Большевиков в России многие считали “национал-предателями”. И за лозунг “Поражение своего правительства в мировой войне”. И за лозунг “Право наций на самоопределение”. И, главное, за желание заменить Россию Мировой республикой Советов.
Не только белые, но даже многие социалисты — и эсеры, и меньшевики — тоже не считали большевиков русскими. Так, известная эсерка, “бабушка русской революции” Брешко-Брешковская, заявила: “Большевики все разрушили, а почему... Потому что они в большинстве своем не русские люди”. Питирим Сорокин, в 1917 году личный секретарь А.Ф.Керенского, а в эмиграции — известный ученый, президент Американской социологической ассоциации, автор книги “Основные черты русской нации в ХХ столетии”, хотя сам был по национальности коми, тоже упрекал большевиков в “нерусскости”. Он так описывал участников подавления Кронштадтского восстания: “латышское, башкирское, татарское, русское, еврейское и прочее международное отребье”.
Впрочем, и сами многие большевики считали Россию лишь стартовой площадкой мировой революции. Ради мировой революции создавали Третий интернационал. На революцию в Германии истратили чуть ли не все золото, которое дал НЭП.
Самым ярым противником русского национализма был Григорий Зиновьев — руководитель Коминтерна. К интернационализму в эмиграции стал вскоре склоняться и Троцкий.
С.М.Киров откровенно заявлял: “Оппозиция даже обвинила нас в том, что мы с вами настоящая кацапня, дальше того, что есть в нашей стране, мы ничего не видим, что мировая революция и все прочее, этому-де мы с вами не верим... А вот Троцкий и Зиновьев — это настоящие интернационалисты”. (С.Киров. “Избранные статьи и речи”, М., 1937 г., стр. 436).
Дипломат Сергей Дмитриевский в опубликованных после бегства из СССР на Западе книгах писал о “клике интернационалистов” Троцкого, Зиновьева, Каменева”. Он пишет: “Троцкому на Россию как таковую было наплевать. Троцкий был и есть западный империалист наизнанку”, “для Троцкого Россия и русский народ — только объект и пушечное мясо”.
Но в советской России стало быстро набирать силу и другое течение. Его — вслед за Лениным — я называю “национал-большевизмом”. Термин употребил Ленин в работе “Детская болезнь левизны в коммунизме”, и этот термин отличался от того, что сейчас порой называют “национал-большевизмом”.
“Национал-большевизм” стал распространяться и в ВКП(б), и в кругах русской эмиграции. Когда все больше выяснялось, что западные интервенты вовсе не хотят воссоздать единую и неделимую Россию, а с другой стороны, большевистская власть в Москве выступает — пусть под красным флагом — как собиратель русских земель, то среди противников большевизма стала распространяться идея того, что советская власть — власть, отвечающая национальным интересам России.
В книге М.Агурского “Идеология национал-большевизма”, изданной на русском языке во Франции в 1980 году, собраны очень интересные материалы обо всех несоветских течениях, ориентированных на национал-большевизм.
Старая идея Достоевского и Толстого о народе-богоносце, призванном указать путь человечеству, перекликалась с тем, о чем говорили большевики.
Левые народники — А.Чаянов и Н.Кондратьев — связывали с властью большевиков и НЭПом реализацию своей концепции кооперативного социализма.
Поэт Клюев писал: “Есть в Ленине керженский дух, игуменский окрик в декретах”. Максимилиан Волошин тоже видел единство русской истории:
“Что менялось? Знаки и возглавья?
Тот же ураган на всех путях.
В комиссарах — дух самодержавья,
Взрывы революции в царях”.
Наиболее последовательно объединяло большевизм с русским национализмом течение “Смена вех”. А наиболее глубоким теоретиком стал такой выдающийся деятель двадцатых годов, как Николай Васильевич Устрялов. В 2003 году у нас наконец опубликован объемный сборник его работ — “Национал-большевизм”.
2. Национал-большевизм Сталина
Для защиты советской власти нужна была армия. Для армии — офицеры и генералы. Троцкий понимал, что идеи Маркса офицеров не вдохновят. Иное дело — русский патриотизм. В своей книге Троцкий писал: “Октябрьская революция — глубоко национальна” (“Литература и революция”, 1923 г., стр. 73).
Но постепенно лидером национал-большевизма в СССР стал Сталин. Как и Чапаев из знаменитого фильма, он сознавал, что “в мировом масштабе” командовать не сможет — по приведенному в фильме чапаевскому же аргументу: “языков не знаю”.
Еще в 1917 году, на VI съезде партии, возражая против поправки Преображенского, предлагавшего увязать русскую революцию с развитием событий на Западе, Сталин говорил: “не исключена возможность того, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму” (Собр. соч., т. 3, стр. 186).
Главным для Сталина стал его курс на победу социализма “в одной стране”. Характерен даже термин — “в стране”, то есть СССР он считал одной страной.
Победить в одной стране было возможно только с учетом всех ее национальных особенностей.
Свою программу Сталин все более корректирует в сторону русского национализма. Опоры он ищет не в марксистских доводах, а в русской истории. Появляются фильмы о Петре I, Александре Невском, Суворове. Даже Ивана Грозного превратили в образец.
Геббельс в 1926 году в книге “Die Zweite revolution” писал, что “большевистская интернациональная Москва” есть “панславянизм”. А коллеги Геббельса по гитлеровской партии отмечали: “когда Сталин говорит о международном коммунизме, он делает это... чтобы заручиться поддержкой”.
Уже упоминавшийся Дмитриевский писал: “Это Молотов превратил партийный аппарат в ту страшную силу, которой он является сейчас. Так было нужно — ибо те, с кем боролись, старая марксистско-интернациональная клика... преобладали в высших коллективных органах партии. Это было началом перехода революции на национальные рельсы”.
Важным этапом развития в направлении национал-большевизма стал Великий террор тридцатых годов, когда уничтожались и старые, склонные к интернационализму кадры, и зарубежные коммунисты, и кадры самого Коминтерна. Об этой стороне террора я уже писал в серии статей, публиковавшихся в “МК”.
Но по-настоящему переход к национал-большевизму завершился в начале Великой Отечественной войны. Сталин увидел, что ради его колхозов, ради жизни в коммуналках и бараках, ради насильственного установления коммунизма в Германии народ воевать не хочет. Массами отступают. Массами сдаются в плен. Сталину стало ясно, что только патриотизм русского народа может вести бойцов и офицеров в смертельный бой.
Надо было изменить саму концепцию войны. Если в речи в июле 1941 года Сталин еще пугает народ реставрацией “власти помещиков и капиталистов”, то в речи с Мавзолея в ноябре 1941 года он говорит об угрозе для “великой русской нации”.
Тут и Гитлер помог Сталину — своими заявлениями о расовой неполноценности русских и тем, что начисто отверг идею создания антибольшевистского правительства, разрушил надежды русских крестьян на роспуск колхозов и получение земли (как, впрочем, и надежды русских помещиков и капиталистов). Русский народ понял, что его ждет рабство. И война стала Отечественной.
И вплоть до осени 1944 года война велась под флагом “отпора захватчикам”, “отпора иноземным поработителям”, “спасения русской нации”.
Но в конце войны возник вопрос о вступлении Красной Армии в Европу, и Сталин вновь существенно скорректировал концепцию войны. Все корректировки — начиная с решения не включать в СССР в качестве республик восточноевропейские страны, а оставить их самостоятельными, — исходили не из идеи мирового СССР, а из идеи русского “национал-большевизма”. Мировой социализм теперь возможен только как советский, как русский.
И Сталин начал борьбу с “буржуазными космополитами”, с преклонением перед Западом. Он организовал травлю евреев и продолжил травлю других народов. Он — как и в прошлом — выступал против “национал-коммунистов” в других странах, начиная с Югославии.
Хотя он выступал и против узкого понимания “национал-большевизма” как сугубо русского, и одно из обвинений при разгроме ленинградской группы в ВКП(б) касалось их планов “укреплять” РСФСР в составе СССР, для Сталина СССР — это и есть Россия. А коммунизм и его победа — это именно победа СССР.
Это не могло не льстить нации, которая сотни лет боролась за то, чтобы стать перворазрядной мировой державой. Но в целом русские оказались жертвами.
3. Русский холокост
От сталинского “национал-большевизма” русские не получили права на создание даже своей полноценной союзной республики. Российская Федерация на всех главных участках: армия, безопасность, внешняя политика — управлялась не своими республиканскими, а союзными органами.
Это было связано с той ролью, которая предназначалась русской нации.
На плечи русских легла главная роль в отражении гитлеровской агрессии, в освобождении страны, в уничтожении гитлеровского национал-социализма. Сталин говорил об этом в речи в честь Победы.
Русские понесли наибольшие потери во время Отечественной войны — хотя эти данные скрываются (впрочем, как и общие данные о потерях СССР).
Русским пришлось выполнять главные работы и по созданию ракетно-ядерного щита.
На плечи русских легла задача обеспечения развития всех национальных республик — и кадрами экономики и культуры, и кадрами с полицейскими функциями.
Была разрушена русская деревня — вековой резерв русской нации.
С подавлением православия произошла деидеологизация большинства граждан русской нации, которая всегда жила национальной идеей.
Падение уровня жизни в последние десятилетия существования СССР наиболее ощутимо коснулось именно русских.
Осознанное и неосознанное понимание тупиковости советской системы, а также советский тип урбанизации стали базой невиданного по масштабам алкоголизма.
Итогом оказалось падение рождаемости. Удельный вес русской нации в общем населении СССР упал ниже 50%.
Как я уже писал в свое время в своих статьях “Берегите русских” и “Русский холокост”, все это вполне сопоставимо по результатам с чудовищным холокостом евреев во время войны.
Для приведения народа в такое отчаянное состояние, что начинается катастрофическое уменьшение его численности, вовсе не обязательно напрямую сжигать людей в печах. Можно сжигать на стройках коммунизма. Можно добывать победу, заваливая телами своих бойцов окопы и доты врага. Можно губить в ходе коллективизации и организованного властями для обеспечения ее успеха чудовищного голода. Можно сокращать жизнь работой при нарушении всех норм безопасности труда, включая нормы облучения. Можно отравлять, навязывая бормотуху. Убивать непомерными нагрузками народ, объявленный лидером строительства невозможного в ХХ веке социализма. Можно уничтожать народ, искореняя вековые устои его жизни, беспощадно навязывая ему всеохватывающую, отупляющую, убивающую ум и инициативу, все духовные силы человека коммунистическую идеологию.
Для чего все это делалось? Чтобы русские превратились в коммунистических сверхчеловеков, готовых ради советской власти на все.
А впереди стояла более высокая цель: первыми броситься вперед сквозь грибные облака и радиацию атомных взрывов для утверждения на всей планете мирового социализма в сталинском варианте.
Таков был итог сталинского “национал-большевизма” для русских и их нации.
Понимал ли Сталин, что утверждение социализма в российском варианте во всем мире может сопровождаться исчезновением русской нации? Мао Цзедун — тот понимал.
Возможно, и Сталин понимал — потому торопился начать Третью мировую войну, пока ядерные арсеналы в мире весьма незначительны. Возможно, он собирался перенести ядерную войну в Азию — ведь пошел же он на затухание гражданской войны в Греции и на разжигание войны в Корее.
Мы этого не знаем. Мы можем только предполагать, что раз Сталин отверг мировой социализм Ленина и Троцкого, так как не видел в нем места для себя, то и теперь мысли о том, что и в желтом или черном социалистическом мире места для него лично уже не будет, не могли не посещать его.
Но зато мы точно знаем, что наследники Сталина категорически отвергли вариант превращения СССР в навоз для процветания будущего социалистического рая. В двадцатые годы сам Сталин в споре со сторонникам мировой революции выбрал вариант мировой революции с обязательным главенством “его” СССР. А теперь его наследники считали, что советская “квартира” их вполне устраивает, и ее надо благоустраивать, а не готовить к пожару. Сталинский “национал-большевизм” они отвергли. Ради чего? Об этом — в заключительном материале.
