Спустя 69 лет после постановки оперы “Леди Макбет Мценского уезда” в филиале Большого театра опальная опера возвращается в Большой — причем на основную сцену. Постановка самой известной и самой гонимой русско-советской оперы ХХ века была поручена дирижеру Золтану Пешко (венгру с германским гражданством) и грузинскому режиссеру Темуру Чхеидзе. Руководство Большого, очевидно, полагая, что искать “пророков” в своем отечестве не стоит, обратило свои взоры на Запад и Восток.
Написанное по мотивам одноименного очерка Лескова, либретто оперы претерпело значительные изменения в сравнении с литературным первоисточником. У Лескова Катерина Измайлова убивает четверых, в том числе ребенка. Ее кровавой рукой ведет бездуховная страсть, сопряженная с тупой жестокостью. Создатели либретто — Александр Прейс в соавторстве с самим композитором — создали другой образ. Их Катерина — жертва тоски, равнодушия. Она жаждет любви — не только плотской, но истинной, человеческой. Композитора (и это очень четко прописано в партитуре) привлекает в Катерине искренность чувств, необузданность порыва и способность жертвовать во имя любви — чужими жизнями и своей собственной.
Чхеидзе — режиссер с большим опытом, однако более в драме, нежели в опере. Материал Шостаковича для него — вообще целина неизведанная. В результате решение Чхеидзе можно охарактеризовать как некий стандартный оперно-бытовой реализм. Возникает ощущение, что артисты, которые неплохо знают оперу Шостаковича и бегло владеют русским языком, не мудрствуя лукаво, сами решают, что им надо делать в той или иной сцене. А режиссер, разведя артистов по мизансценам (по принципу: вы стоите в дверях, вы на балконе, а вот вы на авансцене), не мешает людям работать. В первых двух актах действие развивается скучно, вяло и предсказуемо. Актеры в массовых сценах перемещаются спонтанно и очень неловко, как будто в самодеятельном спектакле. Декорации — темные деревянные конструкции с балконами, рождающие в недрах подсознания слова “амбар” и “лабаз” (художник Юрий Гегешидзе) — тоже способны передать лишь состояние скуки, царящей в доме Измайловых. Правда, в третьем акте режиссерская фантазия заработала активнее. Но гротескный эпизод с полицейскими оказался кафешантанным вставным номером. Неожиданным было и решение сцены свадьбы, на которую, согласно придумке режиссера, гостей затаскивают насильно.
Тем временем оркестровая яма под управлением маэстро Золтана Пешко жила своей жизнью. Казалось, маэстро дирижирует не оперой, а симфонией. Заставив мощно звучать оркестр с многочисленными соло на духовых, он фактически бросил певцов на произвол судьбы, потопив большинство из них в шуме оркестра. Создалось впечатление, что дирижер вообще не озадачивался ни вокальной интонацией, ни текстом, который артисты с большим трудом доносили до слуха публики.
Два состава исполнителей — почти равные по уровню. Правда, музыкальный руководитель постановки не объяснил ни Татьяне Анисимовой, ни Татьяне Смирновой, что верхние ноты в партии Катерины нужно не вокализировать — все равно не получится, — а прокричать почти на речитации (как это было великолепно сделано в концертной версии, которой дирижировал Мстислав Ростропович несколько лет назад). И все же обе певицы были интересны — каждая по-своему. Валерий Гильманов в роли Бориса Тимофеевича слепил характерный образ примитивного самодура. И хотя он вслед за дирижером не особенно озадачивался точностью вступления и больше выкрикивал свои реплики, нежели пел их, типаж получился эффектный и публике понравился. Совершенно другой образ Бориса Тимофеевича, более сложный и изощренный, создал Александр Науменко, которому удалось транслировать все интонационные нюансы своей партии. Более броским и драматичным в роли Сергея оказался Роман Муравицкий, нежели Вадим Заплечный, которого тем не менее постановщики предпочли для более престижного первого премьерного показа. Вообще, все артисты заслуживают высшей похвалы. Успех спектакля — всецело их заслуга. Именно поэтому, несмотря на явные недостатки постановки, сам факт возвращения “Леди Макбет” на сцену Большого театра очень позитивен. На смену маэстро Пешко, который рано или поздно уедет в свой Лиссабон (он там руководит театром), придет кто-то из наших дирижеров и обратит на певцов то внимание, которого они заслуживают. И советский оперный триллер займет свое место в афише главного театра страны.
