились: часть вынесли во двор института, часть выкинули, вынесли в туалеты, на лестничные площадки. Что-то по-прежнему находится в недрах корпусов, однако представителей НИИ туда уже не пускают. Нельзя, частная собственность!
Сегодня пространство внутри институтского комплекса, огороженного высокой стеной, представляет собой поистине фантастическое зрелище. Зона, оставшаяся после инопланетянского пикника на обочине. В пыли и траве валяются какие-то страшные железяки, обломки неизвестно чего. Огромный рваный мешок, из которого высыпается белый порошок. Бутыли из-под серной кислоты со сбитыми пломбами — уже пустые. Брошенная цистерна во дворе — как нам объяснили, там плещется две тонны аммиака.
Это — выкинутое. А ведь есть еще и не выкинутое!
В “зоне” иногда встречаются люди. Они в основном мелкие, темноволосые, в старых спортивных костюмах, по-русски говорят мало и плохо. Это рабочие, которые производят в институтских корпусах товары народного потребления.
Живут они здесь же. На особорежимной химкинской площадке НИИ радиоприборостроения (объект “Х” — такое у нее секретное название) у них и дом, и работа. Сколько их, кто они — никто не знает. “По всей видимости, это таджики”, — осторожно предполагают последние из могикан оборонного института.
“Могикане” на фоне обломков, мешков и крадущихся таджиков смотрятся инородными телами. Ясно, что это уже не их земля. Они еще пытаются отстаивать последние пяди, им верится, что не все потеряно. Но со стороны хорошо видно: битва проиграна. Противовоздушную оборону задушила алчность талантливых энергичных предпринимателей.
Впрочем, внешне порядок пока сохраняется. Через КПП, который очень строго охраняют подразделения внутренних войск, чужие не ходят — в том числе и никем не учтенные рабочие, попадающие в зону некими таинственными путями. Говорят, у них есть тайные тропы, ведущие с секретного объекта в магазин. При желании этими тропами за пределы НИИ можно вынести и цианистый калий (недавняя проверка комиссии МЧС нашла здесь 4 кг), и вообще все что угодно.
Кроме того, цианистый калий и прочее можно вывезти грузовиками, которые без конца идут через КПП в институт и обратно. Они увозят произведенные таджикскими рабочими обои и тазики, а привозят, по всей видимости, сырье. У грузовиков есть пропуска. Но что у них в кузове — никто не проверяет. Да особо и не проверишь, машин много, идут потоком, кто будет рыться в каждой коробке...
В конце марта и.о.директора института написал письмо министру Шойгу: мол, в результате безответственной распродажи зданий на режимной зоне объекта “Х” проданы в частные руки бомбоубежище с системами жизнеобеспечения, здание пожарной части, корпус 2 с комнатой сильнодействующих ядовитых веществ, склад химических веществ с запасами аммиака в количестве 3 тонн. Все это имущество стоит в институте на особом учете и до сих пор охраняется. Но на деле осуществить охрану невозможно в связи с тем, что новые хозяева зданий ограничивают или запрещают доступ сотрудников ГП НИИРП в здания, ставят ультимативные требования по их освобождению и уже нанесли ущерб складам ГО... Финансовые возможности института не позволяют произвести экстренной утилизации опасных веществ, поэтому на объекте возникла опасность бесконтрольного доступа к опасным веществам некомпетентных лиц и их попадания на городские свалки или на территорию полигона объекта “Х”.
Спустя неделю в институт прибыла комиссия МЧС по Московской области. Комиссия все проверила и подтвердила: “в проданных корпусах находятся опасные химические вещества, в том числе:
цианистый натрий — около 70 кг
цианистый калий — 4 кг
цианистая медь — 6 кг
аммиак (30%-ный водный раствор) — 2510 кг
серная кислота — 2551 кг
соляная кислота — 641 кг
азотная кислота — 105 кг
ортофосфорная кислота — 76 кг
и другие химические вещества”, которые являются раздражителями верхних дыхательных путей и слизистой оболочки глаза, действуют на центральную нервную систему и сердечно-сосудистую систему, вызывая тяжелые отравления.
Что должна делать в такой ситуации комиссия МЧС? Принимать решение. Она и приняла: а) опечатать данные помещения и предупредить собственников этих объектов о недопустимости вскрытия помещений и перемещения этих веществ; б) провести расширенное заседание КЧС Химкинского района, дабы общими усилиями придумать, кто, как и на какие деньги заберет у предпринимателей и утилизирует 8 тонн сильнодействующих ядов.
Заседание прошло 10 апреля. Выступавшие решили поставить вопрос о незаконности сделок с имуществом ГП НИИРП в период внешнего управления. Мол, денег, чтоб обезвредить яды, все равно не найти — по крайней мере, быстро. Поэтому давайте хотя бы обеспечим их сохранность, потому что, если они окажутся в водозаборе или на детской площадке, сами понимаете, нам — крышка.
Решения расширенного заседания придали уверенности руководству института в борьбе за свои права, и в мае у фирм, арендовавших помещения, начались проблемы: у сотрудников стали отбирать пропуска, не пускать через КПП в свои офисы. Разумеется, терпеть это было невозможно, и в ночь с 13 на 14 мая на особорежимный объект “Х” ворвался депутат Химкинского района с пистолетом, рацией и отрядом бойцов частного охранного предприятия. “В ряде корпусов были сорваны и повреждены замки, взломаны двери, изъята документация, касающаяся работы института, полностью выведена из строя местная и городская телефонная связь, произведен обыск помещений”.
Короче, погуляли. Но депутат имел моральное право. Он был (и остается) исполнительным директором компании, которая владеет корпусами института и сдает их в аренду. А в недалеком прошлом — во времена внешнего управления — он, как вы, наверное, уже догадались, был исполнительным директором ГП НИИРП, то есть руководителем объекта “Х”.
Но это все совершенно не важно, не надо даже углубляться. Для нас, обывателей, не имеет никакого значения, кто кого, как говорится, “сгреб и съ...б” в этой истории. Заурядный спор хозяйствующих субъектов, о котором даже не стоило писать в газете, если бы они не бегали там всей толпой по этой дряни — по цианидам, серной кислоте и трем тоннам аммиака.
Если бы комиссия МЧС не “принимала решения”, а приехала бы с милицией, изъяла бы все сильнодействующие вещества, увезла и уничтожила бы.
Если бы руководство всего концерна занималось не дележкой средств и имущества, а делом.
Если бы кому-то что-то было надо, кроме власти и денег.
Помнится, примерно месяц назад президент Путин публично подколол американцев за то, что они никак не могут найти химическое и бактериологическое оружие в побежденном Ираке. “Я бы уж давно нашел”, — сказал Путин.
Вот так всегда: все хотят искать отраву в Ираке. А почему бы для практики не поискать ее сначала в Химках?
