Эта дата в новой России не отмечается. Есть День Конституции — понятно. Есть День принятия Декларации о государственном суверенитете Российской Федерации — менее понятно, правильнее его назвать праздником независимости России от СССР. Бурно отмечается праздник Победы в 1945 г.: правящая в России бюрократия страстно стремится приватизировать успехи времен коммунистической бюрократии, чтобы “обогащаться” не только за счет вывоза нефти и газа.
А вот ни День начала работы Съезда в мае 1989 года, ни День победы над путчем в августе 1991 года — не отмечаются.
Но как день начала работы Генеральных штатов является началом Великой французской революции, так и 25 мая 1989 года — начало Великой майской революции ХХ века, окончившейся обороной Белого дома в 1991 году. Четвертой в России в ХХ веке: после революций 1905 года, февральской и октябрьской 1917 года.
Конечно, революция в конце ХХ века не могла не иметь особенностей — например, исключительная роль телевидения. Но это вопрос о формах и методах. А по сути была именно революция, так как главный признак каждой революции — смена одного строя другим.
Объективная суть Майской революции 1989 года состояла в решении двух задач, которые в СССР давно назрели и перезрели.
Первая: выйти из государственно-бюрократического социализма, завершить эксперимент по утверждению социализма. Эту задачу блестяще сформулировал в одной из своих песен В.Высоцкий — “выйти из палеолита”.
Вторая: начать строительство постиндустриального общества как наиболее соответствующего уровню человеческой цивилизации в ХХ веке, доказавшему свои преимущества и перед капитализмом, и перед социализмом.
Для СССР эти генеральные задачи означали, как я писал в 1990 г. в книге “Что делать?”:
— денационализацию, преодоление монополизма государственной собственности и переход в частную того, что эффективно развивается в условиях рынка и конкуренции;
— десоветизацию, то есть замену бюрократической демократии советского типа демократией постиндустриального строя;
— дефедерализацию, то есть преодоление коммунистической формы решения национального вопроса в виде СССР и поиск современных форм организации совместной жизни наций.
Традиционные варианты революции — сверху и снизу.
Революция в направлении от социализма к постиндустриальному строю сверху осуществляется компартией в Китае.
Революция снизу — в ряде социалистических государств Европы — например, в Польше или Чехословакии.
В СССР ни тот, ни другой вариант не был реализован.
За долгие годы работы в условиях и по законам Административной Системы бюрократия привыкла к роли “винтиков”, а при бесконтрольном господстве, в условиях привилегий она деградировала, вырождалась, потеряла влияние в массах. У нее не было ни революционного опыта и духа 20—30-х годов, ни даже опыта руководства в боях Великой Отечественной.
Перед лицом необходимости реформ советская номенклатура раскололась на три части: консервативно-догматическое большинство, умеренно-реформаторское руководство (во главе с М.С.Горбачевым) и небольшую радикально-реформаторскую часть, символом которой стал Б.Н.Ельцин. В итоге КПСС оказалась не в состоянии вести преобразования, и революции “сверху” не получалось.
Революция “снизу” тоже оказалась невозможной в силу нескольких факторов.
Народные массы были против радикальных и тем более кровавых методов борьбы.
Страна была напичкана ядерным, бактериологическим и химическим оружием. Народ понимал, что он — на пороховой бочке (о чем напомнил Чернобыль), и это понимание отвергало традиционные методы революции “снизу”.
И наконец, в СССР основная часть интеллигенции революции “снизу” тоже не хотела.
Словом, ни сам народ, ни его потенциальные лидеры не выбрали революцию “снизу”.
В СССР становился неизбежным какой-то нетрадиционный вариант революции.
Не решившись — при вполне реальной перспективе потерять власть — на открытое столкновение с консерваторами и потеряв надежду сделать что-то реальное “явочным порядком”, реформаторские лидеры КПСС задумали вовлечь в борьбу “верхов” народные массы и особенно интеллигенцию — введя систему альтернативных, “с выбыванием”, выборов в Советы. Это по замыслу должно было дать в руки лидеров и “кнут”, и “чистильную машину” в отношении консерваторов.
План этот был хорош по замыслу, но реальностям СССР не соответствовал.
Он исходил из идеи “управляемого” советско-коммунистического аппарата, способного эффективно работать, если его “оседлать”. На деле наша бюрократия уже в принципе не была готова ни к какой созидательной работе. Она жила резолюциями, протоколами, призывами. Настоящая работа для нее означала гибель, и она сопротивлялась с ожесточением обреченного.
План исходил из идеи “управляемого народа”. Но народ, несмотря на чудовищный разгром и самостоятельного крестьянства, и организованного старого рабочего класса, все же не желал быть дрессированной собакой, готовой по сигналу лаять на консерваторов, по знаку грызть их и по первому свистку возвращаться “к ноге”. Нетрудно было понять, что, получив право решать судьбу начальства на тайных альтернативных выборах, народ выйдет из-под контроля.
Если бы перед массами поставили четкие цели, указали сроки — возможно, появился бы энтузиазм трудящихся. Народ готов был и потерпеть — ради будущего. Но народ не видел ни идей, ни планов и стал терять веру в лидеров.
План лидеров-реформаторов оказался ошибочным и в отношении самих себя как лидеров. К этой роли они оказались не готовы и, обвиняя друг друга, раскалывались, теряя единство. Руль был у них в руках, а вот ни карты, ни компаса не было.
План неправильно оценил и роль интеллигенции. Представления о ней, почерпнутые из общения с узким слоем “придворной” интеллигенции, не соответствовали реальности. Основные массы интеллигенции не собирались слепо следовать за лидерами. Они имели свои представления о том, какие нужны реформы, каковы их логика и темпы.
Поэтому с первого дня Съезда и почти два с половиной года реформаторские лидеры КПСС теряли влияние и позиции.
Переломными стали несколько событий.
Первое. Образование Межрегиональной депутатской группы — первой официальной оппозиции в советской системе.
Второе. Избрание Московского и Ленинградского советов, в которых большинство получили демократы.
Третье — избрание Б.Н.Ельцина председателем Верховного Совета РСФСР. Демократы на российском съезде не составляли большинства. И Ельцин был избран в результате того, что часть умеренных реформаторов примкнула к радикальным реформаторам и признала их лидерство. Радикальные реформаторы с воодушевлением пошли по этому пути, так как он наконец избавлял их от тяготившей их зависимости от народной революции. Значение начавшегося перелома в рядах аппарата ни руководство страны, ни народные массы и их лидеры не осознали.
Четвертое. Осень 1990 года, когда консервативное большинство Верховного Совета СССР провалило совместный план Горбачева-Ельцина “500 дней”. Возможность объединения двух реформаторских течений в КПСС была окончательно утрачена.
Пятое. Съезд КПСС, который мог бы обуздать консерваторов и стать началом пути по китайскому образцу, оказался парализован.
Все это происходило на фоне непрерывной радикализации масс, прежде всего по линии демонстраций и забастовочной борьбы, особенно отряда рабочего класса — шахтеров. А в республиках (включая РСФСР) — на фоне усиливающегося курса на поиск своего, особого пути с выходом из СССР.
Логическим итогом для консерваторов стал курс на путч, а для всех сторонников реформ — курс на отстранение КПСС от власти.
Путч расколол консерваторов. Одна часть капитулировала перед номенклатурными реформаторами в надежде на посты и карьеру, а другая часть образовала лагерь непримиримых и перешла в оппозицию.
В дни путча был решен основной вопрос всякой революции — вопрос о власти.
Революция решила главные проблемы страны.
Во-первых, устранила государственно-бюрократический социализм и власть номенклатуры КПСС.
Во-вторых, сформировала новый правящий класс, объединивший радикальную номенклатуру, умеренных реформаторов и капитулировавшую часть консерваторов. В него были допущены новые русские и либералы, при этом роль и влияние и тех и других постоянно снижалась.
В-третьих, был дан старт реформам в направлении постиндустриального общества.
Таким образом, можно с полным правом говорить о победе революции 1989—1991 годов. Чем была обеспечена эта победа?
Прежде всего надо отметить заслуги М.С.Горбачева. В административно-командной системе роль лидера пирамиды исключена.
Мы все, и я в том числе, все годы революции критиковали Горбачева. Во многом справедливо. Но в этом сказывается и наше желание видеть его лидером революции, и наши некоторые сомнения к готовности Б.Н.Ельцина к этой роли.
Горбачев лидером революции не стал, но его вклад в ее успех огромен. С мужеством и непреклонным упорством, отбивая ожесточенные атаки и угрозы консерваторов и догматиков, он шел по пути революции даже при очевидной перспективе утраты им своего высокого поста. Он не выдержал экзамена на лидера революции, но он выдержал экзамен на верность народу и народной революции.
Второй фактор успеха — народные депутаты СССР. Никогда страна не имела (и не знаю, будет ли когда-либо иметь) парламент с таким мощным интеллектуальным составом. В рядах депутатов оказались лучшие, наиболее грамотные, наиболее ответственные люди страны — и среди интеллигенции, и среди рабочих, и среди самой бюрократии.
Когда перед Съездом собирали депутатов — членов КПСС, чтобы создать контролирующую их партгруппу, ответ был четкий: нас выбрали депутатами избиратели и, если нас заставят выбирать, мы предпочтем мандат депутата партийному билету.
Практически не было среди народных депутатов ни случаев “кормления” в каких-то экономических ситуациях, ни случаев торговли собой за деньги. Интересы страны всегда были на первом месте — и у депутатов-защитников революции, и у ее противников.
Объединившиеся в Межрегиональную депутатскую группу народные депутаты сыграли роль чего-то вроде штаба революции.
Но главным и решающим фактором победоносной революции был сам народ. Тысячи, сотни тысяч граждан участвовали в революции. Молодые и пожилые, мужчины и женщины, рабочие и студенты, русские и представители других наших народов.
Они голосовали на альтернативных выборах. Они выходили раз за разом на улицы. Рискуя собой, семьей, близкими. Выходили в будни и в выходные. При солнце и в дождь. Не стреляли. Не били стекла. Не штурмовали здания. Не жгли автомобили. Они стояли. Лицом к лицу. Они — и советская система. И в этом противостоянии, употребляя выражение Л.Н.Толстого, победил более сильный духом.
Но в то же время революция “не удалась” в нескольких направлениях.
Во-первых, ни народ, ни его интеллигенция не смогли заменить бюрократический социализм каким-то более прогрессивным и более эффективным социализмом. Это вообще была нереальная задача: в ХХ—ХХI веках цивилизация “дозрела” только до постиндустриального строя.
Во-вторых, утвердился худший из возможных путей реформ, при котором народ по полному счету заплатил и за все неизбежные трудности преобразований, и привилегии новой бюрократии. Составные части этого пути — распад СССР, принятие предложенной Западом программы реформ, номенклатурная приватизации и утверждающаяся сейчас управляемая демократия.
В-третьих, не обеспечив лучший для себя вариант движения к постиндустриальному строю, массы не смогли создать даже механизм защиты своих интересов в виде народной оппозиции. Отсутствие такой оппозиции еще более усугубило тяготы номенклатурного пути реформ.
Остается утешаться тем, что во всех революциях, после того как они решили главные задачи, новый правящий класс порывает с народными массами и их лидерами и начинает решать собственные задачи, действуя в собственных интересах.
Можно утешаться и тем, что ни одна из революций в мире не дала народу того, чего он хотел, и в то же время каждая из них, двигая развитие вперед, приносила более лучшую жизнь и народным массам.
Теперь можно понять, почему правящая в России бюрократия не хочет не то что праздновать, но даже вспоминать 25 мая 1989 года и всю народную революцию. Она не хочет признать, что сама своими силами не смогла повести страну по пути реформ, и только народ “посадил ее в седло”.
К тому же вся наша правящая бюрократия на 90% — выходцы из номенклатуры КПСС. И в годы революции их не раз и не два охватывал смертельный, почти животный страх в отношении того, что революция приведет к суду над всей правившей страной номенклатурой или как минимум к “деноменклатуризации”, аналогичной чистке ФРГ от нацистов (когда запретили всем членам нацистской партии работать в аппарате. Эта “денацификация” стала одним из факторов “экономического чуда” в ФРГ). Животный страх не может не рождать и животной ненависти. И к народным массам, и к интеллигенции, и ко всей революции 1989—1991 годов.
Но и народ не очень-то хочет вспоминать свою революцию. Слишком обидно за свои несбывшиеся надежды и упования, какими бы нереальными они ни были по существу. И уж тем более обидна огромная плата за революцию, которую он внес и вносит.
Да и вообще признаваться себе в собственных ошибках и прежде всего в нереальности надежд на кого-нибудь, кроме самого себя, — не очень хочется. В этом случае есть всего два выхода: засучить рукава, затянуть пояс и вкалывать (это в экономике) и перестать интересоваться кем-то, кроме тех, кто будет твоим постоянным адвокатом и защитником (это в политике).
Но, несмотря на такие отношения верха и низа, я уверен, что когда-нибудь история все расставит по местам. И день 25 мая 1989 года будет назван днем начала Великой майской революции, одной из великих революций ХХ века. Она подвела черту под государственно-бюрократическим социализмом, сломала хребет КПСС и дала старт постиндустриальному развитию России.
