Ему понравилось быть звездой.
Его “бронзовую” олимпийскую схватку в Афинах помнят до сих пор. Как он вырвал медаль со сломанной рукой и с разбитой головой. Лицо в крови, а в глазах — счастье. Эти фото обошли весь мир...
Теперь он, “тот самый Дима Носов”, известнее многих олимпийских чемпионов. Это и раздражает многих, кто, несмотря на все усилия, остается в тени. А Дима только плечами пожимает: “Я такой, какой есть, и не обязан нравиться всем!”
Он по-прежнему герой телепередач и газетных полос. Даже после того, как проиграл сентябрьский чемпионат мира-2005 в Каире. Это был его первый старт после Афин. От него ждали “золота”. И он должен был его взять! Но не повезло.
— Знаю, обо мне много плохого говорят... — мы с Димой ехали на чемпионат России по дзюдо в Тверь. Выступать он не мог, но хотел поболеть за друзей. И как-то сам собой сложился откровенный разговор.
— Тебе вообще все равно, что о тебе думают?
— Я знаю одно: подлостей я никогда никому не делал. Не предавал и не подставлял. Интриг не плел. Значит, не любить меня не за что. А если кого-то что-то раздражает, это их проблемы.
— А кого у тебя больше: друзей или завистников?
— И тех и других хватает. Но друзей у меня много. На праздновании дня рождения 60 человек было. Только я принципиально не хотел, чтобы говорили тосты. Слишком уж это помпезно. Накрыл фуршетный стол, чтоб никто к стульям не приклеивался. И мы здорово оторвались!
— Признайся, ты очень любишь себя?
— Да, я эгоист. Но только тогда, когда иду к конкретной цели. К соревнованиям готовлюсь, например. Для меня в таких ситуациях вообще ничего и никого, кроме этого интереса, не существует.
— Сколько ты к последнему чемпионату мира готовился?
— Четыре месяца беспрерывных тренировок, полной концентрации. Но, видимо, этого оказалось недостаточно.
— Как же ты позволил бросить себя на последней секунде — тем более в схватке за выход в финал? Специалисты считают, что это непростительная ошибка для борца столь высокого класса.
— А я не считаю, что проиграл ту схватку. Я вообще не понял, за что моему сопернику дали иппон (чистую победу. — Е.Ш.). Я еще подумал: слава богу, юкка (два очка. — Е.Ш.)! Потому что при таком раскладе я все равно выигрывал. Но ведь с судьей не поспоришь. И даже мой тренер Павел Фунтиков меня не ругал. Хотя если я что-то делаю не так, мне всегда достается. Но на этот раз я выполнил все установки, упрекнуть меня было не в чем!
— Казалось, к концу поединка ты как будто “поплыл” — то ли от боли, то ли от усталости?
— Да мне вообще показалось, время схватки закончилось. Я уже уверен был, что победил. А оказывается, какие-то доли секунды еще оставались...
Конечно, в душу счастливчику Диме никто особо не заглядывал. А снаружи быстро навели пижонский глянец, сделали гламурным персонажем и тут же обвинили в духовной пустоте. Мол, заигрался котенок в светского льва. Наполучал кучу премий “за стильность” с Сафиным и Немовым, пообщался с ВВП и Майком Тайсоном (даже имеются фотографии). В общем, сплошной пиар, а что за ним-то?
Знаете, если бы я не видела эту злополучную схватку в Каире своими глазами, пропустила бы его объяснения мимо ушей. Но я ее видела. И это было зрелище. На татами Дима — артист. Он чувствует публику каждой клеткой, он ее завораживает — постоянно атакует, накаляя интригу. Как хищник — пластичен и непредсказуем. Пока есть силы...
— А знаешь, говорят, на судей-женщин ты оказываешь магнетическое действие, они просто с ума сходят, когда ты борешься. И всячески норовят тебе помочь во время схватки...
— Что?! Да меня никто так часто не засуживает, как арбитры-женщины! Несколько раз иппон соперникам присуждали, когда они его не заслуживали.
— Некоторые считают, что ты сам талант свой зарываешь. Ведь можешь в Пекине победить! Конечно, если сейчас готовиться начнешь. А не за 4 месяца...
— Я не могу сейчас тренироваться. Это невозможно: у меня связка с задней стороны колена порвана. И оперировать ее нельзя. Слишком опасно, потому что она глубоко. И если резать, то можно много других тканей повредить, пока до нее доберешься.
— Когда ж тебя так угораздило?
— Да за неделю до чемпионата мира. Боролся с парнем одним “деревянным”. И он просто на ногу мне упал. Так не повезло!
— Как же ты на чемпионат мира с такой травмой поехал?
— Так я сам не знал, насколько все серьезно. Вернее, не хотел знать. Лучше уж ехать и бороться, не думая, что у тебя на самом деле. Так спокойнее. Потому что, если знать, на ковер выходить страшно. Я и так в Каире боролся только на обезболивающих уколах.
— Часто травмы в спорте — следствие недотренированности. Может, ты слишком много времени стал проводить на светских тусовках?
— Такой момент есть, не буду отрицать. С другой стороны, жизнь-то одна. И пока есть возможность создавать себе пиар, делать имя — грех ею не воспользоваться. В первую очередь потому, что это может помочь мне в будущем. И если мне придется закончить карьеру, не хочется потом оказаться на помойке. Как большинство спортсменов — никому не известным и не нужным.
— Глянцевые обложки и голубые экраны — все это, конечно, хорошо. Но ты не думаешь, что дзюдо уходит на задний план?
— Есть такой момент. Но он логичен. Я давно решил, что закончу бороться в 24 года. Потому что ни одного здорового сустава в организме не осталось. И страшно становится, что будет со мной в старости. Только условие себе поставил одно: уйти после того, как выиграю Олимпиаду. А я ведь ее не выиграл. Конечно, мне повезло, что взял в такой тяжелой схватке бронзовую медаль и задел за живое стольких зрителей. Но сути это не меняет. Я подвел команду, тренеров — ведь от меня ждали “золота”. И я так обижен на себя за эти Игры в Афинах.
— Однако слава на тебя свалилась такая, какая редкому олимпийскому чемпиону достается. Тебе недостаточно?
— Золотую олимпийскую медаль заменить не может ничто. Завоевать ее — все равно что стать президентом, я считаю.
— А ты хочешь стать президентом?
— Хочу. Не сейчас, конечно. Но когда-нибудь — почему бы нет?
— Как считаешь, у тебя была звездная болезнь после Афин?
— Возможно, была. А может, просто не мог уделять время всем, кто его требовал. Это физически было невозможно, но людям же не объяснишь.
— С одной стороны, ты симпатичный и открытый человек. Но с другой — амбиции бьют через край, порой тебя заносит. Не думаешь, что многих товарищей по команде и руководство Федерации дзюдо это напрягает?
— Я знаю об этом. Но я такой. И считаю, если человек яркий — это хорошо, иначе он никому не интересен. Почему-то принято думать, что спортсмен должен быть бритым, тихим, скромным, почаще молчать. Но я другой и не вижу смысла подстраиваться под какой-то, тем более такой серый стереотип. Вот, к примеру, когда я сделал себе прическу “наверх”, то прекрасно понимал: не будь я заслуженным мастером спорта, меня бы попросту сгнобили в команде. А так — половина мальчишек из нашей школы “Самбо-70” теперь ходит с такой же прической.
— Под тебя уже “косит” молодежь?
— Ну да, и это приятно. Или вот, например, яркую майку наденешь, и кто-то тут же шушукаться начинает: чего, мол, вырядился как петух. Потому что все, что слишком ярко, кажется вызывающим. А мне такой стиль нравится — он мне идет. Так почему, не пойму, я должен стесняться?!
— Какое у тебя испытание в жизни было самым жестким?
— Кризис 1998 года. До этого только пришел работать молодым тренером в “Самбо-70”. Мне платили 600 рублей — по тем временам это было 100 долларов. А потом оклад повысили до 900 рублей, и это уже стало 150 долларов. Приличная сумма, я думал, как здорово! Но после кризиса моя зарплата из 150 долларов превратилась в 30. И вот тогда мне стало по-настоящему плохо. Я тогда по ночам плакал в подушку — от этого треклятого нищенства и от беспомощности. А ведь я в то время встречался с Яной Батыршиной, очень известной гимнасткой, и мне хотелось делать ей хорошие подарки. И я не ел по нескольку дней, чтобы скопить денег и купить такой девушке что-то действительно дорогое и красивое.
— Вы долго встречались или отношения не выдержали кризиса?
— Где-то полгода. Но родители у Яны суровые, держали ее в ежовых рукавицах, хотя она и сама по себе очень воспитанная, “правильная” девушка.
— Значит, не удалось понравиться папе?
— Признаюсь, не удалось.
— Странно. Ты ведь прекрасно готовишь, если я не ошибаюсь?
— Во всяком случае, я очень это дело люблю. Особенно итальянские блюда. Всякие там пасты, лазаньи. А сейчас мне нравится жарить креветки в специальном соусе — такое объеденье... Но я не об этом сейчас.
— Тяжело становиться настоящим джигитом в 18 лет?
— Еще бы. А нищим джигитом быть крайне неприятно. И сейчас, когда я вижу, как бедствуют спортсмены, некоторые на “Оке” ездят, — так обидно становится. После Олимпиады мне обещали квартиру, но даже дома, в которой она будет, еще не построили. А когда и где он будет построен, никто не знает. В настоящее же время я теоретически должен жить в двухкомнатной квартире с родителями и невестой. А скоро у нас родится ребенок. Вот вы говорите: тренироваться. Но как в такой обстановке готовиться к Олимпиаде, скажите?! Конечно, мы с Машей снимаем квартиру в Жулебине — но это только благодаря деньгам, которые я зарабатываю помимо тренировочного процесса. И помимо службы в милиции, где я в звании старшего лейтенанта обучаю людей приемам самбо и дзюдо.
— И все-таки, пока ты снова не выиграешь медаль серьезного турнира, ярлык “светского тусовщика” тебе не отлепить. А это может помешать дальнейшей карьере, например, политической...
— Как будто я сам не хочу выиграть крупный чемпионат! Просто надо реально смотреть на вещи. Для того чтобы к таким турнирам готовиться, нужны условия. Жилищные и финансовые. И я думаю, что заслуживаю таких условий.
Дима слегка насупился. А потом улыбнулся:
— Знаешь, а я тут об интересном факте в своей карьере задумался. Я ведь никогда в жизни чемпионом России не был! Ни по взрослым, ни по юношам, ни даже по детям. А заслуженного мастера спорта выполнил... Парадокс, если задуматься!
— Просто ты везучий. Как говорится, в рубашке родился. Точнее — в кимоно...
