В Подмосковье — всего одна естественная пещера и около 134 рукотворных, которые появились благодаря строителям, добывавшим здесь белый камень. Во время войны в них укрывались от немцев, в советское время — от политических преследований. Сейчас это — место паломничества сотен человек. В Киселях, Сьянах, Силикатах, Никитах круглый год живут люди. Школьники, студенты и взрослые надевают куртки цвета хаки, банданы и армейские ботинки и с большим удовольствием отправляются под землю — в грязь и темноту. Одни — на день-два, другие не выходят на поверхность больше месяца.
Они часто называют себя “спеликами” или “системщиками”, подразумевая под “системой” освоенную часть пещеры. Самые известные катакомбы Подмосковья — в Киселях и Сьянах, которые находятся в Домодедовском районе.
Новичку, или “чайнику”, забраться в пещеру — нет проблем. Сложнее — вылезти. Интернет полон пещерных карт, составленных любителями подземных приключений. В последнее время оттуда удалили самые совершенные варианты, чтобы “чайники” не лезли куда не следует. Но и с самой лучшей картой шансы заблудиться очень велики.
Облазив сайты и форумы “системщиков”, я узнала, что над “чайниками” в пещерах очень любят подшучивать. Проводники с удовольствием рассказывают новичкам страшные сказки про подземных привидений, затаскивают их в труднопроходимые места, а то и вовсе прячутся, наслаждаясь воплями новичка, оставшегося в темноте и одиночестве.
Мне повезло: оба моих проводника, Доктор и Рыжик, одолжили незаменимую в хозяйстве вещь — налобный фонарик — и пообещали, что издеваться не будут, а Рыжик еще предупредила:
— Ничего не бойся! Если кто предложит куда-нибудь сводить — отказывайся, говори: я “чайник” Рыжика или Доктора.
В Кисели мы попали около полуночи — полчаса потратили на то, чтобы вытащить застрявшую в сугробе машину. Мне было уже совершенно все равно, куда лезть, лишь бы — в тепло и подальше от ветра. Наконец проводники остановились перед входом… На самом дне небольшого, обведенного бетонным кольцом колодца я нашла узкий, полный воды лаз — “парадный вход” в Кисели…
В конце лаза была узкая каменная пещерка и еще одна нора, в которую (мамочки!) надо было нырять вниз головой и потом — снова ползти по узкому, мокрому туннелю. Наконец, грязные и мокрые, мы очутились в довольно высоком каменном зале. На каменной плите с огромной синей табличкой “с. Новгородское” (такие обычно стоят на автомобильных трассах) лежала грязная тетрадка — “журнал забросок”.
— Ну, кто здесь есть? — спросил Доктор, листая исчерканные страницы: в тетрадке записывается каждый, кто входит, указывая время предполагаемого выхода на свет божий…
Подмосковные пещеры наводнены найденными на помойках или просто уворованными плакатами, табличками, дорожными знаками, лозунгами всех времен и мастей — от “Электричество не включать!” до “XXIV съезд КПСС”. Благодаря табличкам получают имена гроты и штреки (Подольск, ул. Садовая, ул. Разина, ул. Киевская...). Есть и просто названия — вроде: “Остановка первого вагона”, “Грот мужика”, “МГУ”, “7 гномов”, “Три поросенка”, “Министерство” и т.д. Вся эта романтика в духе мистической Зоны братьев Стругацких под землей необходима: таблички вместе с выжженными и выцарапанными значками, цифрами и рисунками — надежный ориентир в разветвленных, похожих друг на друга ходах.
Кисели считаются “системой” для избранных: узкий и грязный вход, низкие (почти нигде нельзя встать в полный рост) потолки, а также недостаток маркеров отпугивают случайную публику. После бесконечных поворотов в глубь пещеры стало ясно, что обратно без посторонней помощи не вернуться. За все это время мы видели только один случайный огонек свечи: в гроте “Аппендикс” народ праздновал день рождения.
В гроте “Шульц” Рыжик привычной рукой сложила из камней столик.
Мы распаковали еду и согрели чай на газовой горелке: под землей, где нельзя жечь костры, в ходу газ и керосин. На запах пришли соседи — из грота “Зорька”. Малыш, который бродит по пещерам с начала 70-х, притащил огромный примус и принялся варить на нем макароны с тушенкой, попутно снимая всех на камеру.
— Вначале “пенки” делали так: в чехол из непромокаемой ткани запихивали пенопласт, — успевает рассказывать Малыш. — Налобник собирали вручную: от батарейки на поясе подводили проводок до головы. Некоторые просто ходили с “летучей мышью” — это свечка в “подсвечнике” из жестяной банки.
Я слушаю и стучу зубами: в пещерах круглый год не выше +8 градусов — конечно, теплее, чем на улице, но недостаточно, чтобы высохла намокшая при входе одежда.
— Ничего, сейчас пойдем гулять — и согреешься, — утешает Доктор и дает зажигалку. — Всегда носи при себе запасной источник света: без него отсюда не выбраться.
В одной из маленьких пещерок — мраморная доска с пластмассовыми розочками и надписью: “В 1967 году здесь трагически погиб Виктор Саратов”. Под ней — каменный столик, где прохожие оставляют сигареты и батарейки. Говорят, это свой брат спелеолог, погубленный обвалившейся породой. Катастрофы в подмосковных пещерах хоть и редко, но бывают.
Вторая экскурсия — веселее: по сухим и извилистым проходам мы ползем в “Эрмитаж”. В середине одного из туннелей проводники разбирают кладку, маскирующую вход в пещеру от посторонних, и мы забираемся в подземные апартаменты класса люкс. Здесь есть спальни с каменными кроватями, столовые с каменными же скамьями, кухонька с набором посуды и красным вымпелом “Самое ударное звено” на стене. В главном зале “Эрмитажа” с потолка все еще свешиваются мишурные гирлянды, а во главе стола стоит разукрашенная елка: то ли народ поленился, то ли не захотел убирать наведенную под Новый год красоту…
В середине следующего дня едем в Сьяны — самый населенный подземный город Подмосковья. По дороге то и дело попадаются “системщики” в хаки. Нам, чумазым, они улыбаются как родным…
“Кошачий лаз” — вход в Сьяны — место препротивное. Это каменный колодец, накрытый сверху... автобусной остановкой (неужели и ее откуда-то стащили?!). Кто-то натолкал в лаз битого стекла, а острые камни обдирают ноги даже через сапоги. “Возможно самовозгорание мусора” — читаем в разодранном журнале и выходим к “Централке”. “Централка” — самый главный тоннель в Сьянах, по нему можно двигаться в полный рост. Где-то в отдаленных гротах готовят еду, спят, пьют чай и водку местные жители. Хиппи, студенты, банковские служащие, алкоголики и просто дети улиц спасаются здесь от цивилизации и лазают, оставляя клочья одежды в экстремально узких туннелях-шкурниках. На “Централку” же выходят пообщаться. Вот и нам стоило только присесть на одном из пятачков “Централки”, как сразу нашлась компания:
немецкий студент Дэннис, приехавший сюда по обмену, и затащивший его под землю русский товарищ.
— Это твои друзья? — спрашивает его Дэннис, удивляясь сердечным приветствиям.
Он плохо говорит по-русски, а его друг, который так же плохо знает английский, не объяснил, что в пещерах принято здороваться с каждым проходящим мимо, а в посиделках на “Централке” рады любому.
— У меня тут “чайник”, — советуется Доктор с проводником Дэнниса, — мы хотели к Аристарху, куда бы ее еще сводить?
— Ха, элементарно! Тащишь в грот “Маргариты”, а потом — в “Громова” (грот с узкими карстами, где легко застрять. — Авт.), там засовываешь ее в “Карман” и получаешь час удовольствия, глядя на то, как она пытается оттуда вылезти!..
На каменном постаменте лежит человеческое тело в комбинезоне (дерево, глина и немного настоящих костей), на череп надвинута каска. Аристарх считается покровителем Сьян.
— Давайте, девчонки, не трусьте! Кто поцелует Аристарха, тому счастье в жизни будет! — разводит “чайниковод”. Но даже бывалые “спелики” считают хорошей приметой оставить Аристарху подарок в виде сигареты.
В соседнем большом гроте толпа народу сгрудилась над ма-а-аленькой дырочкой.
— Там сейчас уже трое, и вообще здесь очередь, — предупреждают люди.
Это “Курилка”, естественный карст. Совсем узкий лаз заканчивается маленькой пещеркой, где каждый считает своим долгом покурить. Застрять в нем мне так и не довелось: слишком долго пришлось бы ждать своей очереди, зато, уходя, мы видели, как сюда ведут плотного немецкого парня Дэнниса…
Как и сотни других новичков, я посетила грот “Маргариты”, прославившийся благодаря примитивной, но стильной иллюстрации булгаковской героини на метле, и “Млечный путь”, где в теплом свете свечи над языком пламени встает серебристый ореол крошечных искр: капельки воды на стенке грота красиво преломляют свет.
Познакомили меня и с “Двуликой” — высеченным на стене женским портретом. Любому “чайнику” рассказывают легенду о том, что она бродит по Сьянам, является заплутавшим. Если призрак повернется к тебе старой, обезображенной стороной — заведет под обвал, молодой и красивой — выведет к людям.
Сьяновский юмор и фольклор вообще очень мрачный. Под землей полно фальшивых могил-ориентиров, камней с надписями вроде: “Прямо пойдешь — шею свернешь, направо пойдешь — совсем пропадешь”, есть и памятник “чайнику” — каска и тапочки, придавленные тяжелой каменной плитой…
Шварк!!! — с треском разорвалась римская свеча над ухом. Веселая компания развлекалась тем, что пугала народ, пуская по штрекам пиротехнику, а потом удирала от жаждущих расплаты.
Остаток пути мы брели в вонючем дыму: где-то, как обещали, “самовозгорелся” мусор. Если проще: кто-то поленился вытащить его на поверхность, а вентиляции в Сьянах, сами понимаете, нет. По спокойному поведению спутников я поняла, что Сьяны всегда такие: здесь, как в большом студенческом общежитии, постоянно что-то да случается, и единственный способ ужиться с этим — не принимать ничего всерьез…
На поверхности было тесно и морозно, “системщики” переодевались в чистую одежду и торопились на последний автобус. Почему-то очень захотелось вернуться под землю, в родное, хоть и весьма относительное тепло…
Говорят, что в Сьяны ходит три типа людей: одни интересуются историческим прошлым пещер, другие — ищут экстремальных приключений и веселой компании, для третьих Сьяны — очередной подвал или подъезд, где просто удобно выпивать. Но даже для тех, кого не интересует ни то, ни другое, ни третье, Сьяны все равно притягательны… Может быть, в память о нашем пещерном прошлом?
