В фильмографии этого человека — картины Джима Джармуша, Аки Каурисмяки, Эмира Кустурицы, Кима Ки-Дука, Бахтиера Худойназарова, Чена Кайге. Карл Баумгартнер — самый известный, самый уважаемый продюсер арт-хаусного кино. Он работал, работает и будет работать с режиссерами, на чьих фильмах, собственно, и держится мировой кинопроцесс. Все вышеперечисленные — не только любимцы высоколобой фестивальной публики, но и простых зрителей. Другими словами, продюсер Карл Баумгартнер не нуждается в особом представлении, за него говорят имена великих режиссеров, с которыми он работал. Он сам, правда, отказывается называть любимца. Но это ясно и так — Кустурица, с которым он работал с самого начала, для продюсера и человека Баумгартнера всегда лучший и самый любимый.
Мы беседовали с герром Баумгартнером в маленькой гостинице, затерянной в ханты-мансийской тайге. Именно там, подальше от назойливых журналистов, живет уважаемое жюри третьего фестиваля кинематографических дебютов “Дух огня”, членом которого и является Карл. О тонкостях профессии, будущем русского кино и секретах работы с гениями Карл Баумгартнер рассказал “МК” в эксклюзивном интервью.
— Кто-нибудь из молодых русских режиссеров может сделать себе такое имя в мировом кинематографе, как Тарковский?
— Почему бы нет? Я думаю, что каждый режиссер хорош по-своему. Мне не нравится, когда смотришь фильм и видишь цитаты из других картин. Тех, кто делает свое кино, имеет собственный стиль, язык — как Кустурица, Альмодовар, Каурисмяки, — не так много. Единицы.
Мне кажется, что Россия сейчас находится в более привилегированной ситуации по сравнению с остальным киномиром. Это единственная страна в мире, которая не нуждается в партнерах. У вас огромная аудитория — 200 миллионов зрителей, готовых смотреть фильм на одном языке. В Германии, например, 80 миллионов. Всего 80 миллионов сморят фильмы на немецком языке. Поэтому мы вынуждены искать сопродюсеров, партнеров для производства фильмов. А у вас весьма удачная позиция.
— Вы считаете, что дубляж все-таки портит фильм?
— Конечно. Например, Стэнли Кубрик лично отслеживал каждый дубляж своих фильмов: выбирал режиссера, актеров. Больше того, он хотел знать все об актерах — чем они занимаются, где учились. Когда он дублировал “Цельнометаллический жилет”, то привел в звукозаписывающую студию солдат в униформе. И всего лишь для того, чтобы актеры почувствовали атмосферу. Конечно, такой способ делает процесс намного дороже — минимум в три-четыре раза. Но если на дубляж потратить время и силы, он не будет проигрывать оригинальному звуку. Это вопрос времени, денег, профессионализма и свободы, которой обладает режиссер дубляжа. Дубляж — это все равно что перевод романа, ты не можешь перевести его дословно, текст должен пройти литературную обработку. И чем больше свободы у режиссера дубляжа, тем лучше получается дублированная версия.
Раньше я был фанатиком оригинального звука. Сейчас — нет. Вы знаете, что Феллини очень редко в озвучании своих фильмов пользовался голосами актеров. Он говорил: да, у него прекрасное лицо, но голос не подходит, давайте возьмем другой. И он был прав, ведь кино — не абсолютная правда жизни, не документальная лента, а произведение искусства.
— Российское кино способно приносить прибыль?
— Да, “Лунный папа” Бахтиера Худойназарова вернул все вложенные в него деньги. Конечно, это не правило. Многое зависит от скучной бухгалтерии, но практически каждый фильм имеет очень длинную жизнь. Например, в Германии сейчас активно развивается рынок арт-хаусных DVD. Старые фильмы — как “Ностальгия” — приносят и сейчас прибыль. Так же и “Лунный папа”. Или, например, ваш фильм “Возвращение” — стоил немного, но куплен практически во всем мире — значит, принесет прибыль. Причем гораздо большую, чем фильмы с большим бюджетом.
— А что произошло с фильмом Худойназарова “Живая рыба”, который он никак не может начать снимать?
— Проблема очень простая — нам не хватило денег, и нужно искать инвесторов. “Живая рыба” задумывался как часть трилогии: “Лунный папа” — “Живая рыба” — “В ожидании моря”. Сейчас мы решили снять третью часть — она дешевле, и с ней проще работать. Ведь в чем еще наша проблема? Когда мы только задумывали съемки “Рыбы”, цены в России были другими, сейчас все сильно подорожало. Ваш рынок слишком бурно развивается.
— Почему русским фильмам так сложно попасть на международные фестивали?
— Это не совсем так. “Возвращение” — лучший тому пример, некий символ того, что сейчас происходит в российском кино вообще. Но не будете же вы спорить и с тем, что у вас не так много хороших фильмов. А хорошие картины попадают на фестивали: “Лунного папу” показали в Венеции, “Шик” — в Берлине…
— Но это ведь благодаря вам…
— Не только, многое зависит от фильма. Вот “Шиzа”, например, не мой фильм, но побывал на многих фестивалях. Его продюсировал Сергей Бодров-старший, у него хорошие отношения с коллегами, и это очень помогает. Но все же плохой фильм не достигнет ничего.
— Вы видите молодых русских режиссеров, с которыми хотели бы поработать?
— О нет, об этом я не буду говорить — я в жюри. Но, конечно, они есть, и я слежу за этим. Сейчас я продюсирую фильм Сергея Дворцевого по сценарию Геннадия Островского. Съемки проходят в Казахстане. Думаю, это будет очень интересная картина. У меня нет возможности заниматься всем российским кино сразу. Мы снимаем фильмы в Америке, в Корее, в Африке…
— Верно ли утверждение, что продюсер — нянька для режиссера?
— Да, я должен делать все возможное, чтобы помочь режиссеру реализовать его идеи, мечты самым лучшим образом, найти деньги, людей. Но с другой стороны, хорошие идеи всегда найдут способ реализации. Идеи хорошего режиссера всегда можно осуществить. Я никогда не работаю с неоправданными фантазиями.
— В вашей фильмографии очень много известных режиссерских имен. В чем секрет работы с гениями?
— Мы очень скоро получили три “Золотые пальмовые ветви” Каннского кинофестиваля. За “Пианино” Джейн Кэмпион, “Прощай, моя наложница” Чена Кай-ге и короткометражную ленту “Кофе и сигареты” Джима Джармуша. И практически со всеми этими режиссерами мы продолжаем работать. Джейн Кэмпион потом ушла от нас в другую, более богатую компанию, но мы до сих пор занимаемся прокатом ее фильмов. А что касается Джармуша, то мы вместе практически с первого его фильма “Страннее, чем рай” — мы выросли вместе. Аки Каурисмяки сделал с нами первый фильм, и мы идем с ним дальше. Что я хочу сказать? Мы не покупали гениальных режиссеров, мы росли вместе, мы люди одного поколения.
