Рок — на острие социальных проблем в своем чистейшем проявлении! В городе все чаще рушатся новостройки. И “Разрушающиеся Новостройки” (а именно так с немецкого переводится название этой группы) уже стали в Москве рок-приметой — дурной и пугающей в фатальной своей сбываемости. Когда они приехали в первый раз, обрушилась стена совсем нового дома. Теперь сразу после их отъезда рухнула крыша на стоянке супермаркета. Другая крыша сколлапсировала аккурат накануне гастролей. Каким-то чудом разрушительная миссия группы не коснулась “Горбушки”. Наверное, потому, что это не новостройка.
В восьмидесятом году берлинские панки взяли название “Einsturzende Neubauten”, отбойный молоток и микрофон. Записанный тогда альбом “Kollaps” сообщил миру о рождении стиля industrial. Складывая производственные шумы в гармонии все более стройные, EN заслужили статус международного культурного достояния. В итоге бывший мусорщик, лидер коллектива Бликса Баргельд пишет сейчас музыку к постановкам “Гамлета”. А значки с эмблемой группы теперь отливают из серебра 925-й пробы.
Профессиональных инструментов, кроме двух гитар, синтезатора и бочки, на сцене не было. Зато была куча мусора, вращающаяся с мерным шелестом, перкуссии из пластмассовых патрубков, листового железа и металлического прута, цепи, компрессоры, канистры и духовая секция, представленная длинной водопроводной трубой. Из “золотого” состава EN в группе остались трое: лысеющий дядечка NU Unruch скакал вдоль рампы со связкой жестянок, профессор музыки Александр Хакке играл характерную роль рок-гитариста и потрясал рыжей шевелюрой, а господин Баргельд в темной тройке демонстрировал достойную ящерицы пластику и геббельсовское владение толпой. Все трое босиком.
EN оказались реалистами. В концертном варианте минималистский по звуку материал последних альбомов утяжелен гитарами и играется на порядок жестче и громче, чем в студии. Это сделало задумчивые и долгие пьесы Баргельда гораздо доходчивее. Для пущей популяризации мужчина украшал едва ли не каждый номер уникальным нечеловеческим криком. До таких высот не дотянет никакой Витас. Несвойственная поздним записям EN рокерская громкость возымела на собравшихся стадионное действие. Люди, сумевшие разобрать в германоязычном речитативе только слова “меланхолия”, “алкохоль” и “аспирин”, уверенно подпевали “Фольксваген”, “натюрлихь” и “штангенциркуль”.
Даже в демократичной живой версии музыка EN состоит из грохота и скрежета не более чем наполовину. Другая ее составляющая — тишайшие шорохи, шепоты и щелчки. Шуршание мятой фольги, запись сердечной пульсации и сиплый посвист выпущенного из баллона сжатого воздуха требовали камерной тишины. Бликса просил всех shut up, но безрезультатно. Было заметно, что акустика “Горбушки” вообще действует ему на нервы. Фронтмен убегал за кулисы орать на персонал, подавал угрожающие знаки музыкантам-новобранцам, самолично подстраивал аппаратуру, а под конец и вовсе махнул на происходящее рукой — но так грациозно махнул, что жест показался хорошо отрепетированным.
“Следующую пьесу мы посвящаем жертвам “разрушающихся новостроек” в Москве. Я имею в виду “Трансвааль”…” Привычные к шуткам Владимира Ресина москвичи ответили нервным хохотком — совершенно неуместным с немецкой точки зрения.
