Не знаю, для кого как, а для меня его финиш на дистанции 50 километров — пусть и не золотой, а серебряный — главное, наверное, потрясение этих Олимпийских игр. До сих пор перед глазами эта картинка (и еще долго, уверен, не забудется!). Как Денис шел последние полтора километра на автопилоте. Как потом упал — уже, к счастью, после финиша. Тогда ему, понятно, было не до интервью — два дня еще пластом лежал…
В следующий раз я увидел Нижегородова почти месяц спустя — перед входом в ГЦКЗ “Россия”, где проходил бал олимпийцев. Подошел познакомиться и спросил: “Интересно, а ты финиш-то свой помнишь?” И он сразу взахлеб принялся рассказывать:
— Нет, вообще не помню. Где-то километра за полтора до конца ощутил, что сознание начинает отключаться. Как в телевизоре картинка.
Денис, оказывается, пришел в себя, только когда ему пытались укол сделать. Глюкозу, видимо, — для восстановления. Тут он начал активно протестовать: а ну как допинг какой-нибудь еще введут — и привет! “Всего уже в этой ситуации боишься...”
Потом я предложил ему пообщаться на следующий день поподробнее. Денис кивнул: “Завтра, в фойе гостиницы...”
— Сам-то ожидал, что такая популярность свалится? Эта куча интервью, постоянные автографы…
— Я не этого ждал. Я ждал другого. Я хотел победить на этой Олимпиаде. Да, такая у меня цель была — выиграть Олимпийские игры. Выиграть конкретно у Роберта Корженевского. Там много, конечно, было соперников выдающихся. Но основным был Корженевский. Задача у меня была с самого начала дистанции — идти с ним до конца. И обойти... К сожалению, не удалось. Но и то, что получилось, конечно, успех. Я вот уже, просматривая видеозапись, стал благодарить Господа просто за то, что дошел. Потому что мог быть не вторым, а вообще никаким.
— Скажи, вот то, что ты незадолго до Олимпиады побил, если я не ошибаюсь, мировой рекорд…
— На чемпионате России это было, в мае…
— Это не сказалось? Может, ты раньше, чем нужно, на пик формы вышел?
— Нет, я считаю, все было сделано правильно. Потому что одно дело идти с такими именами, с олимпийскими чемпионами просто как мастеру спорта международного класса. И совсем другое — рекордсменом мира. Имя — оно тоже немаловажно. Здесь уже обо мне все знали: и судьи, и болельщики. Знали, что я могу быстрее идти, что рекорд мира принадлежит мне. То, что я с Корженевским шел на равных, никого не удивляло...
— То есть в противном случае судьи могли бы относиться к тебе более строго?
— Ну да, сказали бы: где он был на чемпионате мира — пятым? А тут ввязался с Робертом в борьбу?! А в моем случае этого не могло быть. Потому что все знали, кому принадлежит мировое достижение.
— С Корженевским вообще как отношения?
— Общаемся на соревнованиях. Друг друга неплохо знаем. Он очень хороший человек. Общительный... Но прежде всего нас объединяет то, что мы занимаемся одним видом спорта. Вместе, можно сказать, умираем на этой трассе. Это всегда объединяет людей.
— У ходоков существует особое братство? Как у борцов, например?
— А как вы считаете? Вопрос, я считаю, риторический... Вот когда я финишировал никакой, за мной, как старший брат, Алексей Воеводин (третий призер Олимпиады. — А.Л.) ухаживал. Помог мне подняться, переодеться. Я же не мог сам. Не мог даже разуться, все сводило. Вообще кошмар! Я даже не на кушетке лежал — на полу, на плитке... Так было мне жарко! Потом, наоборот, замерз — стало трясти. Он за мной как за ребенком… Спасибо ему огромное! Вот о чем нужно говорить. Это братство, единство... Мы вроде бы и соперники, я даже выиграл у него. Какая-то обида могла бы быть. Нет!
— На балу олимпийцев такая смешная фраза Жириновского прозвучала: мол, тут 50 километров люди проходят, а мы иной раз 500 метров ленимся… Ты с детства любил ходить?
— Нет, я с 5-го класса занимался бегом. Первый тренер — мой отец.
— Как его зовут?
— Геннадий Иванович... Он меня привлек к бегу с того момента, как я закончил начальную школу. Подтягивал, сам со мной постоянно бегал... Будучи в юном возрасте, 15—20 километров я уже пробегал. Не каждый день, конечно, но раз в неделю где-то выбегал пятнашечку. То есть у меня база очень хорошая.
— И тебе нравилось это?
— Мне нравилось состязаться, понимаете? Даже привлек к занятиям весь наш класс. Я был сильнее всех. И не только в школе — уже в районе. Но мне просто нравилось состязание — а не потому, что я лучший там… Вот этот азарт борьбы!.. Нравится заниматься когда? Когда получается. То есть не то чтобы я начал ходьбой заниматься — и сразу добился чего-то. Закладывалась база на протяжении школы. Огромная работа была проведена отцом. Это нельзя забывать. Он меня передал Виктору Михалычу Чегину, когда мне уже было 18 лет. И я перестал заниматься бегом. Начал ходить.
— Прости, а откуда ты родом? Можно поподробнее?
— Село Александровка, Республика Мордовия. Кстати, Евгений Иваныч Маскинсков — может, слышали про такого, это серебряный призер Олимпийских игр в Мельбурне 1956 года на 50 километров, — тоже уроженец этого села. И он точно так же тяжело финишировал, как я. Один к одному — многие об этом говорят! Конечно, результаты разные, там цифры сильно отличаются. Но факт — все, что тогда происходило, повторилось… Я знал об этом. Когда даже шел на серебряную медаль, когда еще был в сознании, я думал о том, что мой земляк это сделал в 56-м году! И я сейчас сделаю то же самое. И я не могу не дойти! Конечно, когда стал терять сознание, это уже сам Господь Бог только распоряжался, дойду я или не дойду. Это уже было что-то сверх меня. Сверх разума. Я не знаю, как это объяснить, — до сих пор не могу понять!
— Когда смотришь видеозапись твоего финиша, немножко странно вот что: сначала казалось, ты уже вот-вот упадешь, а потом вдруг распрямился — как будто появились дополнительные силы…
— Я видел этот момент в записи. Это очень просто объяснить. Там идет подъем к стадиону. Тягун этот, беспрерывный тягун… Те, кто шел “двадцатку”, тоже говорили, что тяжело на этом подъеме идти. Когда я преодолел этот подъем, то вышел на стадион — а он находится на абсолютно плоском пространстве! Сразу легче стало. Что идти в гору и что по ровной местности — есть разница? Поэтому там я пошел лучше. Быстрее. Но все равно скорость была — ужасной...
— Ты обмолвился, что в сознание пришел уже в реанимации…
— Да, минут через тридцать-сорок после финиша.
— И первая мысль какая была: какое же место занял?
— Нет, просто подумал о том, что я дошел… И мне было страшно интересно как. Я же не помнил, не знал: как, чего? Сказали: второй. Проиграл Роберту Корженевскому. Это не стыдно же, да? Конечно, хотелось у него выиграть — это было бы для меня очень большой победой. Но эта медаль мне и так достаточно тяжело далась. Я поэтому благодарен Богу, что все есть как есть. Роберт — сильный соперник, сильный… Я попробовал с ним бороться — ничего не смог сделать. Но я спокоен: сделал максимум. Все что мог. И совесть моя спокойна. Я отдал всего себя этой работе. Вот если б я мог еще, но не сделал… А тут уже не о чем говорить. Все я сделал по максимуму.
— О чем думаешь во время ходьбы?
— О технике. О расслаблении. Контролирую, как организм работает. Требуется ли ему питание — вода, еще что-то… Идет же процесс на клеточном уровне... Все надо держать под контролем, абсолютно все. Смотришь, как ведут себя соперники. Следишь за ними. Но в основном следишь за собой.
— А бывает, что какие-то посторонние мысли возникают?
— Например?
— Ну, например, о любимой девушке?
— У меня нет любимой девушки.
— В поиске находишься?
— Я не ищу. Я свободный человек... Для меня главное сейчас — это работа. Мне Бог дал возможность ходить. Многие же хотят, но не могут. А я могу и хочу! Если я буду распыляться, разбрасываться на любовь там, еще что-то — результата не будет высокого. Нужно что-то одно делать, понимаете? А это все будет еще. Потом… Конечно, я общаюсь с женщинами. Не могу сказать, что я — как монах-отшельник. Только тренируюсь — и все. Но у меня нет в голове всего этого: любовь и так далее… Рано мне еще об этом думать!
— На серьезные отношения не хватает эмоций просто?
— Мы же на сборах по шесть месяцев находимся. А тут что, телефонные звонки начнутся? И так тяжело… А так еще тяжелее будет...
— Кстати, интересно, сколько ты обычно тренируешься? Сколько, скажем, за месяц проходишь?
— У нас такая система: чем ближе соревнования — тем больше объемы. За две недели, наоборот, начинается постепенное снижение объемов, идет разгрузка. И вот когда организм восстановился — идешь! Концентрируешь все на один старт. Вообще к одному старту мы готовимся по три месяца…
— Это если 50 километров идти?
— Если 20 — тоже. Просто у нас объемы разные. Мы чуть потише ходим, но очень много. А они побыстрее, но поменьше.
— Помимо собственно ходьбы что еще тренировки включают?
— Физподготовка — обязательно. Но не на тренажерах. Мы в основном со своим весом работаем. Спина, пресс. Прыжки всевозможные. Руки закачиваем, плечевой пояс. Потому что руки тоже важную роль играют при ходьбе... Обязательно сауна, бассейн. Массаж каждый день, кроме банных. А баня у нас два раза в неделю: четверг и воскресенье...
— А бывает, что на тренировках больше “полтинника” проходишь?
— Нет, на тренировках самое большее — 40 километров.
— А сколько нужно времени на восстановление после 50 километров?
— Это зависит от того, как финишировал… Вот после того, как установил мировое достижение, я месяц отдыхал.
— Вообще не тренировался?
— Нет, я двигался. Спокойно проходил по семь километров… Бассейн, баня опять же…
— А сейчас на какой день начал заниматься?
— Потихоньку начал на четвертый день или на пятый двигаться… Понимаете, я рад был бы раньше. Но мышцы были как струна натянуты. Все зажато, в комках… И все равно мог раньше начать, я-то хотел вообще на второй день после приезда… Но тут начинаются все эти пресс-конференции, встречи. У меня просто не было времени… Сейчас еще хорошо — глава республики подарил машину. Она очень экономит время. Я стал благодаря этому успевать много куда.
— Какая машина?
— “Десятка”.
— “Права” были?
— Да, я до этого водил уже. У меня была “копейка” черная, такая старая, 73-го года… Продал перед подготовкой к чемпионату России. Месяц на ней рассекал…
— А продал почему?
— Потому что она старая. Я ее купил для того, чтобы по городу поучиться ездить. Сейчас-то я уже уверенно вожу...
