“Все счастливые семьи похожи друг на друга...” Нет, все-таки не прав был классик. Семья столичного мэра не похожа ни на какую другую хотя бы потому, что Юрия Лужкова гораздо чаще видят посторонние, чем родные ему люди. В субботу, когда нормальные мужья вытягиваются с газетой перед телевизором, муж по фамилии Лужков едет инспектировать строительный котлован. Вместо спокойного семейного обеда — пара бутербродов, съеденных в столовой таксомоторного парка или овощной базы (в общем, там, куда привел рабочий график). Жена, Елена Батурина, почти никогда не звонит на мобильник с типичным женским вопросом: “Ты когда будешь?” И даже дочери, Алена и Ольга, уже привыкли: Лужков становится папой, когда перестает быть мэром, а мэром он не перестает быть никогда...
И все-таки они счастливы. Лужков говорит, что женитьба на Елене Батуриной и рождение двух дочерей сделали его другим человеком, подарили ему вторую жизнь, в которой каждый день — праздник...
О том, как они познакомились, в мэрии ходят легенды. Даже версии самих супругов совпадают не на сто процентов.
Муж: “Лена работала в Институте развития Москвы, в группе, которую придали исполкому Моссовета, чтобы отрабатывать проблемы кооперативного движения и индивидуальной трудовой деятельности. А я в ту пору получил поручение заняться этой темой... В приданной мне группе работали 6 человек, в том числе Елена Николаевна Батурина. Прием кооператоров мы начинали после 10 часов вечера, и часто это дело затягивалось до двух-трех ночи. Работа была интересная, но на износ. Должен сказать, что Лена выделялась сообразительностью, нестандартным мышлением. Но, кроме чисто служебных отношений, у нас ничего не было”. *
Жена: “Это было начало 87-го года. Мне тогда было 24, только что закончила институт, получила младшего научного сотрудника. Первый раз я его увидела в громадной комнате на 6-м этаже исполкома: нас всех туда посадили, и там мы принимали кооператоров. Была суббота, около 10 утра, все как штык сидели на местах. И вошел человек в шляпе...”*
Несмотря на значительную разницу в возрасте, Елена Батурина еще застала времена, когда Лужков, как всякий советский начальник, ходил в шляпе. Похож он в ней был на американского ковбоя, но подчиненным было не до смеха. Зампред исполкома отличался крутым нравом: от каждого требовал по сверхвозможностям и воздавал по труду...
Кепка появилась в гардеробе Юрия Михайловича гораздо позже, когда он начал выезжать на объекты и выступать на митингах. “Понимаешь, — объяснил он как-то жене, — шляпу надо было каждый раз снимать, засовывать в карман, она там мялась. Кепка гораздо лучше держит форму”. Ну и потом она выглядит демократичнее. А в России в начале 90-х все старались казаться ближе к народу. У Лужкова, надо сказать, это получилось сразу и довольно органично. Наверное, потому, что он себя не насиловал. Несмотря на типичные начальственные замашки (“подай”, “принеси”, “сделай чайку), в быту он оставался человеком с очень скромными запросами. Когда в 1989 году его первая жена умерла от рака, Лужков три года жил практически один. Друзья вспоминают, как он приглашал их на ужин, а дома, кроме пакета кефира и полбулки хлеба, есть было нечего. Тогда же, в период вынужденной холостяцкой жизни, Лужков научился готовить свои фирменные блюда — яичницу с 25 ингредиентами, жареную картошку и пшенную кашу. “Да знаю я эти 25 ингредиентов, — рассмеялся как-то человек, близко знающий Ю.М. — Он просто собирал все съестное, что было в доме, и мешал с яйцами”. Впрочем, Лужков быстро приноровился к такой жизни. Нельзя сказать, чтобы она ему нравилась, но он уже почти смирился...
И сам Ю.М., и Елена Батурина в один голос утверждают, что, если бы не известные трагические обстоятельства, их брак был бы невозможен. Лужков был так же предан своей первой жене, как он сейчас предан Елене Николаевне. Даже близкие друзья, которые видели его в различных ситуациях, говорят: “Лужков — убежденный однолюб. У него даже мыслей никаких при взгляде на других женщин не возникает”.
Роман их был скоротечным, но уже не служебным. К тому времени Батурина перестала работать в группе, занимавшейся развитием кооперативного движения: уволилась, когда вместо Лужкова пришел другой начальник — скучный и безынициативный. Отношения развивались быстро, и в 1991 году они расписались, не обращая никакого внимания на сплетни и пересуды. Кстати, соотношение возраста жениха к возрасту невесты тогда было почти два к одному. Лужкову — 55, Батуриной — 28. Под формулу “идеальной семьи” (возраст мужчины разделить на два и прибавить семь), выведенной теоретиками супружеского счастья, уж точно не попадают. Однако вот уже 12 лет они прекрасно уживаются друг с другом и даже, говорят, почти не ссорятся. Хотя характеры у обоих, прямо скажем, не сахар. Когда Ю.М. в близком кругу как-то посетовал, что дочки, Алена и Ольга, выросли чересчур решительные, волевые и даже упрямые, ему тут же возразили: “Ну а вы чего хотели? Яблоко от яблони неподалеку падает...”
В одном из интервью мэр признался, что две его семьи похожи лишь тем, “что и там, и здесь надо воспитывать детей”. Впрочем, сходства и тут немного. В первом браке у Лужкова было два сына, теперь подрастают дочери. Пока Алена и Ольга были поменьше, мэр на все вопросы о них, отвечал уклончиво: “О чем рассказывать? Девочки еще совсем маленькие, подрастут, тогда поговорим”. Наконец время пришло. Старшей в этом году исполнилось 11 лет, младшей — 9. “Вполне самостоятельные личности”, — говорит Лужков. Все, что касается семьи, дочерей, для него свято. Лишний раз распространяться на эту интимную тему Ю.М. не любит. Однако для читателей “МК” все-таки сделал исключение. Особенно мэра задело, что в ходе “прямой линии” кто-то из читателей предположил, что девочки давно живут за границей. “Да вы что! — завелся тогда Лужков. — Я бы без них и дня не мог прожить...”
— Так какими они стали, дочки Лужкова?
— О! Это уже личности, с которыми не просюсюкаешь. У них есть своя позиция, своя точка зрения. И абсолютно разные характеры. Старшая — это аналогия мамы, деловой настрой, очень конкретная… А младшая — другая: системная, дотошная… Но при этом они очень похожи друг на друга: все-таки все время вместе.
— Как они относятся к тому, что их папа — мэр Москвы?
— Спокойно. Когда они родились, я уже был мэром, и для них это так же естественно, как для других детей отец-предприниматель или отец-инженер. К сожалению, специфика моей работы не позволяет мне проводить с ними много времени. Они не папины дочки. Это точно. Вплотную воспитанием дочерей занимается все-таки Елена. Она их кумир и пример для подражания. Я не ревную, это совершенно справедливо. Как там про мужчин говорят? Капнул — и свободен...
— Говорят, что позднее отцовство по ощущениям отличается от раннего. Вы это подтверждаете?
— Конечно. Молодые родители более радикальны. Им проще сказать ребенку “нельзя”, чем искать компромиссы. Зрелые люди гораздо более терпимы, восприимчивы к потребностям детей, кроме того, у них опыта побольше. Мы, например, никогда физически не наказываем дочерей и вообще стараемся им больше разрешать, чем запрещать. Самое большое наказание для них — недовольство мамы. Если она сердится — переживают жутко. По крайней мере гораздо больше, чем если сержусь я. А что касается рукоприкладства, каких-то запретов, ограничений... Зачем? Ведь детство по сравнению с остальными этапами жизни — это такой краткий миг, что каждый прожитый день должен быть счастливым...
— То есть вы хотите сказать, что Алена и Оля полностью предоставлены самим себе?
— В том-то и дело, что все получается совсем наоборот. То, что они дочери мэра, накладывает на них дополнительные обязанности. Им постоянно твердят, что по жизни им дано больше, а значит, они должны отлично учиться, заниматься спортом, музицировать, танцевать плюс уметь принять гостей, развлечь их, говорить по-английски...
— Говорят?
— С этим уже все в порядке. По-английски говорят обе, причем лучше нас с Еленой. Алена вообще изъясняется свободно. Вот уже в течение двух лет мы отправляем их на месяц в Англию. Девочкам это нравится, учеба дается легко, и мы уже подумываем, что пора им начинать учить еще какой-нибудь иностранный язык.
— Хотите вырастить вундеркиндов?
— Ни в коем случае. Они занимаются только тем, что им действительно нравится. Мы, например, пытались учить дочерей дома музыке, но занятия с репетитором им явно не нравились. Не было у них к этому особой тяги. Ну и зачем заставлять? Тем более что в новой школе, где они учатся, преподавание музыки ведется на очень высоком уровне. Теперь дочери сами, не из-под палки, подходят к фортепьяно, что-то подбирают. Наше кредо — нужно дать детям попробовать себя во всем, но против их воли ни на чем не настаивать и главное — не перебарщивать с дополнительными занятиями.
— Вы сказали, что девочкам пришлось поменять школу. Почему?
— А в той школе (не хочу называть ее номер), куда мы их отдали сначала, им ставили отметки под фамилию. Как только жена приходила к учителям и интересовалась успехами девочек, их успеваемость сразу улучшалась. То есть преподаватели ее визиты истолковывали по-своему. Нам это, безусловно, не нравилось. Приходилось устраивать детям дополнительные тестирования, проверять, что они на самом деле знают, а что нет. В конце концов мы решили бросить эту нервотрепку и перевести Алену и Ольгу в другую школу, где подобных проблем не возникает.
— Признайтесь, вы их балуете?
— Конечно, балую. Я так редко их вижу, что почти ни в чем не могу отказать. Кроме того, возможности нашей семьи сейчас таковы, что если они что-то просят, мы можем себе позволить это купить.
— Помните последнюю просьбу, с которой обратилась к вам дочь?
— Вот недавно Алена захотела проколоть уши. Раньше у нее таких желаний не было, но время идет, дети взрослеют. Сначала она спросила разрешения у матери. Елена, зная, что я в этих вопросах консерватор и очень подозрительно отношусь ко всем этим новомодным штукам типа татуировок и проколов различных частей тела, сказала, что надо спросить отца. Алена послушалась, подошла ко мне вся такая тихая, ласковая...
— Вы ей разрешили?
— Ну конечно.
— То есть вашим дочерям все позволено?
— Ничего подобного. Я никогда не позволю им вести себя непорядочно. Детская непорядочность существует, и многим родителям приходится сталкиваться с ее проявлениями. Дети начинают врать, изворачиваться, дерзить... Я этого не приемлю категорически. Кроме того, я никогда не позволю дочерям кичиться и пользоваться положением отца. Свою главную задачу я вижу в том, чтобы как можно быстрее сделать их личностями, способными принимать самостоятельные решения и нести за них ответственность.
— А помните тот день, когда ваши дочери появились на свет?
— Отлично помню. Кстати, когда Елена мне только сказала, что ждет ребенка, я был уверен, что родится сын. Ведь у нас в роду рождались только мальчики. Но потом на УЗИ не обнаружилось одной характерной детали, и стало ясно, что будет девочка.
— Вы расстроились?
— Да ты что! Девочки — это же так интересно.
Ну вот, в тот день, когда родилась Алена, я проводил совещание на Поклонной горе. Было 27 мая, теплый, погожий денек, и мы с военными, а также моими помощниками разложились с планшетами и проектами прямо на открытом воздухе. И тут звонок из роддома. Я, конечно, ничего никому не сказал, только послал помощника за коньяком и бутербродами. Он часа через полтора вернулся, совещание уже закончилось, и тогда я всем объявил свою главную новость. Тут же раздалось громогласное армейское “ура”. Все меня поздравляли, а некоторые даже говорили, что раз эта новость впервые прозвучала при таком составе, значит, мужем моей дочери будет человек военный и обязательно достойный.
— Вы Алене об этом рассказывали?
— Нет. Это же шутка.
— Алена — это в честь жены?
— Да, официально нашу старшую дочь зовут Елена. Алена — это домашнее имя. Никаких сомнений по этому поводу не было. Ведь это имя моей жены, моей любимой женщины. Со вторым было сложнее. Сначала мы заглянули в святцы, но наткнулись на Перепетую... Красиво, конечно, но уж как-то чересчур необычно, правда?.. Пришлось собирать семейный совет, и сразу двое — я и мой тесть — предложили Ольгу. Женщины не возражали, так у нас появились Елена и Ольга.
— Ваши увлечения дочери разделяют?
— На пасеку они почти не заходят, очень редкий случай, когда такое случается. А на горных лыжах и на лошадях девочки держатся уже гораздо лучше меня. Кстати, когда мы зимой выезжаем на горнолыжный курорт, они обязательно принимают участие в детских соревнованиях и занимают там призовые места. По таким склонам спускаются, что у меня дух захватывает...
— Боитесь за них?
— Конечно, как каждый родитель за своего ребенка. Это абсолютно естественно.
Посмотрите, что показывают и пропагандируют сегодня по некоторым каналам телевидения: сплошной секс, наркотики, разбой, преступления... Все это выливается в том числе на детей, которые в силу своего возраста и неопытности еще не могут противостоять такой массированной атаке. Конечно, я боюсь, что эта пагубная среда может затянуть девочек. Ну и страх за их безопасность, конечно, тоже присутствует. Что тут говорить? Моральная обстановка в обществе отвратительная. Тут мы как родители сталкиваемся со сложной задачей: с одной стороны, детей — особенно девочек — нужно провожать и встречать, но с другой стороны, нельзя лишать их радостей жизни — дискотек, встреч с друзьями, походов в кино...
Когда Алена и Ольга были поменьше, Лужков сетовал, что видит их только спящими. Сегодня ситуация изменилась, но ненамного. “Теперь я перед сном успеваю их поцеловать и хоть парой слов перекинуться!” — вздыхает мэр. И все-таки у этой семьи есть дни, которые они проводят все вместе: во-первых, папин отпуск, а во-вторых, дни рождения. Ю.М не любит пышных торжеств и официальных поздравлений и каждый свой день рождения старается провести подальше от Тверской, 13. В этом году ему в этом смысле даже повезло. 67 лет мэру исполнится в воскресенье, 21 сентября.
67 — много это или мало? Глядя на Лужкова, трудно не согласиться с теми, кто утверждает: биологический возраст человека и отметка в паспорте — две абсолютно разные вещи.
Лужкову — 67? Да неужели?
* Цитаты по книге “Мэр и о мэре” М.Щербаченко.
