Ежедневно в российских изоляторах временного содержания находятся порядка 300 тысяч человек. И содержатся, мягко говоря, не в очень комфортных условиях. Теперь, согласно указу главы МВД, предполагается, что на улучшение условий содержания в ИВС будет потрачено 155 миллионов рублей — по 500 рэ на человека.
От тюрьмы да сумы, как известно, у нас зарекаться не принято... И если финальная точка человеческого падения с уголовно-процессуальной точки зрения — тюрьма — не отягощена атрибутами цивилизованной жизни по определению, то почему и ближние к ней подступы усеяны отнюдь не розами, а шипами от них? Те же изоляторы временного содержания, куда попадают люди, пока еще лишь обвиняемые и подозреваемые, мало чем отличаются от тюремных стен. Эти заведения в нашей стране по-прежнему востребованы, но особым комфортом, мягко говоря, не отличаются.
В четверг первый замминистра МВД Александр Чекалин и уполномоченный по правам человека в РФ Владимир Лукин отправились инспектировать подмосковные ИВС — те, что поближе. Впрочем, это еще не означает их околостоличную “приблатненность”. Например, дмитровский изолятор пользуется весьма дурной славой — еще в начале года ходил разговор, что там, мол, обнаружили шесть ВИЧ-инфицированных заключенных. Сифилис, туберкулез и педикулез (вши) и вовсе имеют там постоянную прописку. Дмитровский ИВС брали внезапно, без предупреждения — инспекторы хотели увидеть подлинную картину. Увидели. Что конкретно лицезрели высокие чины, осталось за кадром — журналистов на это мероприятие не взяли.
Зато прессе показали ИВС Чеховского ОВД, сотрудники которого подготовились к визиту заранее. Полковник Александр Осипенков встречал высоких гостей прямо у входа. Вход Чекалину понравился, он отметил, что не везде есть бронированная дверь и система внутренней связи.
В камерах чистота и блеск: аккуратно заправленные кровати, начищенные унитазы (параши?) и даже цветной телевизор. Правда, телевизор обнаружился только в одной двухместной VIP-камере.
— Ходорковский сидел в таких же условиях? — интересуюсь у сержанта-охранника.
— Не хуже. Ему еще газеты приносили. У нас это тоже практикуется, только мало кто просит. Тут сидеть хорошо... Даже батюшка по субботам приходит исповедовать грешников.
Вообще заключенный ИВС имеет достаточное количество прав: медпомощь, один час в день прогулки, трехразовое горячее питание, он вправе написать письмо прокурору, минуя милицейскую цензуру, и прочие блага.
Единственное, что не устроило правозащитника Лукина, — то, что в одной из камер было шестеро заключенных. А ведь по европейским стандартам на одного человека положено четыре метра площади. На момент проверки в изоляторе находилось 16 человек: десять под судом, шесть — под следствием.
— Ну, как вы оцениваете здешние условия? — поинтересовался Чекалин у одного заключенного с фингалом под глазом.
— Нормально… — растерянно буркнул тот в ответ.
Дальше делегация высоких гостей отправилась в отдел кадров. Суетливая кадровичка-блондинка скоро отрапортовала о своих обязанностях и достижениях. После того как все вышли, женщина не сдержала эмоций: “Целый день здесь проторчала! А они на две минуты зашли. Я вообще здесь три часа в месяц работаю! У меня ребенок дома маленький”. Заметив, что ее тирада услышана, кадровичка слегка сконфузилась и улыбнулась.
К слову сказать, ИВС представляется для преступников идеальным местом для совершения “рывка” — побега. Такие случаи не редкость: техническое оснащение безопасности изоляторов оставляет желать лучшего. Поэтому часть из выделенных средств ИВС пойдет и на совершенствование безопасности. Первому заму МВД чеховские милиционеры продемонстрировали смоделированную внештатную ситуацию, при которой заключенный попытался совершить побег. Со стрельбой, взятием заложника и героическим финалом, когда “беглеца” сковали наручниками. Владимиру Лукину доблестное пресечение “рывка” понравилось. Впрочем, в реальности преступники бегут куда более прозаично...
— Интересно, вот бы сопоставить статистику — сколько таких блестящих операций проходит на деле… — заинтересовался уполномоченный по правам человека.
Удовлетворение у Владимира Лукина вызвало и то обстоятельство, что в камерах “дурно не пахнет”. А вот зарешеченные окна ему явно не пришлись по душе.
— Какие-то дырочки, а заключенный должен видеть чистое небо. Это его полное право, — резюмировал Лукин.
