Вчера на совещании представителей судов из всех регионов России разгорелась горячая дискуссия по поводу взаимодействия прессы с правосудием. Представители СМИ обвиняли судей в излишней закрытости и непредоставлении информации, судьи же парировали тем, что журналистам нужны только жареные факты и что они совершенно не считаются с законом.
Больше всего вопросов досталось председателям Московского городского суда Ольге Егоровой и Московского областного суда Светлане Марасановой. А поводом к дискуссии послужило то, что прессу обвинили в злобном навешивании ярлыков. На примере появившегося недавно в СМИ яркого определения: “басманное правосудие”. (Как известно, Басманный суд в последнее время закрывает все свои заседания по громким делам сотрудников ЮКОСа, и все его решения — не в пользу подсудимых.)
По этому поводу Ольга Егорова сказала буквально следующее: “На территории Басманного суда находится следственная часть Генеральной прокуратуры, поэтому там и рассматриваются дела ЮКОСа. Ни одно решение Басманного суда не было отменено ни Мосгорсудом, ни Верховным судом”.
Естественно, журналисты поинтересовались, почему все заседания по “делу ЮКОСа” закрыты — ведь речь там не идет, например, об изнасиловании несовершеннолетних? Ольга Егорова ответила туманно: “Существует тайна следствия”. А вообще-то заведен порядок, по которому журналисты за сутки должны направлять запрос в Мосгорсуд, в котором следует изложить, какая редакция и по каким заданиям посылает журналиста на процесс. Один из корреспондентов заметил, что на последнее заседание по делу Ходорковского в Мосгорсуде пустили всех желающих, и все было цивилизованно — как и должно быть. На что Егорова возразила: мол, она ничего не знает про последнее заседание, потому что была в отпуске.
— Значит, нам повезло, — подытожил журналист.
Вообще все выступления были очень эмоциональными. И стороны в конце концов пришли к консенсусу. Решено, что во всех 89 регионах России суды обзаведутся пресс-секретарями, которые и должны устранить недопонимание между служителями Фемиды и прессой. Пока же такие пресс-секретари есть только в 40 регионах.
Подытожив горячую дискуссию, председатель Верховного суда Вячеслав Лебедев заверил присутствующих, что полный контакт между судьями и представителями СМИ наладится в самое ближайшее время.
Вчера замминистра юстиции РФ — главный судебный пристав Аркадий Мельников — подвел итоги прошлого года и поделился основными проблемами своей службы.
Судебные приставы-исполнители взыскали в 2003 г. в пользу государства с юридических и физических лиц 75,7 млрд. руб. Это 21% от общей суммы по оконченным исполнительным производствам. В госбюджет перечислено 25,7 млрд. руб., что на 5,9 млрд. больше, чем в 2002 г. А начиная с 1998 г. взыскано более 494 млрд. руб.
Особый контроль служба ведет за предприятиями-должниками, чей долг перед бюджетом превышает 100 млн. руб. Для этого создан даже специальный отдел. Таких должников сегодня 168. В их числе московский ЗИЛ — 3,87 млрд., амурский “Дальвостуголь” — 3 млрд., “Колымаэнерго” — 1,8 млрд., АО “Москвич” — 1,19 млрд.
Еще одна головная боль службы — отсутствие собственной оперативно-розыскной структуры. Раньше приставам разыскивать должников и имущество помогали налоговые полицейские. Теперь их не стало, а МВД не торопится дать приставам допуск к своим базам данных. В итоге только в прошлом году “за невозможностью исполнения” служба перестала искать 36% должников. А ведь они должны 109 млрд. рублей!
Сейчас служба готовит новую редакцию законов “О судебных приставах” и “Об исполнительном производстве”. Возможно, с ними и разрешится казусная ситуация: пока по закону главный судебный пристав не может изменить неправильное решение местного пристава. Он может только уволить подчиненного.
В службе судебных приставов работают сегодня 442 тыс. человек. Из них 60% — женщины. Особенно внимательно руководство структуры смотрит, вместе с прокуратурой, за нарушениями своих подчиненных. Так в 2003 г. в судах было рассмотрено более 25 тыс. жалоб на действия судебных приставов. Обоснованными признаны около 23%.
Почти полностью прекратились “маски-шоу” с захватом предприятий при участии судебных приставов. Конечно, силовые операции бывают и сегодня, но приставы стараются участвовать в них только, когда уже полностью исчерпаны все другие, цивилизованные методы воздействия.
