Главное — вовремя воспользоваться моментом. Вот художника Сергея Андреяку на одном месте застать очень трудно. То он в своей знаменитой Школе акварели, то в мастерской на Тверской.
С вернисажа — прямиком к мэру Лужкову: решать проблемы изобразительного искусства. Оттуда — на заседания в Академию художеств. И если бы не сломанная нога (дай бог ему быстрей выздороветь), мы никогда бы так и не узнали, чем для Андреяки является его дача. А так сразу сделали несколько дел: и больного навестили, и увидели, где художник черпает свое вдохновение.
День для визита выдался великолепный. Теплый, солнечный, с легким ветерком. С утра так приятно ехать по тенистым аллеям старого дачного поселка Кратово, под приветливо кивающими тебе корабельными соснами. Недлинный забор “голосует” широко распахнутыми воротами — мол, заезжайте. В глубине небольшого участка (соток в 12) в окружении тех же огромных сосен стоит деревянный дом, и на его обширной террасе наш ждут: сам художник (в кресле на колесиках и с ногой в гипсе), его жена Даша, девушка Ксюша 6 лет, полуторагодовалая Маша, няня детей и... шикарный стол, весь уставленный яствами. В центре блюда с горами блинов с прилагающимися к ним сметаной, икрой, вареньем. И буквально шеренги больших чайных чашек.
— Вы всегда так гостей встречаете? — Мы с фотографом Серегой, честно говоря, не ожидали такого “горячего” приема.
— Да что вы! — Хозяева даже не обиделись. — У нас стол накрыт с 10 утра и до 3 ночи. Все время кто-то заходит из соседей. И мы к ним.
Оказалось, что настоящий дачный сезон у семейства наступил только в этом году. До этого же почти четыре года здесь шла стройка.
— Мы эту дачу искали очень давно. Даша — молодец. Беременная нашей средней дочерью Сашей (она сейчас с бабушкой на Волге отдыхает), жена корпела над газетами объявлений, каждый день как на работу ездила смотреть варианты...
— Зато теперь какое раздолье вашим трем девушкам...
— Вообще-то у меня есть еще трое детей — от предыдущих браков. Старшей дочке, которая к нам сюда часто приезжает, сейчас 17 лет. Даша — моя третья жена, скоро будет 10 лет, как мы женаты.
— А как вы познакомились? — Мы с фотографом уже допиваем по первой чашке чая, которые тут же наполняются вновь. А на тарелках появляются очередные порции вкуснейших блинов.
— Это фантастика. Как я говорю, свою жену я знал еще до ее рождения. Наши родители (отец Сергея Николаевича — известный художник, в прошлом директор художественной школы при Суриковском институте, мама преподавала иностранные языки) дружили издавна, и я часто бывал в ее семье. Очень забавно было: когда Даша родилась, мне было 16 лет. Пришли мы с родителями к ним домой, и как сейчас помню: за стеной все два часа непрерывно орет ребенок. После, уже на выходе, я маме и говорю: “Знаешь, я, наверное, никогда не женюсь”.
— Никогда не говори “никогда”, — смеется Даша, а Сергей Николаевич между тем продолжает:
— Дашке было три года, когда, помню, мы приехали к ним на съемную дачу в Расторгуеве. Мне уже 19, я — студент Суриковского. Тогда я написал первый Дашин портрет. Он теперь так и висит дома у ее родителей.
— Представляете, — продолжает Даша. — Наши родственники все время вместе работали. Моя бабушка — у Сережиного папы, мама — с его мамой. Потом я закончила иняз, пришла к Сереже работать. Все в нашей жизни очень переплелось. Еще чаю?
— Спасибо. (Напиток богов на залитой солнцем веранде идет как никогда. — М.О.) А дача именно в Кратове — случайность?
— Нет, почему-то вся наша жизнь крутилась вокруг Расторгуева, Суханова — тех мест, где каждый год мы снимали домики. А потом вдруг нам предложили посмотреть дачу в Кратове, недалеко отсюда. Там рядом был институт... пиявок. Нас это рассмешило, и хотя с той дачей ничего не получилось, место само заинтересовало. И нам нашли бывшую дачу академика Челышева. Стоял старый-старый дом, 37-го года, еще никаких заборов, и, как потом оказалось, вокруг — огромное количество гигантских муравьиных куч! А мы-то дачу зимой покупали и ничего этого не знали. И весной муравьи стройными рядами пошли в дом. Это было что-то: ребенок чихнет, и с потолка тук-тук-тук — это муравьи толпами на пол падают. Но — странно — никого не трогали, особенно детей. Как мы эти кучи в лес вывозили — это была эпопея.
Я смотрю, как по стоящей рядом с верандой сосне карабкаются полчища муравьев. “Эти — соседские. Да мы уже и внимания не обращаем, — спокойно реагирует Даша. — Но зато, когда мы купили эту академическую дачу, в том же марте Сережке дали академика! Вот такая приятная случайность”.
Почти четыре года под чутким руководством большей частью Даши старый дом превращался в сооружение, пригодное для постоянного проживания. Пришлось переделывать все: поднимать фундамент, проводить воду и канализацию. Лето, конечно, семья все равно проводила здесь, на стройке.
— Вы решили здесь жить постоянно?
— Даша с девочками — да, а я — по мере возможности. Когда еду на работу, встаю в пять утра.
— А как же утверждение, что художники — это богема: работает ночью, утром отсыпается?
— Вот видите, уже становлюсь сельским жителем. Начинаю жить по принципу: “Кто рано встает — тому Бог подает”.
— Но мне кажется, жить в пусть даже академическом поселке все время — скучно, особенно зимой.
— Да что вы — у нас замечательные соседи. Мой директор Андрей здесь рядом дачу снимает — у него, кстати, пять детей.
— Вы просто рекордсмены!
— Стараемся!
В разговор вступает Даша:
— Мы действительно живем интересно. Одна соседка — бывшая балерина Большого театра, занимается с детьми танцами. Другая преподает в консерватории, обучает девочек музыке. Я стараюсь дать им языки. Нам скучать не приходится. Каждый вечер мы ездим к одной козе — дети наши уже знают, как ее доить. На улицу выходим — со всеми общаемся, калитка почти не закрывается. В городе разве такое возможно? Тут поехали в московскую квартиру. Сашка (наша средняя) идет по двору и со всеми здоровается. “Ты, девочка, откуда?” — спрашивают ее. “Со станции”. (Смеется.) У нас тут станция недалеко.
— А вы, Сергей Николаевич, на даче работаете?
— Да вот, видите, с ногой за этюдником неудобно сидеть. Мне сосед, правда, принес удобную дощечку, я ногу на стул вытягиваю, дощечку с закрепленным листом ставлю на гипс и так что-то пытаюсь зарисовать.
Солнце постепенно заходит за дом. Счет выпитым чашкам чая потерян окончательно. В лучах переливается корзинка с бархотками. А рядом — такая же корзинка, только написанная акварелью. Какая из них настоящая, с первого раза угадать сложно.
