В тот день, когда Владимир Путин прилетел с официальным визитом в Брюссель, писающий мальчик стоял голый и с равнодушным видом писал. Хотя накануне на нем красовался черный бархатный плащ и шляпа с пером, как у Кота в сапогах. Но очередной костюм от кутюр для скульптуры знаменитого писуна отправился в музей его одежды, не дождавшись Президента России. Впрочем, Путину было не до мальчика с его прикидом и даже не до писающей девочки — его официальный визит был расписан по минутам.
Президент России прилетел в Брюссель утром. Ланч с королем, королевой и главными организаторами фестиваля “Европалия—Россия. 2005”. Встреча с премьер-министром и, наконец, в 17.30 открытие “Европалии” — беспрецедентного полугодового марафона русского искусства в Бельгии, где Россия — главная страна.
Музей изящных искусств. Улица Ровенштейн перекрыта, в выставочный зал впускают только по спискам. Президент задерживается на 35 минут. Посол США в Бельгии — мужчина крепкого телосложения — присаживается рядом со мной на небольшой столик, говоря, что устал. И этот жест дипломатического чина свидетельствует о том, что в Бельгии на подобных мероприятиях обходятся без пафоса. Например, представлять на русском языке генеральных комиссаров “Европалии” поручено молодой женщине на пятом месяце беременности. Беременная ужасно волнуется и несколько раз переспрашивает меня фамилию, которую и в России не всякий правильно произнесет, — Ястржембский (он-то и является генеральным комиссаром от России). Пока президент не появился, приглашенные VIP-персоны и специалисты от искусства томятся за ограждением перед мраморной лестницей. Здесь послы, Гергиев, прямой потомок Пушкина — тоже Александр, Вексельберг со своими яйцами. Точнее, 15 штук яиц (девять императорских плюс обычные) уже выставлены в отдельном зале по соседству.
Но вот по мраморному проходу сбоку, обгоняя друг друга, бегут фоторепортеры с телеоператорами и только что не кричат “е-ду-ут!”. Входит Президент России в компании королевской семьи: по левую руку король Альберт II, по правую — королева Паола. В свите следуют принцессы, принцы — всего восемь человек, которые и усаживаются в зеленых старомодных креслах: спиной к толпе, лицом к лестнице, ведущей наверх в выставочные залы. Толпа довольствуется видом президента сзади. Зато я, устроившись на лестнице, вижу президента как на ладони. Президент не видит меня в упор. Сверху вид изумительный: четыре дамы — три из них в скромных светлых костюмах, и лишь принцесса в жакете цвета родамин (поздние цветы шиповника). Путин по левую руку от короля. Сосредоточен, лицо несколько усталое. Сцепив руки в замок и положив локти на подлокотники кресла, он слышит, как беременная женщина правильно объявляет: “Господин Ястржембский”. И как тот произносит свою краткую, но не лишенную романтических сравнений речь (“русское искусство опустилось на Бельгию...”) на французском языке. Из своего кресла Путин может смотреть кино — на самом верху лестницы смонтирован здоровый экран, на котором мелькают кадры из “Броненосца Потемкина” Эйзенштейна.
Кровавое начало экспозиции “Русский авангард” несколько пугает. Генеральные комиссары укладываются в 15 минут, и таким беспафосным образом — без гимнов и без флагов — открывается “Европалия”. Альберт II со своим русским гостем поднимаются в зал, чтобы посмотреть, что такое есть русский авангард. Королевско-президентский экскурс носит стремительно-обзорный характер. Экскурсию ведут директор Русского музея Владимир Гусев и куратор выставки Евгения Петрова, известная в профессиональных кругах как уникальный специалист по фондам. Первая остановка Путина — возле картины Врубеля “Святой Серафим” 1904 года. Он смотрит на святого, что-то тихо говорит, но из-за широких спин секьюрити слов не разобрать. Остановка №2 — два пейзажа Куинджи 1897 года. Тут Владимир Путин погромче интересуется:
— А разве Куинджи — это авангард?
— Это предчувствие художником авангарда, — объясняют ему, и толпа переходит в следующий зал.
Вот тут более длительная пауза. Понимаю, есть ради чего: на двух картинах, развешанных одна к одной, лениво возлежат мясистые обнаженные “Венеры” Ларионова — одна еврейская, другая кацапская. Рыхлая обнаженная натура задерживает Путина и короля, зато королева почему-то громко произносит: “Малевич” и отклоняется от маршрута в сторону. Королеву никто не “пасет”, да и супруга ее тоже. С королем Бельгии запросто иду рядом и даже говорю ему: “Здравствуйте, господин король”, на что получаю с высоты его роста (примерно под 1,90) вежливый поклон.
— Боте (“красота”. — Прим. авт.), — кротко вздыхает королева, добравшись до Малевича, и, оглядываясь вокруг, вдруг произносит: — Я так растеряна.
Путин тем временем добирается до светящегося макета башни Татлина, “Кирова, принимающего парад физкультурников” художника Самохвалова и агитплакатов середины 30-х годов, когда блестящему русскому авангарду большевики окончательно перекрыли кислород. Здесь, возле плаката, поздравляющего работниц с 8 Марта, Путин выдает комментарий по женскому вопросу:
— Раньше поздравляли только работающих женщин.
Остается неясным, осуждает ли он примазавшихся к празднику неработающих дам.
После осмотра Владимир Владимирович на полчаса остается в плотном кольце среди пьющих шампанское и водку гостей. К нему пробиваются бельгийские спонсоры с желанием пожать руку, журналисты и молодой священник русского прихода в Антверпене с просьбой о выделении приходу земли. У каждого к президенту свои важные вопросы. И вдруг я слышу за спиной:
— Как ты думаешь, Путин сексуальный мужчина? — это обсуждают две пожилые элегантные дамочки.
— Владимир Владимирович, какая картина вам больше всего понравилась? — спрашиваю я.
Он смотрит хитро.
— Не скажу, — понизив голос, произносит Путин и уходит, унося с собой великую тайну своего восприятия русского авангарда. Ведь он известен как любитель реалистического искусства.
