Сегодня у российской прокуратуры день рождения. Ей исполняется аж 282 года. Ведь именно 12 января 1722 года указом Петра Великого при Сенате был учрежден пост генерал-прокурора — “стряпчего о делах государственных”. “МК” поздравляет людей в синих мундирах. Но поздравляет по-своему...
Сегодня мы решили рассказать об одном сложном, многолетнем расследовании, которое Генеральная прокуратура завершила в минувшем году. Силами Управления по расследованию особо важных дел в Перми была обезврежена и осуждена банда педофилов “мирового уровня”, которые на протяжении 6 лет насиловали 10—12-летних мальчишек.
В этом многотомном деле более 300 эпизодов. А сколько грустных историй осталось за его рамками? Сотни пермских мальчишек прошли через руки извращенцев. Что ждет их в будущем? Этого пока никто не знает.
Три года, с 2000-го по 2003-й, следователи Генеральной прокуратуры жили между Пермью и Москвой. Каждый раз, переезжая из города в город, загружали в купе поезда “Кама” несколько десятков томов этого уголовного дела. Некоторые удивлялись: мол, серьезные люди, как-никак Генпрокуратура, что они время-то убивают на каких-то примитивных педофилов? Им отвечали: “А если бы с вашим ребенком такое сделали?”
Потом долго ждали приговора. Шла настоящая юридическая война. Подсудимые через своих адвокатов давили на свидетелей, запугивали или подкупали пострадавших, изо всех сил пытались затянуть и запутать процесс. Несколько раз ситуация доходила до точки, когда казалось, что преступники вот-вот выйдут на свободу.
Не вышли.
Как раз под этот Новый год судья Олег Веселов огласил приговор. Главное действующее лицо этой истории — человек, которого называют “отцом детской порноиндустрии” в России, сын ректора Пермского государственного университета, дипломированный педагог Севастьян Капцугович — проведет ближайшие 11 лет в колонии строгого режима. Пятеро его подельников получили от 6 до 10 лет лишения свободы.
Отель “Прикамье” — один из самых респектабельных в Перми. Шикарный холл, вышколенные администраторы. Они прекрасно помнят своих постоянных клиентов: Капцуговича, Байкова, Ромашова, Фадеева, Шарафутдинова и Серкова. Рассказывают о них так: “Всегда были хорошо одеты, на дорогих машинах, улыбчивы — и всегда с детьми”.
И профессии у всех соответствующие: учитель истории, детский психиатр, аспирант физфака МГУ, художник, бортинженер, студент пермского университета.
По вечерам мальчишки лет 10—12 со своими взрослыми “друзьями” приезжали в гостиницу, явно из “Детского мира”. Костюмы с иголочки, блестящие туфли — было видно, что все это дети надели впервые в жизни. Пацаны смотрят испуганно: обстановка для них непривычная. Шепчутся, глуповато улыбаясь. Мужчины по-отечески целуют их и просят дежурного администратора оформить им на ночь самый лучший номер. Один на всех.
Утром компания разъезжается. Дяди — к себе в хоромы, мальчишки — к себе в трущобы. Дорогие джипы высаживали пацанов возле домов и уезжали. Все это видели люди, но никому не приходило в голову выяснить, что происходит. Собственно, это и так все знали: родители, соседи, учителя...
— Мам, я тебе денег привез, — пацан достает из кармана скомканные сторублевки.
Едва проспавшаяся мать молчит. Отец берет деньги и одобрительно хлопает сына по плечу: молодец — кормилец, мужчина...
Малиновый джип Севастьяна Капцуговича узнавали на улицах.
— Очень приятный молодой человек, — вспоминает мать Славы, одного из пострадавших, — он часто к нам заходил. Они дружили со Славиком. Бывало, приедет Сева, а Славка у друга. Так я пойду, позову — он радостный всегда прибегал.
— А вы хоть понимаете, — спрашиваю я, — что делали с вашим сыном?
— Ну, нам следователи, конечно, объяснили... Правда, я в это не верю! Уж слишком Сева интеллигентный.
За шесть лет “работы” интеллигентные дяди с малолетними пацанами стали постоянными клиентами чуть ли не всех гостиниц и домов отдыха Пермской области. Кроме того, Капцугович снимал в городе около десятка квартир. Для чего? Что происходило в дорогих гостиничных номерах и в богато обставленных квартирах?
По мнению самих потерпевших: детей и их родителей — ничего особенного.
Из допроса потерпевшего Игорева Н.Е., 10 лет (фамилии потерпевших изменены. — Авт.):
“Я зашел в спальную комнату, которая находилась налево от входа в квартиру, и там увидел, как Сева на диване совершал половой акт с Володиным. Володин стоял на четвереньках, Сева сзади него. Позже Володин предложил мне пофоткаться. Я согласился на его предложение фотографироваться в голом виде на квартире у Капцуговича, так как мне нужны были деньги. Сколько Капцугович дал денег за съемку, я не помню”.
Дети считали, что просто зарабатывают деньги — так же, как и их более старшие приятели. А порнодельцы бодро щелкали затворами фотокамер, лишь изредка меняя фон. Мальчики на красном, мальчики на голубом, мальчики на природе...
Из интернет-переписки Капцуговича:
“Голова болит — аж жуть. 4 дня пили и спали. В понедельник полную машину зайцев (мальчиков. — Авт.) насажали, и с КДВ (Дмитрием К., проходит по другому уголовному делу. — Авт.) на природу. Как же эти стервеныши е... Мы только успевали за ними по лесу с камерой носиться. Напьются и под каждым кустом... Так что материала с березками-озерами, как ты просил, предостаточно”.
Слух о добром дяде Севе распространился среди пермской детворы со скоростью света. Его квартира на Комсомольском проспекте ежедневно была заполнена мальцами, желающими подработать фотомоделью. Претендентов было такое неимоверное количество, что приходилось даже устраивать кастинг. Севастьяну больше импонировали худенькие, светловолосые и голубоглазые мальчики. Прочие, малосимпатичные модели к съемкам не допускались, однако получали по 100 рублей. За молчание.
Когда читаешь материалы этого дела, возникает один, пожалуй, самый главный вопрос. Целых 6 лет (примерно с 1994 года) в не самом большом российском городе достаточно известные его жители открыто насиловали детей, забивали скабрезными фотографиями порносайты — и делали это абсолютно безнаказанно. Почему? Ведь милицию в Перми никто не отменял...
Некоторая ее активность проявилась только в 1998 году. Тогда в городе исчезли сразу несколько ребятишек. Родители забили тревогу, в народе поползли слухи о страшном маньяке.
Три дня город стоял на ушах, пока ребята, целые и невредимые, не вернулись домой и не рассказали про доброго дядю Севу, который водил их в кино, кормил, давал играть на компьютере, ну и — как незначительный факт — фотографировал голышом.
Капцуговича в то лето даже задержали. Мальчики его тут же опознали и дали все необходимые показания. Что происходило дальше, доподлинно не известно. Может, для пермской милиции дело показалось слишком скользким, а может, влиятельный Севин папа приложил максимум усилий, чтобы его замять, но факт остается фактом. Капцуговича отпустили в тот же день и больше, до вмешательства Генеральной прокуратуры, не трогали. Кстати, следователи потом не раз говорили: прикрыли бы сразу эту лавочку — не было бы в Перми никакой порноиндустрии мирового значения.
Однако в Ленинском ОВД Перми на этот счет несколько иное мнение. Отвечая на мои вопросы, начальник отдела Рафаил Заббаров мучительно долго пытался вспомнить фамилию Капцугович (несмотря на то что получил за нее в свое время приличный нагоняй от руководства) и наконец выдал: мол, тогда в действиях Севастьяна не было ну никакого состава преступления, а честных людей держать за решеткой как-то нехорошо.
Как потом скажет Капцугович, именно тогда они “вышли на мировой рынок”. Америка была в восторге от голубоглазых русских малышей, совокупляющихся на фоне берез. Деньги на счета Капцуговича потекли не просто рекой — они обрушились туда наводнением. До 30 тыс. долларов в неделю — таков был средний доход Севастьяна.
Почему же при таких благодатных условиях Капцугович со товарищи оказались-таки на скамье подсудимых?
На этот счет существуют две версии. Одна — официальная, которая сводится скорее к удачному стечению обстоятельств. Во-первых, русскими умельцами заинтересовались зарубежные спецслужбы и обратились в Генпрокуратуру с просьбой проверить, кто же наполняет столь популярные у определенного круга иностранцев порносайты. Во-вторых, в самой Генпрокуратуре за дело взялся опытный и принципиальный старший следователь по особо важным делам Анатолий Исканцев. И в-третьих, папа Севы наконец отказал сыну в своей поддержке.
Но есть еще одна версия, которой придерживаются осужденные. Они уверены, что подобное стечение обстоятельств сложилось под напором западных конкурентов, доходы которых сильно уменьшились с вступлением в интернет-игры пермских порнодельцов.
Как бы то ни было, но за Капцуговича взялись всерьез. Вскрыли один эпизод, следом за ним всплыл второй, третий... Всего по делу проходит более 300 эпизодов. Притом что на его страницы попало далеко не все.
Допрашивать ребенка, который к тому же не считает себя пострадавшим, очень сложно. Следователи сразу столкнулись с тем, что дети пошли “в отказ” по поводу самых скользких моментов. Да, гуляли, да, играли в компьютер, но не более того.
Приглашали психологов, педагогов, чтобы хоть как-то разговорить пацанов. Потихоньку те стали рассказывать про своих товарищей: Васька целовался, а я нет, я просто смотрел. Потом, после нескольких месяцев общения, и про себя.
Схема совращения ребят была довольно примитивной. На каждую встречу закупались шампанское, пиво, сигареты. Обкуренные и пьяные дети были готовы на все. Начиналась оргия, в которой участвовали несколько ребят и несколько взрослых. Следователям дети до последнего говорили, что насилия не было, все происходило добровольно. Но может ли пьяный ребенок до конца осознавать, что с ним делают, а тем более сопротивляться здоровому мужику?
И еще одно, что совсем уж трудно понять. Дети привязывались к своим мучителям. Пацаны даже серьезно ссорились на почве ревности. Поводом для скандала могло стать, например, что дядя Сева слишком много времени уделяет Женьке и совсем не “играет” с Вовой...
На квартирах, где оперативники проводили обыски, они нашли детские дневники, в которые взрослой рукой были вписаны стихи, посвященные пацанам. Следователи поразились: выходило, что извращенцы... сами были влюблены в своих подопечных.
Передавая дело в суд, следователи мечтали только об одном — чтобы дети не отказались от своих показаний. Ведь доверительно поговорить в кабинете с глазу на глаз — это одно, а рассказать прилюдно, как тебя насиловали (в присутствии шести адвокатов, родителей, судьи, заседателей), — совсем другое. Тем более когда многие из присутствующих относятся к тебе не только без сочувствия, но почти враждебно.
— За что их посадили, я не понимаю, — сказала мне мать одного из потерпевших. — Я совершенно откровенно заявила суду, что адвокат Фадеева заплатил нам за моральный ущерб, и мы с моим мальчиком этим удовлетворились. Более того, я попросила судью отпустить Капцуговича, поскольку считаю его честным и порядочным человеком.
Взаимоотношения адвокатов и пострадавших — вообще отдельная история. На какие только ухищрения не шли защитники извращенцев, чтобы отбить у детей охоту рассказывать на суде о своих злоключениях.
— Маму родительских прав лишили, я теперь в детском доме, — Паша Васильев чуть не плачет. — Так адвокат в этом детдоме обещал сделать ремонт, если я ничего не скажу. А еще старших ребят подговорил, и те мне пригрозили: если я не сделаю так, как велит адвокат, они всем расскажут, что я голубой, и меня тогда опустят.
И так по каждому пострадавшему. Кто-то сломался, а кто-то, как Паша, решил держаться до последнего. Паша даже сказал: “Когда я вырасту, я с тобой, Сева, сделаю то же самое, что и ты со мной!”
— Пацаны росли на наших глазах, — вспоминает следователь Анатолий Исканцев. — Когда мы только начинали, им было по 10—12 лет, сейчас уже по 16. Они многое переосмыслили и переоценили. У одних жизнь оказалась поломана, другие держатся, пытаются забыть все.
Но как вся эта мерзость еще отразится на их взрослой, семейной жизни, когда у них самих появятся дети?
Оглашение приговора назначили на 25 декабря — католическое Рождество.
Подсудимые вели себя достаточно спокойно. Перемигивались с мальчишками и нагло призывали суд вспомнить о Римской империи, где педофилия считалась делом вполне обычным. Из СИЗО они писали на волю, что уверены в малых сроках: 6—7 лет, не больше. Учитывая, что 3 уже позади, не слишком страшно...
Нужно было видеть, как изменились их лица, когда судья перешел к последней части приговора — срокам. Капцугович закрыл руками лицо и так просидел до конца заседания. Кто-то даже всхлипнул. Еще бы — провести в колонии 10 лет за изнасилование малолетних — перспектива не самая радужная.
Когда следствие было еще в разгаре, в пермскую милицию пришла женщина и сказала, что какой-то молодой человек просит ее отдать 11-летнего сына к нему в семью, просто пожить. Готов щедро заплатить.
Быстро стали выяснять, кто таков. И выяснили: молодой человек — сам бывший подопечный Капцуговича, которого тот совратил пару лет назад. И вот теперь “ученик” решил продолжить дело “учителя”...
