С того страшного для Красноярска 16 апреля, когда стало известно об исчезновении пятерых детей, прошло уже 11 дней. Вчера в ходе розыскных мероприятий случилось чудо, увы, никак не связанное с исчезнувшими подростками. В коллекторе за зданием комбайнового завода был найден грудной ребенок шести месяцев. Три дня он пролежал среди труб. Несмотря на сильное истощение, малыш остался жив, и сейчас его выхаживают врачи районной больницы. Но пятеро мальчишек, объявленные еще 18 апреля в федеральный розыск, как сквозь землю провалились... Версий исчезновения по-прежнему три: побег, насильственное похищение детей и несчастный случай.
Ленинский район, где живут семьи пропавших детей, в Красноярске иначе как гетто и шанхаем не называют. В промзоне расположены огромный химкомбинат, шинный завод и Красноярская ТЭЦ, которая отапливает все правобережье. Известен Ленинский район и своим дешевым китайским рынком. Удаленный район виден издалека. Над поселком висит смог. По обочинам стоят люди в ватниках с шинными покрышками.
— На заводе зарплату выдают покрышками, вот работяги и стоят, продают товар, — объясняет наш водитель.
Едем по улице Глинки. Здесь в доме барачного типа живет семья пропавшего Максима Тауманова. В квартире кроме бабушки, Надежды Алексеевны, и мамы Оксаны собрались родственники. Говорю о версии побега, меня перебивают:
— Максим был единственным ребенком, очень аккуратным и запасливым, соберись он бежать, взял бы обязательно с собой и хлеба, и соли. Знаете, как он припасает всего разного, когда мы собираемся на дачу?!
Тут же из шкафа Надежда Алексеевна достает копилку Максима. Пластиковая бутылка с монетами осталась дома.
Семья Таумановых достаточно благополучная. Отец Максима — татарин по национальности — работает в ВОХРе. Мама — домохозяйка. Сын все время находился под присмотром. В день исчезновения Максим с ребятами собирались кольцевать голубей, чтобы у каждого была своя персональная птица.
В школе №50 ошалевшая от допросов и расспросов преподавательница 4“А” класса Наталья Ивановна Викулова, у которой учились пропавшие Максим Тауманов и Саша Лавренев, говорит сквозь все время набегающие на глаза слезы:
— Мальчишки не могли сбежать из дома. Они были послушными учениками. 12-летнего Сашу отдали в школу поздно, почти в семь с половиной лет. Он был болезненным, небольшого роста. Но в школе успевал только на “4” и “5”. У Максима немного хромала математика.
Двое других пропавших мальчиков — 10-летние Дима Макаров и Галаш Мамедгасанов — учились в соседнем 3“А” классе. У Димы официальным опекуном была бабушка. Его маму несколько лет назад лишили родительских прав. Семья из троих детей, мамы и бабушки занимает две комнаты в обшарпанном общежитии. Информация, что Дима уже сбегал из дома, не подтверждается. Соседи рассказывают, что лишь единожды он, обидевшись на родных, спрятался в кусты и просидел там до вечера.
Катим дальше по разбитой дороге к улице Айвазовского, где сплошняком стоят видавшие виды бараки. В конце длинного коридора дома №17 отыскиваем комнату №22. В каморке ютится семья Мамедгасановых. У порога рядом с вешалкой стоит электрическая плитка, где булькает суп. Вся комната заставлена кроватями. У супругов Мамедгасановых кроме Галаша старший сын и две дочери. За крошечным столом сидит глава семьи Паша-оглы и отец пропавшего Сафара Алиева — Саюб. Оба торгуют на местном рынке и занимаются частным извозом. Мальчишки, как и их отцы, дружили между собой. 11-летний Сафар учился во 6“Б” классе. Их семья недавно переехала из Азербайджана, и мальчик не сразу научился говорить по-русски.
— 16 апреля в шесть вечера я видел всю компанию ребят у нашего местного магазина “Зубр”. Сказали, покачаются на качелях и придут домой, — рассказывает Паша-оглы. — Когда Галаша поздно вечером не оказалось дома, я пошел в милицию. Со мной вместе отправился и Саюб, у которого к ночи не вернулся Сафар. В отделении мы встретили и маму Саши Лавренева. Утром 17 апреля к нам пришли домой милиционеры и заявили: “Ваше заявление утеряно, пишите новое...”
Стоит увидеть убогую обстановку в комнате, чтобы решить: версия о похищении детей с целью выкупа — несостоятельна.
— Если бы я мог заплатить за лучшее жилье, разве я жил бы с семьей в этой норе? — говорит Паша-оглы.
Семья Алиевых тоже еле сводит концы с концами. У них кроме пропавшего Сафара есть еще один сын. Саюб Алиев упоминает об особой примете сына — шраме от пореза на внутренней стороне левой голени.
— На следующий день после исчезновения сына ко мне подошел их приятель Дима и сказал: дядя Паша, около колбасного цеха мальчишки сели в иномарку с тонированными стеклами.
— Как пятеро пацанов могли поместиться в одной машине? — сомневаюсь я.
— Они все весили по 20—22 кг. Худущие, одна кожа да кости.
На следующий день Дима рассказал о машине без номеров следователю. А через день отказался от своих слов. Теперь сидит дома под замком. Его, наверное, надоумила сказать, будто машина — выдумка, его мать: опасается за жизнь сына.
Впрочем, старший помощник прокурора УВД края Елена Пимоненко настроена скептически: мало ли что может выдумать 10-летний ребенок? В прокуратуре по-прежнему отрабатываются три версии: побег, насильственное похищение детей и несчастный случай. Что с мальчишками стряслась беда, никто и не сомневается.
— Если бы ребята сбежали, то за 11 дней кто-нибудь обязательно из них не выдержал бы и обратился за помощью к взрослым, фотографиями детей обклеены все заборы в Красноярском крае, — говорит бабушка Максима Тауманова.
Родственники пропавших детей от отчаяния обратились к известному в крае экстрасенсу, который “увидел”, что дети якобы заперты в помещении, где много машин и где их мучают. Были упомянуты и раны на теле ребят. Обезумевшие от горя родители сразу же ему поверили.
А информация о пропавших ребятах поступает постоянно.
— Нам ежедневно звонят по 30—40 человек, сообщают, например, что видели детей на свалке, — говорит начальник криминальной милиции УВД Ленинского района Федор Анышев. — Мы выезжаем и действительно находим пятерых подростков. Но совсем не тех. Нам звонят, рассказывают, что видели детей на островах реки Енисея. Мы на катерах МЧС прочесываем все протоки. Безрезультатно.
Одноклассники ребят нам рассказали, что мальчишки собирали на свалке цветной металл и сдавали его в приемные пункты. Как мы выяснили, только в одном захолустном Ленинском районе подобных приемных пунктов цветмета — 12, и это их тех, что принимают лом официально. В школе считают, что мальчишки могли выжигать где-нибудь кабель и попасть под высокое напряжение. Или, например, забрались в гаражи, а рядом мог взорваться баллон с газом. Все тогда и полегли рядом...
— Мы отработали и эту версию, — говорит Федор Анышев. — В случае взрыва был бы слышан хлопок, образовался бы обвал.
Оперативный штаб продолжает работать.
— Были бы ребята живы! — повторяют как молитву все до единого жители Красноярска.
