Мне так и не удалось увидеть глаз Владимира Сальникова. Мешали темные солнечные очки. И в то же время — интриговали. Хотя — куда уж больше?.. Потом еще долго не верилось, что можно вот так запросто встретить в Испании на острове Мальорка легендарного советского пловца. И нахально вырвать из его кипучей жизни два часа.
Чудом удалось перехватить его между гостиничным ресепшеном и лифтом. Четырехкратный олимпийский чемпион собирался немного отдохнуть после перелета из Барселоны и тренировки по... гольфу.
Тем более что на следующее утро — снова улетать. Ну никак он не ожидал, что и тут его достанут московские журналисты...
Впрочем, усталость как рукой сняло от одного только вида из прозрачного холла отеля на вершине скалы. Просто дух захватывало от высоты обрыва. И только синий треугольник моря казался нереально близким... Прямо у подножия, в самой уютной части бухты расположился небольшой частный порт — и дорогие яхты с высокими мачтами слегка покачивались на барашках. За долгие годы жизни в Барселоне Владимир Сальников привык к ленивой испанской красоте. И все-таки не скрывал восхищения. Только вздохнул, что вырваться на остров удалось лишь на денек. Он прилетел специально на зимний Кубок России по гольфу и успел только к последнему раунду. Но главное — увидел победный финиш своего друга. Президента Ассоциации гольфа России Константина Кожевникова.
— Жаль, не смог поучаствовать, но по времени никак не получалось, — искренне посетовал Владимир. — Замечательная все-таки игра гольф! В ней так удивительно сочетаются азарт, свежий воздух и покой.
— Теперь вы любите землю больше, чем воду?
— Красивые гольф-поля грех не любить. А вода меня притягивает и отталкивает одновременно. Но представить без нее жизнь я не могу, так уж сложилась у меня судьба…
...Тяжело раскручивался разговор, хотя после тренировки настроение у Владимира было вполне бодрое. Больше часа он отрабатывал тонкости дальних ударов “вудом”.
Тренер спрашивал:
— Владимир, куда вы целитесь? Определитесь. Ваша задача не просто ударить клюшкой что есть мочи. Смысл как раз в обратном: бить надо как можно легче. Не случайно многие турниры выигрывают дети. Смотрите!
И маэстро замахнулся, ударил, казалось, вообще не потратив сил, а мячик, как по волшебству, улетел на 300 с лишним метров, причем ровно в то место, куда он целился. Ценой невероятного упорства Сальников сумел это повторить. Видно, если он чем-то увлекается — то всерьез…
— Вы, наверное, очень счастливы здесь? Несколько лет назад я пыталась вас разыскать, но все говорили, что почти ничего о вас не знают. Кроме того, что живете в Испании. Такое ощущение, что вы просто исчезли, решили порвать все связи в Россией, что у вас новая, совсем другая жизнь…
— Я никогда не рвал связей с Россией. И не хотел их рвать. Просто когда появилась возможность пожить и поработать в Барселоне, я не видел причин для отказа. У моего сына были проблемы со здоровьем, ему нужно солнце, и я понимал, что в Испании ему будет хорошо.
— Но где же сейчас ваш дом: в Питере, в Москве, в Барселоне?
— Уже пять лет живу в Испании, но каждые два месяца бываю в России. Мне легче думать, что дом у меня в Москве, а под Барселоной — дача.
— Значит, это что-то временное?
— Как сказать: на даче ведь тоже всю жизнь можно прожить. Мне нравится здесь. Я арендую воду в большом спортивном клубе, веду несколько групп. Конечно, хочется когда-нибудь купить собственный клуб, но в общем-то и сейчас дела обстоят неплохо. Сын занимается теннисом. Так увлекся, я даже не ожидал.
— Хорошо, что это произошло в Испании, где российские теннисные традиции уже заложены Маратом Сафиным и Светланой Кузнецовой. А в какую академию вы решили отдать Володю?
— Со Светой Кузнецовой, кстати, я общался, она ведь живет в Барселоне... Но, знаете, мы решили не вестись на громкие названия известных академий, как у Санчесов. Потому что это своего рода фабрики. Каток. А моему сыну нужен индивидуальный подход — он ведь хочет добиться результатов. Вообще — теннис для меня загадка. Я просто не понимаю, как можно в течение года каждую неделю играть турниры, а между ними еще успевать тренироваться. Как вообще можно выдерживать такие нагрузки?
— И это говорит Владимир Сальников?! Не верю своим ушам… Хорошо, а почему Сальников-младший не захотел плыть по вашим стопам?
— Это было невозможно. У него жуткая реакция на хлорку. Еще сильнее, чем у меня.
— Хотите сказать, что плавали и выступали столько лет с аллергией на хлорку?
— А куда было деваться? Сначала еще ничего было, терпимо, но постепенно все это превратилось в кошмар…
— А что за аллергия — сыпь?
— Хуже — насморк. Из меня выливалось жуткое количество жидкости. Вы не представляете, что это такое, когда из тебя хлещет, как из крана, и остановить это невозможно. И был один жутко обидный случай на чемпионате Европы в 1987-м. У меня тогда из носа лило ведрами. И я решил сэкономить силы в первом заплыве на 1500 метров. Но промахнулся на пару секунд и в финал не попал.
— Значит, это не сказки — что от насморка можно умереть?
— Не знаю, но я тогда терял все силы. Потому-то мне и нужна была индивидуальная программа, чтобы как-то восстанавливаться. Но попробуйте объяснить это советским спортивным чиновникам. Никаких индивидуальных программ они не признавали: “У нас нет звезд! Сальников не Сальников, какая разница!” Меня пытались сточить, чтобы я стал таким же, как все. Но я уже не мог жить по расписанию пионерского отряда. Когда все равны. И никого не волнуют проблемы твоего здоровья. А я хотел снова выиграть Олимпиаду и понимал, что не имею права не ошибку.
— Но когда вы ушли — в сборной вас не поняли: может, просто завидовали?
— Завидовали, что я могу себе такое позволить. Мне тогда очень ЦСКА помог, фактически создал рабочие условия.
— Значит, и в советское время все-таки попадались адекватные люди?
— Попадались, но не просто так. ЦСКА тогда получал за меня очки. До этого я жил в Ленинграде. В 20 лет был уже двукратным чемпионом мира, трехкратным чемпионом Европы, и за это мне дали в Питере однокомнатную квартиру. Не думал, что окажусь на улице...
А получилось замечательно: когда я переехал в Москву, то как наивный советский человек сразу же отдал ключи от питерской квартиры руководителям своего спортивного общества, рассчитывая, что в Москве это общество предоставит мне другую. Не тут-то было. И хотя в свои 22 года я был уже 3-кратным олимпийским чемпионом и рекордсменом мира на дистанциях 1500 и 400 метров — меня спокойно выкинули на улицу. “Раз ты питерский, — сказали мне, — то извини…” И если бы не вмешался мой тесть, который руководил центром олимпийской подготовки в Тушине, принадлежащем “Трудовым резервам”, не представляю, как бы мы с женой выкручивались. Полгода мы прожили у него, а в какой-то момент он сказал: “Хочешь квартиру — иди в ЦСКА”.
И семь сезонов подряд я занимал 1-ю строчку в мире на полутора километрах. Никого даже близко не было. А потом почти три года меня преследовала полоса неудач. И никто уже не ставил на “старую лошадь”, хотя на тот момент я ни одного старта в чемпионатах СССР не проиграл и лучше у нас на тот момент все равно никого не было. В мировом рейтинге я тогда занимал 8-ю строчку. Но считалось, что ради второго места вести меня в Сеул — преступление! Однако надо было знать меня, чтобы так говорить: я бы сам никогда за “серебром” на Олимпиаду не поехал.
— Что для вас было самым горьким, обидным в годы вашей фантастической славы?
— Я считаю, лос-анджелесское олимпийское “золото”, точнее — два, у меня просто украли. Весь мир понимал: две дистанции — точно были бы мои. Никого на тот момент сильнее в мире не было! Господи, сколько же еще наших спортсменов понимали это, скольких еще ребят из-за политики лишили заслуженных олимпийских побед… Я жил с этим чувством четыре года, и у меня была цель “взять” Сеул во что бы то ни стало. Хотя, знаю, многим не хотелось, чтобы я выигрывал.
— Тогда бы практика доказала, что тренеры были правы, пытаясь вас морально подавить?
— Я не хочу сейчас кого-то винить — какой в этом смысл? У каждого главного тренера своя точка зрения, как команду готовить. Но на последних 50 метрах, когда я уже понимал, что “золото” — мое, если честно, мелькнуло некоторое злорадство... Но ненадолго. Я человек не злопамятный…
— Представляю, что вы испытывали, когда все-таки выиграли эти Игры…
— Не представляете. Последний рывок в Сеуле стоил мне титанических усилий. У меня тогда даже сил не было радоваться. Полумертвый после допинг-пробы зашел в столовую, и вдруг... Представьте, несколько тысяч человек — наши, иностранцы — все разом встают. Я не сразу понял, что это в знак уважения ко мне... А потом подошел Сабонис, опустился на колени и в каком-то экстазе поцеловал мне руку: “Сало, ты молодец!”
— А когда потом он тоже выиграл Олимпиаду, вы ему руку не целовали?
— Не целовал. Но восторг испытал не меньший.
— Если бы не жена Марина, никогда бы я вторую Олимпиаду не выиграл.
— Разве она была профессиональным тренером?
— Нет, но она очень серьезно изучала биофизику и биомеханику. И придумывала для меня такие упражнения, чтобы каждый грамм моих сил экономить. Если бы я хоть чуть-чуть перегрузился, то неизбежно сорвался. Об Олимпиаде можно было забыть. Кроме того, Марина придумывала для меня упражнения на тренажерах, а не в воде, чтобы я не так мучился от хлорки. Порой я просто не мог тренироваться в бассейне, приступы кашля иногда длились часами...
— Как же вы все это выносили, как заставляли себя снова заходить в воду?
— Терпел, а что оставалось делать. И Марина терпела вместе со мной. Я люблю свою жену с первой встречи. Мы познакомились в общем-то совершенно случайно. Ее сестра работала в судейском комитете и однажды пришла на соревнования, а Марину привела с собой. Кстати говоря, посмотреть на меня, в смысле мое выступление. Я ведь все-таки был звездой. Но когда я поднялся к девушкам на трибуну, Марине даже в голову не пришло, что я и есть тот самый человек, на которого она пришла смотреть… — В этот момент мне показалось, у Сальникова блеснули глаза за темными стеклами очков. Такое ощущение, что он долгие годы лелеял именно это воспоминание первой встречи, и не важно — интервью не интервью, он просто с каким-то особым наслаждением вспоминал счастливый миг… — Я засмотрелся на нее: яркая высокая блондинка, у нее, наверное, множество кавалеров... И сразу решил, что буду за нее бороться. Какое мне дело до всех этих соперников, все-таки я — Сальников. Не подумал как-то, что Марина этого не знала.
— Хотите сказать, сестра ей ничего не сказала — вот уж никогда не поверю?
— Не сказала. Впрочем, это неважно. Мы договорились встретиться: я почувствовал, в ней тоже вспыхнул огонек.
— Вы не ревновали ее к поклонникам?
— Немножко. Но я был напорист, и конкуренты быстро исчезли. Кроме одного, который еще на что-то надеялся, но без шансов. А через год мы с Мариной поженились и уже 23 года счастливы вместе.
— Вы по-прежнему ощущаете себя живой легендой?
— Едва ли. Думаю, из молодых меня мало кто помнит…
— За российской сборной на чемпионатах следите?
— После ухода Попова я уже и не знаю, за кого болеть, на кого смотреть.
— Когда-нибудь возникало желание вернуться в Россию?
— А ради чего? В Испании у меня неплохо идут дела. У меня своя школа спортивного совершенствования. Я арендую воду в огромном частном клубе “Натасион Барселона” (там порядка 15—20 тысяч членов). Работаю со смешанной группой ветеранов и триатлонистов. И в общем-то мне нравится то, чем я занимаюсь. Конечно, это не совсем то, о чем я мечтал. Все-таки хотелось реализовать богатый опыт в своей стране, помогать российской сборной или создать школу плавания в Москве или Питере. Но вся проблема в том, что в серьезные предложения с российской стороны трудно верить. Помню, когда-то Ирина Роднина, живя в Америке, сказала: “Не хочу наступать на грабли Сальникова” — после того, как у меня сорвался очередной проект в России. А сейчас возьмите ту же Роднину, которая все-таки поверила и вернулась. Как же она убеждала меня, что все у нее будет хорошо, что ей построят Ледовый дворец. Ведь обещали же, и какие люди — лет десять назад… Но не построили ничего. И никогда не построят… Конечно, если бы меня пригласила лично Валентина Матвиенко, предложила создать свою школу, я бы с радостью вернулся в Питер — не раздумывая.
— И покинули бы солнечную Барселону?
— Испанцы раздражают меня своей медлительностью. Они свято соблюдают обеденные перерывы — по три часа. Спят в сиесту. Завтрак у них плавно перетекает в ужин. С ними невозможно о чем-то договориться. Соберешься встретиться, срочно что-то обсудить — раньше, чем через неделю, не получится. Я так не могу.
— А вам никогда не хотелось просто наслаждаться такой жизнью? Может, испанцы правы, зачем суетиться, напрягаться ради работы — когда вокруг такая красота?
— Наверное, мы воспитывались по-другому.
Парадокс: российское плавание обходится без Сальникова, зато российскому футболу он оказался очень нужен. Стоило нашим лучшим тренерам прослышать об уникальной тренировочно-восстановительной методике, которую Владимир разрабатывал много лет, как они решили немедленно испробовать новый метод на своих игроках. И первый опыт работы с “Локомотивом” оказался настолько удачным, что вслед за Юрием Семиным идеей привлечь Сальникова к работе с клубом загорелся Александр Тарханов — главный тренер подмосковного “Сатурна”. И опять-таки — первый сбор в сезоне прошел блестяще.
— Знаете, ребята-футболисты остались очень довольны, — рассказывает Сальников. — Я и сам рад, что удалось так эффективно опробовать мою новую тренировочно-восстановительную методику.
— А в чем ее секрет?
— В том, что я давал игрокам непривычную нагрузку. Когда человек изо дня в день делает одни и те же упражнения, он перестает развиваться физически и психологически устает. Эффект, соответственно, пропадает. Так вот: моя задача была потолок этот преодолеть, и, кажется, получилось! Способ один: обострять нагрузки и ощущения. Например, я считаю, что фехтовальщик должен бросать в кольцо, как баскетболист...
— Но в чем все-таки изюминка ваших упражнений?
— В том, что они происходят в воде. И даже те ребята, что плавать не умеют, были в восторге.
— Оказывается, такие и среди наших футболистов есть?
— Ну и что! Для наших занятий это неважно.
— Знаете, мне очень приятно, что у меня до сих пор просят автографы. Но когда меня узнали на уникальном заводе игристых испанских вин возле Барселоны — я все же был удивлен и тронут. Так давно мечтал посмотреть этот завод. Честно говоря, даже язык не поворачивается так назвать это чудо света (его строил последователь Гауди). Скорее все это похоже на сказочную усадьбу с огромным подземным городом, по которому катают на паровозике. Представьте, 30 с лишним километров удивительных тоннелей — стены сплошь уставлены вином! Самое старое — 1551 года... Глаза разбегались от избытка впечатлений, а пока я осматривался, ко мне подошли и попросили написать что-нибудь в специальной нише для почетных гостей.
Приятно было заканчивать разговор на такой ноте — и захотелось напоследок сделать Владимиру Сальникову какой-нибудь комплимент, но вырвался почему-то самый несуразный:
— Знаете, у вас очень стильные солнечные очки…
— Не обращайте внимания. Просто теннисный мячик неудачно отскочил: прямо в бровь. Вот и приходится маскироваться.
