Московский фестиваль по-прежнему лихорадит. С Берлинским все ясно: он взял на себя обязанности обнаженного нерва, кровоточащей совести мирового кино, все самое социально-проблемное стекается туда. Венеция всегда отвечала за стиль, а Каннский фестиваль давно утвердился как законодатель высокой киномоды.
Казалось, Московский фестиваль навсегда отодвинут на второй план. И он уже утвердился в нише собирающего все лучшее с других фестивалей для параллельных конкурсу программ, не претендуя на откровения в самом конкурсе. При этом ММКФ обильно украшал “стол” голливудскими звездами первой величины. Нынче со звездами, как известно, туговато. Осталось только кино.
Пару лет назад эту ситуацию попытались обыграть концептуально: раз мы второсортный фестиваль, так давайте специализироваться на трэше, на том мусоре, которому на другие фестивали вход заказан. В конце концов, нам ли не знать, “из какого сора растут стихи, не ведая стыда”. Чего стесняться, если даже Канны в свое время прогнулись перед “барахольщиком” Тарантино и присудили его скроенному по всем законам второсортицы “Криминальному чтиву” “Золотую пальмовую ветвь”?
И если поначалу солидная публика пришла в замешательство, увидев в программе ММКФ фильмы с названиями “Дом 1000 трупов” или “Трахни меня”, то очень скоро такая репертуарная политика дала свои плоды. 2004-й стал годом “трэша в законе”: фестиваль открылся навороченным “Ночным дозором”, который, при всей безвкусице и невнятице, стал абсолютным хитом российского кинопроката. Второго Тарантино Московский фестиваль в 2004 году так и не открыл, зато в Москву пожаловал Тарантино первый. Казалось, Москва попала-таки в эпицентр мирового кинопроцесса, причудливо смешав в своей программе гламур и трэш.
И вдруг — новый поворот. С этого года финансирование фестиваля резко сокращено, зато Международная ассоциация кинопродюсеров разрешила включать в конкурс фильмы, показанные на других фестивалях. Как же повел себя ММКФ в новых условиях? Если власти лишили фестиваль гламура, то сам он поспешил откреститься от трэша. В конце концов, ни реабилитация трэша, ни успехи русских боевиков в местном прокате не привели к возрождению отечественного кино: с мировых киносмотров оно исчезло.
Разрешение включать в конкурс фильмы с чужих фестивалей должно было оздоровить ситуацию в кино. Ведь на каждом фестивале помимо конкурса показывают множество внеконкурсных программ, на которые пресса почти не обращает внимания, хотя плодотворные идеи обкатываются именно на этой периферии. Если бы южнокорейский фильм “Исповедь куртизанки” включили куда-нибудь помимо берлинской “Панорамы”, фанатов у тарантиновского “Убить Билла” заметно поубавилось бы. Да и триумфальное возрождение Гаса Ван Сента началось не с награжденного в 2003 году в Канне “Слона”, а с фильма 2002 года “Джерри”, проигнорированного тем же Канном только потому, что его ранее показали на фестивале Сандэнс. К сожалению, пока фестивали не спешат воспользоваться новым правилом. Москва вроде бы поддержала идею: в этом году фестиваль открывается конкурсным фильмом “Желанная жизнь”, ранее показанным в “Панораме” Берлинале. Однако открытием дело и закончилось. Остальные конкурсные фильмы — премьеры. Нежелание связываться с “засвеченными” фильмами еще раз подтверждает, что фестивалю надоело копаться во втором сорте и откровенном мусоре. Что же взамен?
Похоже, нас снова ждет возвращение к реализму. Хорошо это или плохо? Зависит от того, к какой категории фестивальной публики вы относитесь. Ведь киноманы только на первый взгляд едины в своих пристрастиях. На деле же единит их только неудовлетворенность кинопрокатом. Но причины недовольства — разные. Одних раздражает пустая развлекательность — им нужна правда жизни. Другие же возмущены тем, что как раз никакого развлечения они и не получили: везде одни и те же звезды, спецэффекты и сюжетные ходы, ничего оригинального. Правдоискателям в этом году раздолье — даже эстетская программа “8 1/2 фильмов” Петра Шепотинника полна предельно реалистичными фильмами вроде “Дитя” братьев Дарденн, о попытках малоимущего папаши продать своего младенца. Тем, кому тесно в рамках одной неблагополучной семьи, главный соцреалист британского кино Кен Лоуч предлагает более широкую панораму в новелле из альманаха “Билеты” с последнего Берлинского фестиваля. Он тоже вошел в программу Шепотинника.
Тем, кто считает, что никто не режет правду-матку круче Ларса фон Триера и основанного им движения “Догма”, фестиваль предлагает оценить фильм “Дорогая Венди” — о пацифисте, влюбившемся в собственное оружие. Ларс фон Триер написал сценарий, но на режиссуру ему времени не хватило. В итоге фильм снял один из первых “догматиков” датского кино Томас Винтерберг. От “Догмы” в конкурсе также испанская “Развязка”. Будет и Триер. Если в прошлом фильме — “Догвилль” с Николь Кидман — Триер отказался от декораций, то в продолжении “Мандерлай” он отказался и от Кидман.
Киноманов, которые не верят в действенность обличительного и проблемного кино, прибавилось после того, как антибушевский “Фаренгейт 9/11”, нахватав наград и собрав огромную кассу, не справился с главной своей задачей. Для них припасена всего пара-тройка фильмов. Да, эстетских фильмов мало, но все они сверхнасыщенные. Такое чувство, что они изначально рассчитаны на домашний кинотеатр. Иногда это очевидно, как в случае с “Чемоданами Талса Люпера” (полную версию Гринуэй грозится выпустить на 92 CD-ROMах). Иногда — не очень. Ретрофантазия Гая Мэддена “Самая печальная музыка на свете” своей необычной стилистикой раннего экспрессионизма увлекает с первых минут, но очень скоро превосходит зрительские возможности впитывать и восторгаться.
Самых стойких отсылаем к программе “Азиатский экстрим”, в которой нашлось место новому боевику Такеши Китано “Кровь и кости”, запредельной тайской пародии “Приключения железной киски” (о засланном в сельскую местность секретном агенте-трансвестите) и гонконгской ленте “Разноцветные бутоны”, которую можно определить как смесь Вонга Кар-вая с подпольным садо-мазо для лесбиянок. Тех же, кто мечтает пнуть “правдоискательский” и “духовно озабоченный” кинематограф, приглашаем на “Прямохождение” Юфита. Фильм полностью воспроизводит стилистику медитативного кино “под Тарковского”, но при этом вся проблемность и обличительность буквально смешаны в нем с грязью.
Если говорить о российских фильмах, широкий зритель потянется на “Мама, не горюй-2” Максима Пежемского, а более взыскательный — на “Космос как предчувствие” Алексея Учителя. Тем же, кто хочет, чтобы “было, как в Голливуде, но только лучше”, наверняка оценят сентиментальную комедию “Сломанные цветы” Джима Джармуша с Биллом Мюрреем из конкурса последнего Канна. Большой успех, пожалуй, ждет и “Последние дни”. Фильм посвящен памяти Курта Кобейна — значит, на него стекутся фанаты группы “Нирвана”. Снял фильм Гас Ван Сент — значит, к рокерам подключатся киноманы. А поскольку фильм сделан в новой манере неназидательного наблюдения, он придется по вкусу и тем, кто ждет от фильма “правды жизни”, и тем, кто приходит в кино, чтобы впасть в гипнотический транс. Ну а главным фильмом для всей семьи должен стать мультфильм “Ходячий замок” Хайяо Миядзаки, фантазия и мастерство которого памятны по “Унесенным призраками”.
