На сцене Большого театра — премьера: ровно через 120 лет после первой постановки театр представил оперу Чайковского “Мазепа”. Новый вариант “Мазепы” (всего в Большом их было семь) предложили грузинские постановщики — режиссер Роберт Стуруа и художник Георгий Алекси-Месхишвили. Постановка для ГАБТа весьма смелая. Но смельчаков в данном случае вряд ли можно поздравить с победой.
“Мазепа” идет полных четыре часа: музыкальный руководитель постановки Александр Титов открыл все существовавшие ранее купюры, однако особой живости и драйва в прочтение партитуры не привнес. А в сложных ансамблевых сценах слабо управляемая музыкальная масса вообще распадалась, певцы и хор расходились с оркестром.
Основной элемент сценографии — увеличенные до гигантских размеров факсимильные копии рукописей самого гетмана Мазепы. Так оформлены задник и боковые занавеси. В финале — после Полтавской битвы — они предсказуемо рассыплются, как неаккуратно сложенный пазл. Три грядки тучной пшеницы напоминают о том, что Украина — это житница Российской империи. Что касается лежащего в одной из грядок прозрачного коня, то его символический смысл оказался совсем скрытым.
Решение костюмов парадоксально и принципиально эклектично: женщины одеты в платья, этнографически привязанные к украинскому традиционному стилю. Правда, без особой цветастости. Что же касается мужчин, то здесь, как говорится, кому что перепало. Кочубей (Вадим Лынковский) предстал в имидже председателя колхоза из фильма “Трактористы” — так и кажется, что сейчас прозвучит его знаменитое “Забодай меня, комар!”. Андрей (Михаил Губский) на украинскую рубаху нацепил что-то вроде клубного пиджака. Но круче всех выглядел сам пан гетман: черные современные брюки, классические ботинки, белая сорочка и… бархатный темно-зеленый жилет.
Мазепа в исполнении Валерия Алексеева невелик ростом, лысоват, имеет короткую бородку и, когда берется за жилет характерным жестом, знакомым всем, кто смотрел хоть один фильм киноленинианы, вполне может вызвать ассоциации с вождем мирового пролетариата. Тем более что Стуруа увидел в Мазепе не демоническую сильную личность, а амбициозного циника и авантюриста, не вполне адекватно впавшего в манию величия. Что-то типа инженера Гарина. Даже любовь этого Мазепы к Марии вызывает большое сомнение: свою знаменитую арию “О, Мария” гетман поет, очищая ножичком зеленое яблоко и рассеянно роняя шкурку на пол. А когда Мария неожиданно является в сцене казни Кочубея, Мазепа беспомощно разводит руками, как бы извиняясь: “Вот видишь…” При этом надо отдать должное г-ну Алексееву: не зря его пригласили из Мариинки. Он великолепный актер и столь же прекрасный певец, поставленный в странные обстоятельства.
Мария в исполнении Лолитты Семениной лишена какой-либо индивидуальности. За что она полюбила старика? Почему предала отца? Эти вопросы остаются без ответа, так же, как оперная партия героини осталась без полноценных верхов.
Вообще вопросов в этой постановке возникает слишком много. Почему Гетман дирижирует хором, стоя перед пюпитром с гусиным пером в руке? Являются ли летящие по заднику перевернутые кони и Ники (в смысле богини победы) иллюстрацией к знаменитой цитате из “Бородино” начет того, что “смешались в кучу кони, люди…” и т.д. И почему одни артисты поют “Мазепа”, а другие — “Мазэпа”? Жаль, что из затраченных на постановку 700 тысяч долларов не выделили пару сотен на педагога по сценречи.
