— Меня до сих пор друзья молодости называют комиссаром, — расправляя плечи, вспоминает Сергей Миронов. Был комсоргом — стал спикером Совета Федерации. Пил неразбавленный спирт — теперь пригубливает дорогие вина...
Перед вылетом в Северную Пальмиру на вечер встречи с однокурсниками Сергею Михайловичу явно было приятно вспомнить подвиги молодости.
Из досье “МК”:
Миронов Сергей Михайлович. Родился в 1953 г. в Пушкине Ленинградской области. В 1980-м окончил геофизический факультет Ленинградского горного института им. Плеханова (всего имеет 5 высших образований).
Служил в ВДВ. Работал геологом, исполнительным директором АООТ “Строительная корпорация “Возрождение Санкт-Петербурга”.
В 1994 году был избран депутатом, в 1995 году — первым зампредом Законодательного собрания Санкт-Петербурга. Депутатствовал там до 2001 года, а затем был выдвинут представителем в Совет Федерации.
— Ваш покорный слуга — дитя советского времени. Я был активным комсомольцем. Правда, вступал в эту организацию совсем не по идеологическим соображениям. Мне одна девочка понравилась. Хорошая такая, отличница. Она решила вступить в комсомол, и я вслед за ней.
— Значит, песня “Любовь, комсомол и весна” — это про вас?
— Можно сказать и так. Дело в том, что у нас в классе решили вступить в комсомол десять девочек и ни одного парня. Я сразу смекнул: комсомольские собрания проходят до позднего вечера, буду единственным мальчиком, который сможет проводить понравившуюся девочку до дома. Так и получилось.
— Были небось отличником?
— Не совсем. С раннего детства мне хотелось стать геологом. Я знал — на геолога учат только в институте. Значит, нужно идти в 9-й класс. Начался учебный год. Однажды ко мне подходит дружок из параллельного класса Толя Григорьев и говорит: “Слушай, оказывается, есть индустриальный техникум, и там есть геофизическое отделение. Это ж то, что нам нужно!” Мы друг на друга смотрим и понимаем, что время упущено. Я сразу решил: вот доучусь до конца 9-го класса, а летом поступлю в техникум.
С этого момента школа для меня стала клубом. Посещал только те занятия, которые хотел. Учил те уроки, которые считал интересными.
— В общем, покатились по наклонной.
— Обнаглел, конечно. Встал вопрос об успеваемости комсомольца Миронова. Выступать должен был комсорг. То есть я. Я подверг комсомольца Миронова жесткой критике. От смеха одноклассники падали под стол.
— Понятно, комсомолец из вас никудышный. А пионером вы хоть были примерным?
— Рассказываю. Дело было в пятом классе. С точки зрения, как сейчас говорят, политической грамотности мы были круглыми дурачками... В начале 60-х в моду вошел КВН. Наш класс с параллельным как-то играл в красном уголке ЖЭКа. Там зал мест на сорок и небольшая сцена. Мы стояли на сцене спиной к стене, на которой золотыми буковками выложен моральный кодекс строителя коммунизма и высказывание Никиты Сергеевича Хрущева. В общем, пока мы стояли на сцене, отодрали эти буквы и набили золотыми буквами свои карманы.
— Что ж вам за это было?
— Устроили серьезные разбирательства. Классную руководительницу вызвали в райком КПСС города Пушкина, что под Ленинградом — там мы жили, — и устроили выволочку: “Ваши ученики совершили идеологическую диверсию. Они покусились на святое — на моральный кодекс строителя коммунизма и Никиту Сергеевича Хрущева”. Серьезные дяди из райкома приезжали к нам в школу. До сих пор помню этот момент. Подходят к одному мальчику: “Ты сколько букв содрал?” Тот так жалобно: “Одну запятую”. К следующему: “А ты сколько?”. В ответ: “Две”. Подходят ко мне: “Миронов, а ты сколько букв содрал?” Я говорю: “Два кармана”. Меня обвинили в том, что я главный зачинщик. Кое-как дело замяли.
Чужие голоса в эфире
— Ваши родители состояли в партии?
— И мама, и папа. Отец еще и воевал. Кстати, он терпеть не мог советские фильмы о войне. Как только по телевизору начиналось кино, он демонстративно выключал телевизор. Часто говорил: “Нам показывают неправду. От начала и до конца”. Но все равно оставался верен заветам партии.
— Как же вы в КПСС не вступили?
— В 28 лет я учился в институте на вечернем отделении и читал лекции по международной политике в обществе “Знание” для ПТУ, техникумов и школ. У меня была классная тема с определенной фишкой — “Чужие голоса в эфире”. Я рассказывал о подрывной деятельности “Голоса Америки”, “Радио Свобода”, “Немецкой волны”. Признаться, беспартийным неловко себя чувствовал. Особенно когда приходил в кабинет к начальству. Им даже в голову не могло прийти, что человек, который читает лекции по международной политике, не состоит в партии! Частенько кто-нибудь из руководства говорил мне что-то вроде: “Я вам как коммунист коммунисту...” Я начинал ерзать на стуле.
Однажды вызывает парторг: “Сергей, ну что ж, мы тебя ставим в очередь на вступление в партию”. Проходит время, а до меня все очередь не доходит. Спрашиваю, дескать, когда же партийным буду? Мне в ответ: “Сережа, да нет проблем. У нас партия рабочего класса — сагитируй четырех рабочих на заводе вступить в партию, а потом мы и тебя примем”. Я вышел с мыслями: да пошли вы все куда подальше. Делать мне больше нечего, как рабочих агитировать! Да и вообще, обидно было. Уж кто-кто, а я уж такой политически грамотный... И в партию не вступить.
— А почему читали лекции именно по международной политике?
— В этой области все было ясно и понятно. Наши друзья — Варшавский договор, Вьетнам, Корея, Лаос, Камбоджа. Враги — империалисты — НАТО. А во внутренней политике СССР события запутаны. Съезды, речи, интриги. Да еще родная партийная организация тянула с моим вступлением в партию. Я решил — да тьфу на них!
Прыжок с летальным исходом
— Вы служили в ВДВ. О дедовщине знаете не понаслышке? Вас заставляли зубной щеткой унитаз чистить?
— Ну что вы. Тогда до такого не доходило. Я служил в Азербайджане — 104-я дивизия. Так называемые дедушки просили бляху на ремне начистить, дембельский альбом клеить. Но откровенных унижений не было. Знаете почему? Мы регулярно прыгали с парашютом — кстати, у меня в активе 25 прыжков. Так вот, между нами, десантниками, в ходу была шутка “вставить шпильку“. Отъявленные подлецы боялись, что при подготовке парашюта к прыжку обидчики могли проткнуть купол спицей. Во время прыжка — летальный исход. Так что у нас, в ВДВ, не забалуешь.
— После армии поступили в Горный институт. В советское время по осени студентов отправляли на картошку. Познакомились с сельской романтикой?
— Конечно. Перед первым курсом нас отправили в деревню Велетово Псковской области. Но я был на особом положении. Меня назначили комиссаром моих однокурсников.
Когда мы приехали в колхоз, я всем объявил: у нас сухой закон. Но однажды в нашей бригаде у двух девочек был день рождения. Я взял два 40-литровых бидона из-под молока и отправился в ближайший город Сланцы за пивом...
— Вечером, значит, крепко оттянулись?
— Нормально. Приходят они вечером с поля. А я именинницам по букету цветов вручаю. И стол накрыл: дал команду салатик порезать, мясцо поджарить. Они мечтательно так: “Ох, сейчас бы чего-нибудь покрепче. День рождения все-таки”. А я р-р-раз — и один бидон вытаскиваю. Выпили. Я другой бидон р-р-раз — и вытаскиваю. Одна из именинниц даже расплакалась.
— Опыт с бидонами пригодился во время геологических экспедиций?
— Я умел пить неразведенный спирт. Для меня в этом деле существует единственное правило — если пьешь, закусывай. Если закуски нет, лучше не начинай. Всегда помнил о том, что на следующее утро будет тяжко, так что легче воздержаться.
— Сергей Михайлович, сейчас вы не курите. А в молодости не баловались?
— В начале нашего разговора я вам рассказывал о девочке, из-за которой я в комсомол вступил? Благодаря ей и курить бросил. Тогда мне было лет шестнадцать. И курил уже два года. В кармане всегда были сигареты “Шипка” или “Солнце”.
Однажды мы с одноклассниками поехали в комсомольский трудлагерь. Про запас взял в дорогу блок сигарет. В поезде я выходил периодически в тамбур подымить. Возвращаюсь после перекура, и вдруг эта девочка — а мы всегда были вместе — как бы невзначай говорит, что настоящий мужчина не должен курить, и с презрением посмотрела на меня. Она не знала, что я тоже курю. Я как это услышал, встал с места, достал блок сигарет, и со словами “С этой минуты я не курю!” выбросил их в окно. Крутого изобразил. Но слово сдержал — не курю по сей день, и очень этому рад.
Бегство от медведя
— Какое первое геологическое открытие вы совершили?
— Мне было лет двенадцать. Недалеко от моего дома вырыли котлован метра четыре глубиной. Мы с друзьями спустились в него и глядим... Вот это да! В глине золотые крупицы! Набрали в мешок из-под картошки килограммов двадцать. Решили отвезти в Ленинград и сдать государству. Сачканули школу и поехали в Ленинград на электричке. Мечтали тогда: отдаем золото государству, и важный министр в благодарность нас привозит в школу на черной “Чайке“. Говорит директору: “Этих детей я забираю в институт, они больше в школе учиться не будут”.
В общем, добрались до горного института. В холле первого этажа встретили приветливую женщину. Даже не глядя, что в нашем мешке, повела на экскурсию в музей института. Там выставлена вторая в мире коллекция по представительству минералов. Слушали ее, раскрыв рот. На экскурсии мы и узнали — не золото мы привезли. А минерал пирит. Просто его поверхность золотого цвета. Тогда я еще больше укрепился в мыслях стать геологом. И поступил, но уже после того, как отслужил в армии.
— Геология считалась романтической профессией. Она правда романтическая?
— Конечно.
— Совпало ли ваше представление о геологии с реальностью?
— В 1969 году мы поехали в первую для меня экспедицию — на Кольский полуостров. Очень понравилось!
— Сейчас “набор туриста” выглядит так: импортная непродуваемая палатка, термоизолирующий коврик из пластика, пуховый спальник... А вы как были экипированы?
— Энцефалитка (куртка типа штормовки. — Авт.), палатка обычная, спальник тоже...
— На вас дикие звери нападали?
— Медведь однажды в Якутии гонял часа два по кедрачу. Он был все время рядом, хотя я почти не видел его, и то ли случайно, то ли специально он все время “перекрывал” мне дорогу к лагерю...
— Проблемы с продуктами возникали в поездках? Ведь тогда со съестным в провинции было плохо...
— Главная еда: тушенка, сухой картофель, макароны, сгущенка, чай. До сих пор мое любимое блюдо — макароны с тушенкой!
— И все-таки в советское время вы были не бедным человеком?
— Конечно, не бедствовал, но и не шиковал. Да у меня жизнь вся на колесах. Командировки, экспедиции... Перестройку я встретил в Монголии. Помню, тогда в Монголии выписывал все газеты и журналы Советского Союза. Перестройку наблюдал со стороны. Когда сформировался ленинградский демократический фронт, я даже письмо им из Монголии написал: считайте меня членом вашего фронта. Не пропускал трансляции ни одного съезда. На одном из них Андрей Дмитриевич Сахаров выступил с инициативой новой Конституции. Он обратился с трибуны: “Все, кто хочет меня поддержать, дайте знать”. На следующий день я пошел на главпочтамт Монголии и отправил телеграмму: “Москва, А.Д.Сахарову, полностью поддерживаю Вашу инициативу. Считаю, что это абсолютно правильно. Геофизик Миронов”.
