Судьба подарила этому человеку такую богатую биографию, которой могло бы с лихвой хватить и на десяток судеб. Герой-“афганец”. Президент Ингушетии в непростой период фактической войны с Северной Осетией и военных действий в соседней Чечне. Он до сих пор является председателем комитета воинов-интернационалистов и вывозит на родину из Афганистана прах погибших двадцать лет назад солдат.
Сегодня Руслану Султановичу Аушеву исполняется всего… 50 лет! Внешне даже его знаменитые усы и те ничуть не состарились. Джигит, одним словом! Впрочем, не все вопросы к юбиляру получились праздничными.
— Руслан Султанович, 50 лет — это много?
— Это ровно середина. Уже не рассвет, но в то же время еще не закат. Для мужчины это пора расцвета, время, когда можно и оглянуться назад, и одновременно многое увидеть впереди.
— Как собираетесь отметить юбилей?
— Я не люблю свой день рождения. Не мой это праздник… Хотелось бы, конечно, отметить его в кругу семьи, родных и близких. Чтобы было душевно, искренне весело, без суеты и помпезности. Но вряд ли получится. С тех пор как я стал публичной фигурой, никуда, к сожалению, не спрятаться от публичности. Впрочем, за это время у меня помимо “нужных” появилось и много настоящих преданных друзей, так что уйти от празднования просто нельзя. Так что буду устраивать и застолье, и звать друзей, товарищей…
— С семьей тоже праздновать будете? Она где теперь живет?
— В Москве. Здесь супруга и четверо детей — два сына и две дочери у меня. Старшая замуж недавно вышла. А остальные детишки дома и по школам. Когда в 2002 году я из Ингушетии уехал, то и семью с собой забрал.
— Видно, что по Ингушетии скучаете…
— Я же не женщина, чтобы скучать. По родителям скучаю. По Ингушетии… ностальгирую. И по Грозному, кстати, тоже ностальгирую. Знаете, какой красивый город был! Я там учился. Скучаю по своей школе, по прекрасным улицам, которые сейчас в руинах… По своему дому, который попал под бомбы. Те события, которые сейчас там происходят, не могут меня не волновать как человека и гражданина. Не все мне, естественно, нравится в действиях местных властей, да и в целом политика Москвы в этом регионе вызывает массу нареканий...
— Сейчас вы говорите как солдат или как политик? Впрочем, и не сообразишь сразу, кто же вы больше на самом деле...
— Афганистан стал переломным моментом — война страшное делает с людьми. Психика человека серьезно надламывается… Я там стал взрослее на много-много лет. Но самый тяжелый период в моей жизни — это период президентства. Это было труднее, чем война.
В Афганистане ты командуешь батальоном или полком, а тут управляешь многотысячной республикой и в ответе за каждого гражданина. Солдатом быть проще…
— Вы подвержены “афганскому синдрому”? Воевать не тянет?
— В принципе, все, кто активно участвовал в боевых действиях, все подвержены. Даже порой не зная об этом. Я, например, до сих пор сон вижу, что будто попал в засаду, пытаюсь нажать на курок, а он пластилиновый — не стреляет. Просыпаюсь в холодном поту, не до конца еще все понимаю и думаю: зачем же я еще раз в Афган поехал? Людьми, которые прошли войну, нужно плотно заниматься, им нужно внимание, а у нас всем наплевать. Война уродует людей.
— Тем не менее война преследовала вас и после войны?
— Да… В мою бытность президентом были последствия конфликта с Северной Осетией. Потом с Чечней началось… Многие коллеги по другим субъектам Федерации приходили на все готовое, а мне пришлось созидать, удерживать и тянуть Ингушетию. Представьте такую картину: из Осетии — 70 тысяч беженцев, через полтора года из Чечни — еще огромный поток беженцев. Все это не могло не сказываться на Ингушетии. Всех нужно было разместить, обо всех заботиться. Потом еще три ужасных года между войнами. Они были ничуть не спокойнее.
— В Чечне возможен настоящий мир?
— Конечно. Только политическими путями. Не силой оружия, а силой переговоров. Вот вам пример: помните позицию нашего правительства по войне в Ираке? Вместе со многими государствами Россия осудила вооруженное вторжение. Мы были за решение иракской проблемы мирным путем, с помощью ООНовцев и прочих миротворцев. Так почему у себя в стране, со своим народом творим с точностью до наоборот?
— Вы наверняка в курсе, что российские женщины из “Солдатских матерей” собрались пойти на переговоры с Масхадовым…
— Матери хотят одного — жизни своим детям. Это естественное желание, и нельзя их осуждать именно потому, что они матери. Меня поражает позиция некоторых наших политических деятелей, которые осуждают солдатских матерей. Чтобы их понять, нужно самому потерять и понять боль утраты…
— Когда вы пошли в захваченную школу в Беслане, не страшно было?
— Каждый человек, конечно, боится умереть. Природа у нас такая. Но тогда у меня не было панического страха. Когда захватили школу, я понимал, какие могут быть последствия, естественно, делал все от меня зависящее. И как только предложили пойти в школу, я сразу согласился. Там было все организованно, кроме одного — народного ополчения. Вот это меня смущало. Когда проводят такие операции и есть неподконтрольные люди — это не есть хорошо. А я думал о своей задаче — освободить хоть кого-то из заложников. И вывел все-таки несколько деток. Я понимал, что школу захватили не просто так — это из кровавой череды Буденновска, Кизляра, “Норд-Оста”… Захват террористы провели с одной задачей — заявить о себе, выдвинуть свои требования. Понимал, что детей освободить будет сложно и убедить террористов тоже непросто.
— Теперь все осетины злы на ингушей, ингуши злы на осетин…
— Я не могу понять: откуда это все идет? Кто это подогревает? Ведь среди террористов и осетины, и русские были. А так что же получается? Школу в Беслане захватил интернациональный сброд, а требовали вывести войска из Чечни? Где логика? Вот если бы это сделали мои земляки, которые хотели отомстить осетинам за войну 92-го года, то я бы сам вместе с осетинами пошел штурмовать эту школу. Но они-то ставили вопрос по Чечне… Я знаю, кто это разжигает. Тот, кто опозорился в Беслане. Тот, кто допустил весь этот кошмар.
— Переговоры? А как террористы могут понять слова, если считают всех русских своими “кровниками”, если они изначально запрограммированы на убийство?
— Да, зло порождает зло. И если любого зверя загнать в угол, то он начнет огрызаться. Помните, у Чингиза Айтматова в “Плахе”, когда убили волчонка у волчицы? Она решила отомстить и стащила ребенка у людей. Мужчина хотел застрелить волчицу и спасти сына. И выстрелил. Но попал в своего ребенка... Если волчица так поступила, то что же говорить о людях? Вот и давайте вести себя по-человечески.
