О них принято думать чуть ли не как о небожителях. Что им наша суета сует, если каждый день приходится рассматривать самые громкие, самые скандальные и самые противоречивые судебные дела. Впрочем, в нашем собеседнике, судье Верховного суда РФ, заслуженном юристе России и обладателе ордена Почета Александре Федине мы не обнаружили ни грамма заносчивости, чванства и прочей лабуды, присущей представителям власти высшего ранга. Разговор получился на редкость душевным, открытым и летним. О чем можно разговаривать с хорошим человеком на даче, как не о пчелах, цветах и… о деле Ходорковского. На то мы и журналисты, чтобы не забывать, кто все-таки перед нами…
Инстинкт семьи
Мы усаживаемся на два пенька возле пасеки. От ульев нас отделяет не больше полуметра. Не могу отвести тревожного взора от пчел.
— Не бойтесь, не укусят, — замечает мои косые взгляды Александр Иванович. — Это очень спокойная порода пчел — “карпатка”. Пчел в России разводят трех разновидностей: среднерусские, карпатские и кавказские. Как ни парадоксально, самые миролюбивые — “кавказцы”. А вот среднерусские — самые злые. Мои отец и дед тоже их разводили. Пасека стояла в двадцати метрах от дома, но эти шельмы, если злились, ни за что на порог нас не пускали.
“Карпатки”, безусловно, кусаются, но только когда находитесь на пути их лёта или залезаете в улей. У меня от каждого визита к ним остается 8—10 укусов.
— И вам это не отбило желания?
— Я к боли не очень чувствителен. Это даже полезно. Да и занятие с пчелами чрезвычайно увлекательное. Уже 17 лет как души в них не чаю. Приезжаешь в пятницу вечером после рабочей недели выжатый как лимон, начинаешь возиться с “мухами” — и стресс как рукой снимает. Правильно их называют: Божьи существа! Редкий монастырь не содержит пасеку. Самый известный российский знаток инстинктов академик Павлов тоже очень уважал пчел. Он любил говорить: “У большевиков мозги работают хуже, чем инстинкты у пчел”. Они не устают меня удивлять…
— И что же вас особенно поражает в их поведении?
— Это единственное из летных насекомых в нашей полосе, которое зимой не впадает в анабиоз. Кстати, для пчеловода самое главное — сохранить семьи от гибели в зимний период. Это удается далеко не всем и не всегда. Хочу похвастаться: у меня уже третий год выживают все семьи. Ульи на зиму я никуда не прячу, оставляю прямо на улице. Основательно их утеплил и сделал хорошую вентиляцию. Многолетний опыт показал, что именно в ней пчелы нуждаются больше всего.
Инстинкты у них действительно изумительные. Пчела не залетит в соседний улей. Видите, по летку все время курсируют пчелы — это сторожа. Они обнюхивают каждую прилетающую пчелу и пускают только своих.
Всегда умиляло меня отношение пчел к матке. Она в полтора раза больше обычной пчелы. Свита ее кормит, чистит, охраняет. Когда смотрю на движение этой процессии с маткой в центре, всегда вспоминаю президента, который идет в толпу, а его охрана всех расталкивает.
— И часто возникает желание провести аналогию между пчелами и людьми?
— Иногда сравнение напрашивается само собой. Взять тех же трутней. Их часто ставят в один ряд с мужским населением. Я с этим не согласен, но всегда с любопытством наблюдаю по осени картину: две пчелы выводят из улья буквально “под руки” ослабевшего от голода трутня (их специально после окончания медоноса не подпускают к меду) и сбрасывают вниз. Ну точно пьяницу из кабака. А все затем, чтобы лишних едоков в зиму не брать.
— За солидный пчеловодческий стаж вы успели сделать какие-то изобретения?
— Первый секрет я вам уже открыл: чтобы пчелы выживали зимой, им нужна хорошая вентиляция, и для этого я вставляю в улей специальные трубки. Рамки у меня опираются не на дно улья, а на мелкую сетку, через которую осыпается весь мусор, и я могу вовремя его убрать, не потревожив пчел. Мне не совсем понятно, почему Лужков так хвалит круглые ульи, преподнося их как изобретение. Это просто экзотика. Я считаю, что улей должен быть квадратным, ведь рамки тоже квадратные. И пчелы за века уже отвыкли от круглых жилищ.
— У вас наверняка скопилась богатая библиотека по пчеловодству?
— Да, книг много. Кроме того, выписываю журнал “Пчеловодство” и, к слову, всегда “Московский комсомолец”. Очень интересная газета. Правда, за 17 лет так и не вступил в Клуб пчеловодов. Стыдно.
— Я слышала, вы еще увлекаетесь охотой.
— Да, периодически езжу охотиться на малую родину, в Новгородскую область. Последний раз привез четырех вальдшнепов. Была возможность убить лося, но не стал. Зверь вышел в семи метрах от меня. Но рука не поднялась, за что мои сотоварищи по охоте меня проклинают. На охоте, как и с пчелами, мне интересен сам процесс. Крупнее зайца я никого не застрелил.
Взятки гладки
— Каким ветром вас занесло в юристы?
— Я мечтал поступить в охотоведческий институт. Уже с 12 лет носил ружье и лес считал своим вторым домом. В Союзе тогда было три вуза подобного профиля: в Кирове, Иркутске и подмосковной Балашихе. В балашихинский институт, куда я подал документы, конкурс был всего полтора человека на место. Экзамены сдал хорошо и с легким сердцем ждал результата. Через полтора месяца приходит письмо, где мне пишут, что я не прошел по конкурсу. Вообще я человек не скандальный, но тут задело за живое. Поехал на прием к проректору, а он прямо сказал, что какой смысл меня учить, если я после института останусь в милиции. Тогда я пошел на юрфак МГУ.
— Вашей карьере может позавидовать любой начинающий юрист. Есть какой-то секрет успеха?
— Я всегда во главу угла ставил правовую грамотность, честность и объективность, где бы ни работал: в районном суде, в Московском городском… В Верховном суде работаю уже 18 лет, из них 6 занимаю пост председателя Кассационной коллегии Верховного суда РФ. Наша коллегия рассматривает дела в кассации, то есть когда происходит обжалование приговора или решения, принятых самим Верховным судомРФ по первой инстанции.
— Вам часто предлагают взятки?
— За все время работы мне дважды предлагали взятки, и оба раза только в районном суде. Если честно, я с детства не позарюсь на чужую копейку. Даже когда работал ветфельдшером — и то не мог брать с деревенских деньги за заведомо оплачиваемую работу.
— Эко вас разметало!
— Просто ничего ближе к охоте, чем ветеринарный техникум, в Новгороде я не видел и еще до армии туда поступил. Полгода успел поработать на селе. А там же как: госфермы обслуживаешь в рамках работы, а частный сектор — за платно. Помню, я ставил стол в ветпункте, и ко мне выстраивалась очередь с домашней живностью. Шустро работал. Операцию по кастрации делал не больше трех минут. И первый раз, когда мужик протянул мне трешку, остолбенел. Мне потом сказали, чтобы или брал деньги, или не обслуживал частный сектор бесплатно.
— Судью вашего уровня можно скомпрометировать одной фразой о якобы полученной взятке. У вас бывали такие ситуации?
— А как же без них… Когда Верховный суд под моим председательством отказал в регистрации кандидатом в президенты Галине Старовойтовой, в одной из центральных газет она заявила: ей отказали, потому что у нее нет таких денег, как у Брынцалова. Его мы вопреки решению ЦИК РФ тогда зарегистрировали кандидатом в президенты. Председатель ЦИК РФ Рябов тоже тогда сказал на мое решение: “Ну, конечно, у Брынцалова денег много”. Очень неприятный ажиотаж поднялся тогда вокруг дела Брынцалова.
— Почему вы “реанимировали” Брынцалова?
— Часть его подписей выбраковали, потому что один из сборщиков указал неправильное место жительства: сам живет в Подмосковье, а написал, что в Москве. МВД копнуло — нет такого. И пошло-поехало. Оказалось, что он просто у друга в Москве тогда жил и честно указал именно “место жительства”, как и требовал закон, а не место регистрации. Я все это поднял и в конце концов Брынцалов был зарегестрирован кандидатом, хотя понимаю, что личность он неоднозначная. В Верховный суд всегда приезжал на целой колонне лимузинов, я замучился его охрану из зала суда выставлять. Но само смешное, что после всей этой шумихи мне звонит зампред Верховного суда, знаменитая Нина Сергеева, которая бдительно следила за честностью судей, и радостно сообщает: “Знаешь, Брынцалов интервью дал, где признался, что всю жизнь шага без взяток не делал. Единственный раз рубля не дал — когда Верховный суд его кандидатом в президенты сделал”. А если бы он обратное сказал, все тоже поверили бы? Смешно, одним словом.
— Какие еще громкие дела врезались вам в память?
— В Верховном суде много серьезных, сложных дел. Я занимался делом Коржакова против Ельцина. В своей книге Коржаков не преминул меня пнуть за неугодное ему решение. Написал, что Федин слушал дело, но ему было все до лампы, потому что все ополчились против него (Коржакова). Но моя совесть чиста. В своих решениях я руководствуюсь только нормами права. Можете спросить у моих коллег: скорее небо упадет на землю, чем я поступлюсь принципами независимости.
В свое время под моим председательством был зарегестрирован федеральный список “Яблоко”. Жириновский тоже после долгих судебных распрей был зарегестрирован кандидатом в президенты судом под моим председательством.
— Как относитесь к доносящимся известиям о продажности наших судов?
— По большому счету я не имею морального права рассуждать об этом, потому что не имею объективных сведений. Но на местах действительно обстановка сложная. Безобразий много. У меня сын судился три года по пустяку. Но я точно могу сказать, что в Верховном суде нельзя сверху указать принять то или иное решение. Да, Лебедев (председатель Верховного суда Вячеслав Лебедев. — Прим. авт.) у нас авторитет. Мы с ним работали еще в районных судах, вместе — в горсуде, всегда были в хороших отношениях. У меня на участке растет яблоня, которую он посадил лично. Но никогда ни по одному делу я не слышал от него “настойчивых рекомендаций”.
— А как же политическое давление? Сейчас без него не обходится ни одна более-менее значимая сфера.
— Могу говорить только за себя. На меня давление не оказывали, но решения мои Президиум Верховного суда иногда отменял. Например, суд под моим председательством признал незаконным указ президента об отстранении от должности начальника ГУВД Москвы Куликова. Тогда заявление по делу подавал Лужков. Президиум признал указ правильным, а наше решение отменил. Но я все равно считаю, что во время вынесения своего решения поступал правомерно.
Суд под моим председательством отменил и постановление правительства о выделении под индивидуальное строительство 4 га леса по Рублевскому шоссе. Очень “темное” дело. С какой это стати леса первой группы переводятся в иное назначение в защитной зоне Подмосковья? Жители тогда жаловались, что вековые сосны варварски рубят почем зря. Но Президиум отменил мое решение. И я как судья подчиняюсь такому постановлению по субординации.
— А если вам попадет кассация по делу Ходорковского, какое решение примете?
— Вот если попадет, тогда и буду смотреть и разбираться. Но не думаю, что стоит в эту некрасивую историю впутывать суд вообще. Если бы суд имел возможность влиять на стадию возбуждения дела, как это происходит, например, в Италии, тогда ему можно было бы задавать вопросы: почему “накрутили” дело Ходорковского? Почему другие воровали, а их не трогают? Почему не сажают других подобных? Нам поступает дело, и от этого мы отталкиваемся. На все остальное у нас нет полномочий. По поступившему же в суд делу мы должны проверить наличие состава преступления, оценить доказательства и принять законное решение.
И я там был, мед-пиво пил
Ничто так не утомляет, как разговоры о юриспруденции и политике. Поэтому мы с Александром Ивановичем решаем немного разрядиться и выпить чаю. Конечно, с медом. Из укромного закутка хозяин достает начищенный до блеска самовар и, к моему неподдельному удивлению, начинает его по старинке растапливать.
— Вода в нем совершенно иной вкус имеет! — суетится Александр Иванович вокруг пузатого агрегата. — Я его из деревни привез.
За столом усаживается почти вся семья. Гостеприимно позвякивают чашки-ложки. На столе появляется пышный домашний пирог с черной смородиной и яблоками и ароматная плошка с янтарным медом.
— Медок помогает семейному бюджету?
— Выходим на самоокупаемость (Смеется.) К жене, Людмиле Даниловне, очередь из соседей-садоводов записывается уже с мая. Первая партия этого года разлетелась в одночасье. Если доход от пчел сравнивать с моей зарплатой, то получается третья часть, иными словами, где-то около тысячи долларов. Пчелы сами себя окупают.
— Неплохие заработки в Верховном суде!
— Ну, так и работа очень ответственная: эмоциональные перегрузки и прочее... На взятки, о которых судачат СМИ, рассчитывать не приходится. А если серьезно, то получали мы так далеко не всегда. Когда я поступил в 1976 году в районный суд, то получал 225 рублей. В Московском — 270, где я шесть лет проработал, а в Верховном — 360 рублей. На жизнь с женой и двумя сыновьями хватало, а вот на строительство дома — нет. Крутились как могли. Лет десять держали кроликов, кур, уток. Осенью забивали и всю зиму мясо не покупали. Своим обходились.
— Если честно, домик–то (обычный дачный вариант 6х6. — Прим. авт.) не очень соответствует вашему статусу.
— Зато построен своими руками. Сыновья подросли, стали помогать заниматься участком, которому уже 25 лет. Никто не хотел его брать: в низине, вместо почвы — красная глина… Все выходные и отпуска тратил на него. Сколько мы сюда перетаскали песка, торфа, листьев из леса — не перечесть. Делали собственную мелиорацию. Все деревья, что вы видите вокруг участка, тоже посажены мной. Сейчас вот уже четвертый год строим второй домик. Семья растет.
— Значит, детей тоже запрягали на дачные работы. Кем они у вас стали?
— Старший сын окончил автотехнический институт, у него золотые руки. Он мой главный помощник на участке. Младший еще в школе специализировался на юриспруденции, поступил в юридическую академию, получил диплом с отличием. Сейчас работает зампрокурора Никулинского района Москвы. Его можно в Книгу рекордов Гиннесса записывать: самый молодой зампрокурора в Москве. Эту должность он получил всего в 24 года. Но работает день и ночь, спит по два-три часа в сутки. Его жена Марина тоже, кстати, работает в Верховном суде консультантом. Подрастают у меня два внука, и надеюсь, что это не предел.
Пока Александр Иванович показывал свои несколько соток, то не без гордости норовил показать все, что посадил или сделал своими руками. То пихту погладит, то любовно поднимет ветку яблони; целой самозабвенной тирады удостоился виноград, усыпанный кистями с зелеными ягодами. Видимо, Федин во всем такой — старательный, щепетильный и даже немножко одержимый тем делом, которое сейчас выполняет. Всем сердцем любит природу и хотел посвятить ей жизнь, а стал строгим вершителем человеческих судеб. Но от природы не убудет, а людям объективный и честный судья придется очень кстати.
