Родители платят за учебу детей все больше, а учителя получают по-прежнему мало. Что происходит с нашим образованием? Без академика не разобраться. “МК” встретился с президентом Российской академии образования Николаем
НИКАНДРОВЫМ.
— Николай Дмитриевич, нужна ли нам реформа, ведь многие до сих пор убеждены, что у нас — лучшее в мире образование?
— В Советском Союзе оно, несомненно, было прекрасным. То, что самым лучшим, — спорный вопрос. Образование, которое подходило для тех условий, принять как идеал сегодня невозможно.
— Когда это стало очевидным?
— Еще при Горбачеве начали говорить о низком рейтинге нашего образования. Называли даже 47-е место в мире. Но тут все дело — в системе мер. Из-за недофинансирования мы стали терять те плюсы советского образования, которые изначально были неоспоримы. Говорят, что в последнее время образование все лучше финансируется. В какой-то степени это правда, начиная с 2000 года прирост финансирования доходил до 50 % в год. Прекрасно! Другие страны никогда не могли такого себе позволить. Но дело в том, что в 1993—1994 гг. объем финансирования резко упал, и по сравнению с тем снижением прирост в 50 % не может вытянуть его на доперестроечный уровень.
— На что все-таки пошла прибавка из госбюджета?
— Значительная часть выделенных средств моментально съедается инфляцией. В капитальном ремонте школ, в оснащении материально-технической базой — такие провалы, что транши последних лет не могут их компенсировать. По данным на 2000 год, более 40 процентов школ России не имели канализации. Я был в сельских школах в Забайкалье, в Сибири: в 30-градусный мороз учительница вынуждена бежать по улице до туалета! Вообще, там в основном работают женщины, которые достойны самых высоких наград. Посудите: замуж выйти не может — мужчин на селе просто нет! И получает копейки.
— Реформа принесет учителям достойный заработок?
— Первый указ Ельцина касался как раз зарплаты педагогов. Заработок учителя должен был соответствовать уровню средней зарплаты в промышленности, а оклад преподавателя высшей школы — вдвое превосходить. Еще ни разу этот идеал не был достигнут. А что нам оставалось? Каждый раз констатировать, что не выполнен указ, либо честно признать, что это невозможно, и выбросить пункт из закона. Что и сделали. Сейчас нам не к чему стремиться: боюсь, еще очень долго учительская зарплата не достигнет средней по стране. А если учителю живется тяжело, то и в образовании проблемы.
— Но ведь нынешняя реформа направлена на то, чтобы минимизировать затраты государства на образовательную сферу. Как ни крути, образование становится платным...
— Необходимо уменьшение нагрузки на федеральный бюджет — это открыто заявленная правительством цель. Если взять общие затраты на образование, то 20 процентов из них сейчас дает Федерация, 20 — субъекты Федерации, остальные 60 процентов должны давать муниципалитеты. Но сейчас-то там меньше всего денег. Во многих странах образование является обязанностью и прерогативой штатов, графств и других образований местного значения. Но это прекрасно работает только в том случае, если местные бюджеты — мощные и стабильные. Ни того, ни другого у нас нет. Я не экономист и не готов сказать, что правительство допускает ошибку, не беря денег на образование из Стабилизационного фонда. Но как гражданин считаю, что не просто нужно, а необходимо этот фонд немного “потрогать” на предмет социальных нужд.
— Сколько потрачено на эксперименты по ЕГЭ и ГИФО?
— Точной цифры, наверное, не сможет назвать никто. Но по сравнению с расходами на функционирование всей системы затраты невелики. ЕГЭ и ГИФО стали почти ругательными словами. Но идея ЕГЭ не так уж и плоха. В 1906/07 годах министр Иван Толстой написал книгу “Заметки о Российском просвещении”, в которой фактически обозначил прообраз ЕГЭ.
— А я думала, что тестовая система скопирована с американской...
— Да, можно сказать, что тесты появились впервые в Америке, а потом в Европе. И что-то мы заимствовали.
— Но все-таки нельзя сказать, что нам эта система подошла идеально?
— У нас критикуют тесты, выбрав из десятков тысяч несколько сотен самых неудачных. Представим себе, что тест на самом деле плохой. Например, предлагается всего два ответа, и с 50-процентной вероятностью выпускник этот тест пройдет. Но если мы берем пять ответов подряд, то вероятность случайного попадания составит всего 3,5 процента. Гораздо меньшая погрешность, чем при живом общении с преподавателем. У него печень заболела, настроение плохое — вероятность получить высокий балл снижается; перед ним сядет красивая девушка — повышается.
— А при приеме в вузы можно ли ориентироваться только на ЕГЭ-результаты?
— ЕГЭ не годится для супервузов, таких, как МГУ. Там есть сложившиеся системы отбора абитуриентов. ЕГЭ не годится как исключительная мера проверки знаний. Но, главное, вуз не должен требовать больше, чем дает школа.
— Но сегодня это утопия!
— Нужно ставить вопрос о повышении качества школьного образования, а иногда — и о снижении требований в вузах. Иначе мы создаем питательную среду для коррупции.
— Государственные именные финансовые обязательства изменят ситуацию?
— Эксперимент по ГИФО — в самом начале, и я очень этого ГИФО боюсь. Финобязательства сильно ограничат возможности абитуриентов, желающих учиться в вузах.
— Мне кажется, что ГИФО — это какой-то новый вид ваучеров?
— Ваучеры как раз пытались использовать американцы. Буш-старший начинал подобные эксперименты — не получилось. Хотя ваучеры в каком-то виде возможны. Но, в отличие от чубайсовских ваучеров, ГИФО предполагает другое — каждый получает свой ваучер в зависимости от успехов: кто в школе лучше учился, тот в вузе доплачивает меньше, а кто хуже — больше.
— Сейчас называется сумма в 17,5 тысячи рублей в год на обучение в вузе за самый высший балл по ЕГЭ. Этого же явно недостаточно!
— Недостаточно, я согласен. Даже для вузов средней престижности, не говоря уже об МГУ и МГИМО.
— Студент недостающую сумму будет доплачивать из своего кармана?
— Высшее образование — это не только потребность рынка, но и человека. Если он хочет учиться, но не дотягивает до бесплатного, пусть платит и учится. Подход примитивный, но возможный. Но все больше будет людей, которые получат образование не по способностям, а по кошельку. Одно такое поколение, второе, третье... В итоге снижается интеллектуальный потенциал нации. В вузы будут приходить богатые, а не талантливые, а потом они же пойдут в экономику, в политику...
— А что вы делаете как президент Российской академии образования, чтобы предотвратить развитие этой ситуации?
— Я не могу давать министру Фурсенко прямых указаний — я могу рекомендовать. Но мы используем любые возможности, чтобы донести свои мысли до управленческого аппарата. 9 декабря прошлого года в Правительстве РФ обсуждались приоритетные направления в развитии образования, Фрадков предоставил мне слово. И я говорил о своих сомнениях, в том числе по поводу двухуровневого образования.
— Двухуровневая система необходима как общепринятый мировой шаблон для того, чтобы наши дипломы признавались в других странах?
— Признание дипломов — тоже борьба, хотя с некоторыми странами у отдельных российских вузов есть договоры. После реформирования у студента из периферийного вуза будет возможность продолжить обучение, например, в Мичиганском университете.
— Вы же сами говорите, что эти права и возможности — абстрактны.
— Появится хотя бы принципиальная возможность. А вот если уровни вузов не будут совпадать, то он не сможет продолжить обучение в вузе другой страны даже при хорошей экономике. Но до сих пор не решен вопрос, что делать с бакалаврами. Работодатели называют их недоучками.
— Чтобы перейти на бакалавриат, работодатели должны быть готовы доучивать специалистов на местах. У нас эта практика не развита. Получается, что министерство бежит впереди паровоза?
— Совершенно правильно. Наши работодатели привыкли снимать сливки с госвузов, беря готовых специалистов. Мы меняем правила, а государственная система еще не готова. Может, когда-нибудь все будет хорошо. Только вот “жить в эту пору прекрасную, уже не придется ни мне, ни тебе”. Хотя вам-то, может, еще и придется, а мне уж точно нет...
— Может, стоит реформу притормозить?
— Ее нужно канализовать. То есть направить в то русло, осуществлять в тех пределах, которые реально необходимы. Желание многих, кто готовит эту реформу в министерстве, — изменить все и сразу. Но не получается. Я не знаю ни одного примера реформы “все и сразу”, которая была бы успешной.
Виктор САДОВНИЧИЙ, ректор МГУ им. Ломоносова, председатель Союза ректоров России:
— Российская модель образования, которая зарекомендовала себя в мире как первоклассная, основана на двух принципах. Первый: российское образование всегда подпитывается глубокой фундаментальной наукой. Второй принцип: это принцип тьютерства, или, говоря по-русски, принцип индивидуального обучения, когда учитель (в широком смысле слова: учитель в школе или профессор университета) видит глаза своего ученика.
Если рассуждать о вхождении России в Болонский процесс, то задаешься вопросом: останется ли российская система образования столь же глубокой и фундаментальной, как она есть, или понизит свой уровень? У меня такое впечатление, что может понизиться. Я видел по телевидению передачу: в Англию наших бакалавров — образованных девушек, знающих язык, — приглашают для выгула собак. Не хотелось, чтобы такая участь ждала наших выпускников.
Андрей ФУРСЕНКО, министр образования и науки РФ:
— Я бы поставил вопрос так: какие риски нас ждут, если не будет реформирования? Наша система образования сегодня — это инструмент для достижения успеха или камера хранения, где отложена проблема, как жить дальше? Скорость каравана определяется по самому тихоходному кораблю. Сколько ведущих вузов в нашем высшем образовании? Не больше 10 процентов. В прошлом году в вузы принято 1 миллион 700 тысяч абитуриентов. Качество образования — это успех или неуспех каждого конкретного человека. Что делать, чтобы наши специалисты не уезжали за границу? Можно их плохо готовить... А если серьезно, то надо создавать здесь, в России, привлекательные рабочие места для молодых людей. Один из критериев успеха — не быть иждивенцем. Сегодня в России образование стало одной из главных ценностей. И люди готовы вкладывать в него деньги. Но в обозримом будущем образование в нашей стране будет оставаться бесплатным.
