“Вчера для революции было еще рано, а завтра — будет поздно”, — написал Владимир Ильич в октябре 17-го. Написал и сделал. Впрочем, у счастливца был в запасе целый день. У фотографов все сложнее. “Рано” от “поздно” у них отделяет всего миг, и успеть надо именно за это мгновение. Иначе снимка не будет...
“Решающий момент” — так серьезно и уважительно называется промежуток между “рано” и “поздно”. Ему посвящены десятки книг, теорий, схем: как готовиться к нему, как успеть, как не пропустить... Но как учение Станиславского можно свести к двум абзацам, так и все теории решающего момента можно объяснить достаточно примитивно. Одно из объяснений может звучать так: настоящий фотохудожник не должен быть подобен казахскому акыну, который поет о том, что видит. Наоборот, он должен придумывать снимки заранее. Обострять происходящее, чтобы еще больше подчеркнуть его суть. И выжимая предельные технические возможности своей камеры, фотограф должен добиваться решения изначально придуманной им же задачи.
Звучит как шизофрения. Но в жизни времени на раздумья у фоторепортеров действительно нет. Очень часто, если они заранее твердо не знают, чего хотят добиться, не занимают неудобную, но единственно возможную позицию, то все усилия пойдут насмарку. Впрочем, если ты все придумал, “лег в засаде” и замер — это тоже не означает, что результат уже в кармане. Объект съемки должен “попасть в ловушку” — войти в кадр.
Я видел, как мой приятель, один из лучших российских фотографов Сергей Гунеев, готовился к своей, наверное, тысячной съемке президента Путина. Было это в Гаване. Журналистов заранее поставили у какого-то мемориала. Через некоторое время должны были подъехать Кастро и Путин. Как они пойдут, где остановятся, какую мизансцену “разыграют”, могли относительно предполагать лишь сотрудники протокола. Но они молчали как рыбы. И Гунеев сам ходил по площадке, прикидывал себя то Путиным, то Кастро, пытался предугадать развитие событий. Наконец пришел к решению. Достал совершенно неподъемный, громадный объектив — видимо, хотелось сделать крупный план — и стал ждать. Огромный вес, размеры и постоянное фокусное расстояние объектива делали изначально невозможным “второй заход”. Если ошибся в расчетах, то извините... Тогда Путин на гунеевский “гипноз” не поддался. Но десятки, сотни раз Гунеев получал, что хотел. И это признак высокого класса.
Ему же, например, удалось сделать снимок для разворота “Тайма”, запечатлевший победу Мориса Грина на олимпийской стометровке в Сиднее. Все фотографы ждали бегунов за финишной лентой. Один хитрый Гунеев специально сходил до этого на полуфинал. Там он увидел, что Грин, набегая на финиш, поворачивается к трибунам. И поэтому решил рискнуть и в решающий момент сел именно на трибуну. И Грин не подвел.
Вообще, в спортивной фотографии, как правило, надо “видеть фото” заранее. Другой вариант — просто щелкать без перерыва в расчете на удачу. Слишком большие скорости. Снимок австралийца Тима Клейтона, выбранный для рубрики, в каком-то смысле является идеальной иллюстрацией высокопрофессиональной работы. Клейтон придумал снять пловца в тот момент, когда он выныривает, но оболочка воды вокруг его головы еще не прорвалась. Пловец находится как бы внутри огромного пузыря.
Понять, что такой момент просто должен существовать, человеческий мозг способен. Выделить его из череды других моментов глаз человека не в состоянии. Клейтон поручил это сделать своему “Никону”, выставив программу съемки на автоматический повтор щелчка с исчезающе малой выдержкой. Придумано — красиво. Осуществлено — с блеском. В результате заслуженная награда на главной ежегодной выставке журналистской фотографии “Уорлд пресс-фото” в 94-м году.
Второй снимок сделан против всяких профессиональных правил. Сделан он легендарным французом Рене Бури в 1960 году в Рио-де-Жанейро. И нравится лично мне гораздо больше, чем множество спланированных снимков вместе взятых. Бури поймал “решающий момент” без всяких теорий, просто, так же, как его обычно пытается поймать любой “чайник-любитель”. Фотограф поднялся на крышу одного из небоскребов, чтобы снять улицу-ущелье, — эдакий типичный туристический бессмысленный вид. Но вдруг на соседнюю крышу вышло несколько мужчин в черных костюмах, черных галстуках, черных очках. Кто они: гангстеры, готовящие очередное преступление; офицеры спецслужб; миллионеры на тайных переговорах или масоны на сходке? Один заметил фотографа и показывает другим на него рукой...
Бури спокойно оценил ситуацию и, сохранив даже вид улицы, сделал совершенно волшебную фотографию. Фотографию, которая будит нашу фантазию, как будто помещает зрителя внутрь кинофильма — эдаких “Бешеных псов” или “Людей в черном”. Может быть, эти незнакомцы на крыше вовсе не охотники за инопланетянами, а какие-нибудь инженеры, отвечающие за вентиляцию небоскреба. Но это уже не важно. Образ схвачен, и схвачен гениально.
Профессионально заранее рассчитать, что именно так должно получиться, было невозможно. Более того, можно предположить, что на месте Бури мог “нажать кнопку” кто угодно. Одна беда — у Бури такие “незапланированные” шедевры получались достаточно часто. Он успевал схватить мгновение, когда образ, действие в кадре были на пике. Может быть, у него были собственные теории, а может быть, ему просто часто везло. Это тоже не важно. Ведь везет, как известно, сильнейшим.
