Уезжая осенью, она расписалась на редакционной “стене славы”: “В Италию с “МК”. Много вопросов было тогда. Как десятилетняя девочка из Павлодара (Казахстан), обладающая сумасшедше редким голосом, приживется в Милане, куда ее позвали учиться? Денег на занятия — в обрез, на житье-бытье — и того меньше, опять же язык… Ничего мы о ней не знали, пока вчера мне неожиданно не позвонила ее мама Ольга:
— А мы здесь, у Вечного огня!..
Корреспондент “МК” повстречался с восходящей звездой оперной сцены.
…Три часа до поезда. Маша с мамой проездом из Милана в Павлодар: маленькие каникулы перед новым боем. Вот и надо бы успеть повидать бабушек-дедушек, тетей-дядей из “этой жизни” — такой родной, но все более остающейся за поворотом…
— Маша так много выступает, — говорит Оля, едва мы расположились на травке у Огня, — что ее все уже называют “феномено-феномено”, нам аж страшно делалось первое время: надо же это чем-то подтверждать!
Как же прошел ее первый год учебы в Академии при Ла Скала, куда ее взяли в 10 лет в обход всех правил, — это если иным тамошним “ученицам” по 25—38 лет?! (Умалчиваю об эпопее с выдачей визы на въезд и видом на жительство.)
— Вот статья из “Коррьере делла сера”: “Кто поможет этому гению?” — Оля изумлена. — Чтобы там про певицу говорили “гений”?
Итальянцы были категоричны: “Мы этот голос теперь не отпустим, ибо он должен принадлежать миру”.
— Голос Марии…
— Нет, Маши, — смеется Оля, — я тоже была уверена, что в Италии Маша непременно будет Марией. А они сказали: “Марий у нас много. Маша — одна”.
…В Италии около 3000 “маэстро” — профессиональных педагогов, обучающих вокалу. Из них всего семь знают настоящее итальянское бельканто. Попасть к ним “в ученики” почти невозможно.
— Да, мы учились сначала у русского педагога Гусева. Но он сам посоветовал обратиться к итальянцу… Так и встретились с нею, нашим новым маэстро Карлой Ванини.
Госпоже Ванини всего 69 лет, 35 из которых она пела в Ла Скала. И вот уж со спокойной душой собралась на пенсию, как тут…
— А тут — я! — смеется Маша.
У Ванини не было детей, и, глядя на Машеньку, она сказала:
— Это мне бог послал под конец жизни такую “фортуну удачи”!
…Полюбила ее, ревнует ко всем! Хворостовский имел неосторожность Машу поцеловать, и на фотографии это осталось. Ванини увидела:
— Брутто, брутто Хворостовский! (По-итальянски — “грубый”.)
Оля с Машей рассказывают наперебой:
— Вот посмотришь на иную певицу — она аж тужится, когда поет. Думаешь, ну и зачем так мучиться? Итальянское бельканто — это легкое исполнение. Техника, которая совершенствуется всю жизнь. А Ванини всем хвастает, что “за 4 месяца сделала звезду из Машеньки” — полностью ставила технику.
— И есть еще одна важная вещь, — подсказывает Маша, — акцент. Итальянцы морщатся, жутко кривят лицо, едва распознав в арии хоть легкий акцент… Каждодневная шлифовка. Час за часом. Только так достигаешь чистоты.
…За полгода выучить два языка (итальянский, английский), да еще и петь на них “чисто”!
“Midnight
Not a sound from the pavement
has the moon lost her memory?”
Гуляки Александровского сада заворочали шеями, несмотря на жару, когда Маша вполголоса напела знаменитую “Память” из “Кошек”. Оля:
— Когда это услышал директор Академии, предрек, что со следующего года Маша будет петь в Ла Скала. Да, сначала в хоре. Но она… все равно вырвется в солисты!
— А Ванини пока запрещает мне петь эстрадный репертуар, — Машенька хитро улыбается, — а я так “Калинку” красиво пою! И вообще… Такие правила у маэстро! Протестует, чтобы я слушала и Марию Каллас (хотя ее боготворит), и Паваротти, и… никого нельзя!
— Русские педагоги, насколько я знаю, наоборот, советуют всех слушать…
Но маэстро Ванини как отрезала: “У Маши единственный и неповторимый бриллиантовый тембр, он даже светится! И если она будет кого-то слушать и — невольно — подражать, то будет лишь второй”.
Ванини:
— Цель моей жизни — сделать Машу первой!
…Вся Академия бурлит — переживает, что у Маши до сих пор нет гранта. “Такой феномен! За два месяца прошла пятилетний курс музыкальной школы! У нее, 11-летней, голос 19-летней студентки!” А тем временем отец Маши — Александр, бизнесмен из Павлодара, выбивается из последних сил. Говорит иной раз Оле, жене:
— Трудно. Посылаю вам деньги, но я… совсем уже пустой. Оля, мы столько денег затратили. Ты считаешь, толк будет?
— Саш, потерпи. Сейчас мы обязаны терпеть. Потом воздастся.
Г-жа Ванини написала письмо президенту Казахстана. И теперь, немного раньше прервав учебный год, Маша-Мария срочно выезжает в Павлодар — на персональную встречу с г-ном Назарбаевым. Ванини плакала, провожая Машу:
— Как я без тебя буду три месяца?
…Она-то поначалу крайне поражалась Машиной энергии — та занималась каждый день без передыху. Обычная школа до 2 часов дня, потом метро и автобус (больше часа до центра Милана), Академия, выступления. А со следующего года так и вовсе Маша будет учиться в консерватории Верди…
— Когда мы только приехали в Милан, — говорит Оля, — я каждый день плакала. Так трудно было. Дешевле 1000 евро в месяц квартиры не найти! Да и за эти деньги такую ерунду предлагают — какая-нибудь мансарда. Где и петь-то нельзя: соседи возражают, ругаются. А там с этим строго. Люди со всех сторон защищены законами.
На первых порах в Италии Машу и Олю выручили украинцы, которые позволили им в складчину снимать квартиру. Оля:
— Но я заметила, что там вся дружба за деньги. И даже Маша сказала, что у нее там подруг не будет… Нет русской душевности.
Маша:
— Дети очень осторожны, шаг боятся шагнуть.
— Вот вам, наверное, в радость в Москву вернуться!
— Что ты! — Оля говорит. — Землю готовы были целовать. Но… потом заметили, что лица у людей больно злые… Как будто их кто-то обидел. Толкнут и даже “скузи” не скажут.
— “Скузи” здесь не дождешься.
— Они говорят, что в России “диктатура”. К русским вообще относятся странно. Судят по тем, кого видят перед глазами, — по платным девочкам… Так что с первого дня надо было себя зарекомендовать с самой лучшей стороны.
…Когда денег на жизнь почти не осталось, Оля с Машей зашли в студию Тото Кутуньо и… записали диск!
— Когда Машенька запела Memory, в студии такой отпад был! “Мы ничего подобного не слышали!” А узнав, что она у Карлы Ванини занимается, вообще припухли.
Машенька:
— Он хочет, чтобы мы спели вместе… Помню нашу первую встречу. Я стою и пою. А он… подошел сзади. Чувствую, что кто-то машет рукой. А он “дирижировал”! Такой высокий, ничуть не изменился с молодости. Отлично выглядит!
Оля:
— Набросился на Машу, стал ее целовать! “Боже мой, я такого не слышал!”
…Но всем этим поцелуям, всем похвалам есть цена. Оля нет-нет, но иногда сравнивает себя с мамой Миллы Йовович, вспоминает, как та выкормила дочь в чужой стране, уроки учила в кабине машины… Нужны деньги на учебу. Со следующего года уже понадобится адвокат: Маше предлагают серьезные контракты. Надо будет удостовериться в их серьезности…
Пока же — немного отдыха. Искупнуться в Иртыше… Раньше ей запрещали: “Какое купание! Простудишь горло!” А Ванини тверда:
— Будь закаленной! Ведь болеть тебе больше не придется…
Поезд отходит. Целуемся на прощание… два раза по итальянскому обычаю. Доброй дороги, Машенька.
