Авиньон скорее жив, чем мертв, — говорят жители этого чудного городка на юге Франции, понимая, что самообман — это единственная услада, остающаяся на сегодняшний день. Фестиваль — кормилец и поилец, фестиваль — праздник и карнавал — закрылся неделю назад, так и не начавшись. И никакие аргументы, от моральных до экономических — “национальная гордость”, “потеря многомиллионных затрат без перспектив отбить даже тысячную часть” — не уберегли на этот раз самый престижный театральный фестиваль Франции.
Хроника авиньонских событий такова.
За несколько дней до открытия в воздухе пахнет грозой. Технари и актеры с заклеенными ртами огромной пугающей массой идут по городу, ложатся на мостовую и таким театральным образом протестуют против сокращения пособия по безработице, так называемого асидика. Чтобы получать его, надо отработать в театре 507 часов в год. И большинство контрактников набивали эти часы как раз за счет Авиньона, где заработки звуковиков, осветителей, машинистов сцены и прочей обслуги составляли 26—28 евро в день. По нашим меркам, более чем приличная сумма, которую в борьбе с экономическими проблемами страны и решило урезать правое правительство.
— Они хотели, чтобы эти 507 часов распространялись не на год, а на 10 месяцев, а асидик выплачивали всего 8 месяцев! — кричат забастовщики.
Противостояние настолько серьезно, что забастовщики сорвали попытавшуюся было начаться оперу “Травиата” на фестивале в соседнем Экс-ан-Провансе. “Травиату” просто забили петардами и прочими шумовыми эффектами.
Мастера культуры призывают бунтовщиков опомниться и в ответ получают: “Сколько вам заплатили?” Думала ли, например, Арианда Мнушкин — самая яркая и социально активная дама французского театра, что доживет до такой жизни? Ее последняя премьера, которую она должна была показать на авиньонском фестивале, “Последний караван-сарай”, как раз о беженцах из разных стран. Мнушкин сама моталась по лагерям Боливии и Австралии, записывала показания очевидцев, страдала, можно сказать, за них душой... А тут ее обвинили в банальной продажности.
Результат — печален: официальная программа Авиньона-2003 закрыта.
— Я не хочу, чтобы фестиваль играли под охраной полиции, — объявляет его директор Бернар Февр д’Арсье.
Таким образом, 40 спектаклей — а на этот раз, может быть, лучших — не увидел город. В программе одно имя значительнее другого: Брук, Мнушкин, Люпа, Варлековский, Фабр, Прельжокаж...
А что сейчас в городе? Город скорее мертв, чем жив, — говорят те, кто знает, что такое настоящий Авиньон. Он скорее похож на заурядную туристическую точку, где бродят туристы, снимаются на фоне величественного Папского дворца, жуя на ходу дешевый фаст-фуд. Но и туристов значительно меньше, чем обычно. Владельцы кафе, ресторанов, частных апартаментов и гостиниц подсчитывают убытки и грустят.
— Да мы просто все оказались в заднице, — говорит владелец кафе “Лавуар”. На его стене повесили большой экран, где несколько раз в день идут спецвыпуски о том, как фестиваль пытается выжить разными способами. Например, политическими.
Театралы, съехавшиеся со всей страны, кучкуются теперь на дискуссиях, где темы примерно такие: новые формы борьбы и тому подобное. На стене Папского дворца вывешен плакат “Кто против слома французской культуры”. Пара немолодых активистов мужского пола раздает отпечатанные анкеты на имя премьер-министра и министра культуры Франции, где любой может написать все, что думает. Можно не сомневаться, что самым употребляемым словечком здесь будет “мёрд” (дерьмо). Так выпускают в Авиньоне эмоциональные пары.
Еще один способ поддержания жизнеспособности Авиньона — это театр. Неофициальная программа — офф-фестиваль — не отменился. Он вовсю работает.
— А разве ваши технари не борются за сохранение пособия? — спрашиваю я.
— Да нет, нам нет резона, — отвечает владелец маленького частного театра “Форум”. — Деньги уже затрачены немалые.
Частники сами платят за работу обслуги, и их заработки зависят от вложенных в тот или иной проект денег. Так, например, весь пакет русского спектакля “Берлиоз”, привезенный из Москвы Театром наций, стоит примерно 30 тысяч евро. Сюда входят аренда зала на две недели, аренда квартир для артистов, их суточные, перевоз декораций, техническое обслуживание.
— Какой же смысл нам их терять? — спрашивает директор театра Михаил Чигирь, очень кстати сообразивший, что в Год Берлиоза — таким объявлен 2003 год во Франции — самым лучшим будет привезти спектакль о великом сыне французского народа. Чигирь сам стоит на кассе, билеты продаются по 13 и 9 евро. Приходят французы и те немногочисленные русские, которые в разное время осели в Авиньоне. Тем более что в спектакле главные роли играют приличные артисты: Евгений Князев, Михаил Янушкевич. Правда, Любовь Полищук, исполняющая одну из главных ролей, до Авиньона так и не добралась — уехала с какой-то антрепризой в США. Ее заменили на молодую актрису.
Так что офф-фестиваль — это более 90 спектаклей — идет вовсю и не собирается сворачиваться. Сегодня уже никто не ворчит по поводу того, что большинство из офф-спектаклей — это в лучшем случае крепкая студенческая самодеятельность, главное — спасти честь самого старого и самого престижного фестиваля страны. Он скорее жив, чем...
