Сколько прославленных режиссеров, актеров, художников вышло из стен Школы за шестьдесят лет ее существования! Олег Ефремов, Лилия Толмачева, Галина Волчек, Олег Табаков, Евгений Евстигнеев, Игорь Кваша, Алексей Баталов, Валентин Гафт, Владимир Высоцкий, Николай Караченцов, Владимир Машков, Сергей Безруков... И сколько здесь случалось разного: драматичного, смешного, трогательного. Вот только несколько историй, которые удалось узнать Светлане ОСИПОВОЙ.
Марина Голуб: — На занятиях по сценической речи было задание: “длинный текст на одном дыхании”. Мой педагог Татьяна Ильинична Васильева дала мне кусок из “Анны Карениной”. И вместо того, чтобы произнести: “Вошел граф и сказал: mon cher, я сегодня задержусь”, — я ляпнула: “Шоп свеч, я сегодня задержусь”. Потом я читала еще один отрывок из “Анны Карениной” — когда она получает записку от Вронского о том, что он не приедет. На это я прореагировала так: хлопнула себя по бедру и сказала: “Так, я этого ждала”. На что наш профессор Виктор Карлович Монюков заметил: “Нет, этот поезд ее не задавит, она сама его остановит...”
Олег Табаков: — Ничего трагичнее, чем при поступлении, со мной не случалось. Нужно было писать сочинение. Я прекрасно знал и русскую, и западную литературу. А вот по темам, которые предлагались для сочинений на вступительном экзамене, — полный ноль. Там был “Луч света в темном царстве” и еще что-то. Тогда я взял тему “СССР в борьбе за мир” и написал: “1918 год”, а дальше у меня шла фраза про революцию. Потом одна преподавательница сказала, что уже за одно это (за то, что революция не в 1917-м, а в 1918-м) нужно ставить единицу. Принять-то меня приняли, но не дали стипендии и общежития, поэтому я целый год скитался. А самый счастливый момент был на третьем курсе, когда Олег Ефремов пригласил меня репетировать в спектакле “Вечно живые”, которым открылся “Современник”.
Михаил Козаков: — На первом курсе я был голодный и невинный. Я ходил и говорил: “Купите мою невинность за три рубля, я блинчиков хочу поесть в артистическом кафе”. Внизу была мхатовская столовка, но мне хотелось в артистическое кафе напротив — там было вкуснее и, соответственно, дороже. Никто тогда мою невинность не купил, а на втором курсе я ее потерял.
У меня от Школы-студии только хорошие воспоминания, ведь у нас преподаватели какие были — ученики Станиславского! На втором курсе к нам пришли преподавать Василий Петрович Марков и Олег Николаевич Ефремов. Они нас и вытянули. Я уже на третьем курсе играл во мхатовском спектакле “Лермонтов” маленькую, эпизодическую рольку, но со словами. Сейчас в этом нет ничего особенного, а тогда было ого-го! После третьего курса я начал сниматься в фильме “Убийство на улице Данте”.
Павел Каплевич: — Самый комичный случай произошел со мной во время экзамена на третьем курсе. Это был отрывок из “Воскресения” Толстого, когда Катюшу Маслову отправляют по этапу. У меня была крохотная ролька: мне нужно было вынести молоко и яйца и уйти. Вынес и... разбил все яйца, разлил все молоко. А это начало отрывка. Дальше играть было бесполезно, потому что все смотрели на меня и ухохатывались.
Татьяна Васильева: — При поступлении на карту было поставлено все, в том числе и жизнь. Нервы у людей просто не выдерживали, рвали рубашки в клочья, волосы с голов летели... На втором курсе мы с Толей Васильевым делали отрывок из “Горячего сердца” Островского. Нам тогда выдавали не костюмы, а длинные сатиновые юбки, чтобы было понятно, что речь идет не о нашем времени. А еще тогда в в моду вошли цветные колготки. На мне были ярко-красные. Открывается занавес, я сижу на ступеньках и щелкаю семечки — все, как мы придумали. Но от волнения я начала так ерзать, что упала за эти ступеньки вместе с этими красными колготками. Меня потом посадили на место, но я весь отрывок проплакала, а преподаватели хохотали все как один.
