“Банда чеченских боевиков захватила дагестанское село”, — так начались новостные ленты всех российских информагентств месяц назад. “Рейд моджахедов”, как всегда, стал полной неожиданностью для властей и спецслужб.
В течение следующих двадцати дней всевозможные официальные лица поочередно красовались перед телекамерами, заявляя: “Бандиты не пройдут!”. В разгар эпопеи их награждения за боевые заслуги в “МК” раздался звонок из Дагестана.
— Да какой такой рейд? Они здесь все время ходят, туда-сюда, — уверял местный собрат по перу. — Приезжайте, сами посмотрите...
На границе Дагестана и Чечни есть на что посмотреть. А увидев, прийти к выводу: “неожиданные вторжения”, подобные недавним событиям в Цунтинском районе, будут повторяться снова и снова. Здесь для чеченских боевиков не горячая точка, а теплое место.
Дагестан — Чечня. Опять Дагестан, снова Чечня. Так выглядит трасса Хасавюрт—Новогрозный. Непосредственно перед погранпунктом, на территории Дагестана, — чеченский поселок. Сразу после погранпункта, где в теории начинается Чечня, — дагестанское село. И только потом, через речку, — Ичкерия. Кто автор этого бардака — сказать трудно. Так же, как и понять, зачем нужно было устанавливать пограничный контроль за несколько километров от реальной границы.
Еще в первую войну в ближайший к Чечне дагестанский город Хасавюрт хлынули беженцы. Сегодня их здесь около 100 тысяч. Некоторые осели, обзавелись жильем, кто-то до сих пор ютится по общежитиям самых разных предприятий.
— У меня в доме жили 12 беженцев из Чечни, — говорит руководитель “Хасэнерго” Джамалутдин Гамзатов. — Еще несколько десятков — на предприятии. В итоге остался долг за электричество в 13 миллионов рублей, а они ушли не то что не заплатив — даже не убрали за собой.
Джамалутдин везет меня на своем черном “мерсе” через границу. Ему хорошо знакомы и федеральные трассы, и тайные тропы. Перед подписанием Хасавюртских соглашений он перевозил на чеченскую сторону генерала Лебедя.
Пограничники по очереди останавливают машины. Водители проходят внутрь небольшого вагончика, потом возвращаются и едут дальше. Какие-то машины досматривают более тщательно, кто-то проезжает без помех.
— Здесь какая угодно машина может проехать, надо просто заплатить, — объясняет мне один из шоферов. — И провезти можно все что хочешь. Только тогда еще придется доплатить на посту, чтобы не открывали багажник.
Проверить это на себе не удается — Джамалутдина пограничники пропускают вне очереди и без досмотра.
— Меня знают, — поясняет он, лавируя между шлакоблоками. — И хорошо, а то бы мы с тобой тут несколько часов могли простоять.
— А куда вообще столько народу едет?
— Из Чечни едут в Хасавюрт, на рынок, — говорит Джамалутдин. — Весь товар на наш рынок завозят чеченцы. Обратно едут с деньгами. Поэтому в сторону Чечни всегда очередь длиннее. А в Чечне некоторые наши бензин покупают. Он некачественный, но, говорят, на заправках его заливают под видом обычного.
Чеченские поселки, и правда, начинаются с торговых рядов вдоль дороги. Через каждые 10—15 метров выставлены высокие бутыли “под самогон”. Только там бензин. Сами же села поражают полной заброшенностью. Кто и как здесь “контролирует ситуацию”, понять трудно.
— А на окраине Хасавюрта поселок видела? — спрашивает Джамалутдин. — Там чеченцы живут. И если кто-то зайдет туда, никогда его не выдадут.
Это один из кавказских парадоксов. Местные жители могут осуждать боевиков, проклинать войну, но все равно приютят и спрячут любого, кто придет. Федеральные силы вызывают гораздо больше негативных эмоций.
— Недавно был жуткий случай на посту, — рассказывает Джамалутдин. — Девочка-чеченка лет пятнадцати проходила через пост вместе с отцом. И ее задержали федералы. Отцу говорят: вы проходите, а дочь оставьте, она нам нужна. Он пытался что-то им возражать, но они уперлись. Может, ничего плохого и не хотели, только отец прямо там, на посту, вытащил нож и убил свою дочь...
Подобных историй в запасе у каждого местного жителя никак не меньше десятка. И не важно, насколько они правдивы. Важен сам факт: в федералах раздражает все — то, что в магазин приезжают на БТРах, что ходят с автоматами, что они просто есть. А уж если кто-то на самом деле пострадал от “зачисток”, ему сам бог велел схватить автомат и двинуть в леса.
— Законы гор никто не отменял, — говорит мой проводник. — Идейных боевиков единицы, основная часть — те, кто мстит за своих родных. Здесь так принято.
В Хасавюрте нередки случаи мелких стычек военнослужащих с местным населением. Слишком громко матерятся в кафе, слишком вольно ведут себя с женщинами. Независимо от того, кто прав и кто виноват, игра идет в одни ворота — в те самые, что защищают “воины Аллаха”. Умелая манипуляция человеческими эмоциями облегчает и проход через границу, и долгую зимовку в заброшенном селе.
— Куда? В Беной? А расписку напишешь: “Прошу в моей смерти никого не винить”? — смеется Расул, глава гудермесского отделения “Единой России”. — Да, у нас тоже говорили, что боевики пришли в Дагестан из Беноя, но это вряд ли. То, что в Цунтинском районе произошло, вообще сплошная загадка.
Война полностью меняет систему ценностей: принадлежность к “партии власти” в Москве может быть престижной и прибыльной, а здесь это “черная метка”. 37 покушений на “единороссов” в течение года — цена вопроса о партстроительстве в Чечне. В одноэтажном здании на окраине Гудермеса холодно, кабинеты активистов больше напоминают “красные уголки” в деревнях времен Павлика Морозова. На столе у Расула — карта Чечни. Обозначены границы — с Дагестаном, Грузией.
— Первую версию помнишь? — спрашивает Расул. — Боевики вроде бы шли в Чечню из Грузии и заблудились в горах. А теперь смотри: Шаури (дагестанское селение, где обнаружили боевиков. — Авт.) находится в 100 км от границы. Можно туда попасть по ошибке, да еще на двух автомобилях?
Цунтинский район Дагестана — один из самых высокогорных. Он не граничит непосредственно с Чечней, попасть в него можно лишь через труднопроходимые хребты. А вот с Кварельским районом Грузии Цунты соединяют автотрасса и еще множество дорог. В селах на отрогах Главного Кавказского хребта трудно найти семью без побратима на сопредельной территории. Многие жители приграничных населенных пунктов облюбовали контрабандистские тропы. После установления пограничного контроля между Россией и Грузией в домах не стало меньше грузинской чачи. И хотя “грузинскую версию” опровергли все официальные лица, факт остается фактом: со стороны Грузии Россия так же доступна, как и со стороны Чечни.
— А что вообще делал этот отряд во внутреннем Дагестане и зачем приходил в Шаури? — спрашиваю я у Расула. Ответ поражает простотой:
— Да они скорей всего зашли за продуктами. Там постоянно ходят такие отряды. Странно, что их вообще заметили.
Тонкое наблюдение гудермесского партийца спустя сутки мне подтвердят дагестанские коллеги. В горах Чечни и Дагестана люди живут по своим обычаям — адатам. Если в село пришел гость (или группа гостей), им обязательно найдут ночлег, накормят и приютят. И три дня никто не будет спрашивать, кто ты и зачем пришел.
— А ты мне можешь объяснить, почему все СМИ говорят о “чеченских бандитах”? — спрашивает Расул. — Ведь уже есть информация, что в отряде были арабы и аварцы (титульная нация Дагестана. — Авт.).
— И о чем это говорит? — пытаюсь отбиться я.
— О том, что боевики Дагестана и Чечни очень тесно связаны. Постоянно общаются, организуют совместные вылазки.
Это значит, что боевики в отличие от федералов чувствуют себя в горах как дома. Причем по обе стороны границы.
Чеченка Малика по-русски говорит без всякого акцента, статная, ухоженная. Высокая прическа завершает образ примы Большого театра. Всю жизнь прожила в Грозном, муж, кадровый офицер, умер в первую войну. Тогда же пропала мать, и Малика до сих пор не знает, что с ней стало. Сама она всю жизнь проработала в райкоме КПСС, так что должность начальника отдела в “Единой России” выглядит логичным этапом карьеры. Старый Новый год мы встречаем у нее на съемной квартире в Гудермесе. А наутро Малика едет со мной в село Беной Ножай-Юртовского района Чечни — то самое, откуда, по некоторым данным, выдвинулся отряд боевиков. Рядом с шофером садится чеченский милиционер, 19-летний Рома — именно ему поручена наша охрана. Чем выше мы поднимаемся, тем плотнее туман.
— Самая подходящая погода для боевиков, — сообщает Рома, и добавляет неожиданно: — Вчера на операции четверо наших погибло.
Несколько вопросов проясняют картину. В соседнем селе Дарго Веденского района этой ночью отряд чеченской милиции провел спецоперацию. Есть жертвы с обеих сторон. Ситуация — та же, что и в Дагестане.
— Поступила информация, что в селе боевики, — говорит Рома. — Они там были — зашли на постой, погреться, купить продукты. Наш разведотряд в двадцать человек наткнулся на них, начался бой...
— Нет, в Цунтинский район боевики пошли не из Беноя, хотя, может быть, здесь и проходили, — уверен и.о. главы администрации села Керим Гарбаев. — Они скорее шли через Гендерген до Атах и дальше в горы.
— Могли и не по горам, а по нормальным дорогам, — подключается завуч бенойской школы Алид Магомадов. — Милиция берет деньги со всех. Денег нет — в Дагестан не попадешь. Деньги есть — с любым грузом пройдет кто угодно.
По словам местных жителей, плата за проезд со стороны Чечни меньше, чем в Дагестане. Всего 100—150 рублей только за проезд. Если не хочешь, чтобы досматривали, такса растет. А вообще, как говорит Малика, у ножайюртовцев с дагестанскими соседями “прекрасные отношения”.
— Дарго — это вотчина Басаева и его боевиков, — говорит Магомадов. — Оттуда каждые выходные идут в Беной местные продавцы. Продают то, что составляет паек федерала, тушенку в основном. Федералы вообще стараются в поселок не выходить. Сейчас, к счастью, туда не проедешь. Можно пешком — всего три километра. Но как только перейдете реку Аксай — клянусь Аллахом, за вашу безопасность я не дам ни рубля.
— Здесь на каждом рынке в любом селе стоит их разведка, — подключается Рома. — Они знают, что происходит, кто пришел, кто ушел. Ты, может, думаешь, что только в Дарго так? Да нет, таких сел много.
На выезде из Беноя наш шофер останавливает машину. Туман чуть рассеялся, теперь отсюда можно разглядеть “гнездо боевиков”.
Похоже, единственное место, откуда не видно вообще ничего, — это Москва. Да и зачем напрягать зрение? Ведь в случае очередной “неожиданной вылазки” бандитов всегда можно отправить в Дагестан или Чечню спецназ. Кто-то из защитников отечества конечно погибнет. Зато уцелевшим скажут спасибо. И, может быть, даже наградят.
