Опустевшая после Февральской революции Таганская тюрьма заполнялась с невиданной силой комиссарами. Арестованные поступали без суда, по решению чрезвычайных комиссий. Принимали не по одному, как прежде при “проклятом царизме”, — десятками и сотнями. 26 меньшевиков попали по делу разогнанного “Рабочего Союза”. Из тюрьмы они отправили “Открытое письмо”, протестуя против произвола бывших товарищей по борьбе с самодержавием. Их упоминает Александр Солженицын в книге “Двести лет вместе”.
Сотни офицеров, членов “Союза защиты родины и свободы”, оказались в московских тюрьмах, включая Таганку. Они задумали свергнуть правительство Ленина и установить военную диктатуру. Весной 1918 года заговор офицеров чекистам удалось раскрыть. Легендарному террористу Борису Савинкову удалось скрыться из Москвы. Но многие члены союза попали к следователям Лубянки. Приговор выносился беспощадный — расстрел.
Из “Таганки” ушли на казнь полковник Ян Бредис и штаб-ротмистр Александр Виленкин. Одни латыши штыками оградили Кремль, где поселились вожди. Другие, как Бредис, — пытались свергнуть “рабоче-крестьянское правительство”. Одни евреи во главе с Троцким раздували пожар мировой революции, другие, как Виленкин, остались верны Белой России. Мальчишкой пошел на фронт Александр, служил в гусарском полку, отличился в боях, стал полным георгиевским кавалером. Не покинул дом, куда нагрянули комиссары, уничтожал документы и тем самым спас многих. Но не себя. На стене камеры, где сидел, осталась его надпись: “От пуль не спрятался в кустах”. Виленкина пытались спасти оставшиеся на свободе офицеры — за ним и поручиком Лопухиным прибыла машина с конвоем и предписанием доставить заключенных в ВЧК, но в последний момент охрана заметила подделку в документах, и дерзкая операция сорвалась.
Летом 1919 года в Таганскую тюрьму заключили бывшего генерал-губернатора Москвы и товарища министра МВД, командира корпуса жандармов генерал–лейтенанта Владимира Федоровича Джунковского. Ему шел 54-й год. Наместник императора в Москве, живший во дворце на Тверской, стал узником одиночной камеры №160. Он был монархист-идеалист. По долгу службы, узнав, что в числе агентов охранки значится трижды судимый за кражи депутат Государственной думы Малиновский, он не только приказал подчиненным отказаться от его услуг, но и потребовал от председателя Государственной думы избавиться от такого законодателя. Между тем Малиновский являлся не только агентом охранки, но и членом ЦК партии Ленина, который души в нем не чаял. Благодаря Малиновскому в Петербурге знали буквально все, что творится за границей в штабе большевиков.
После покушения на Ленина заключенного вызвал Дзержинский и допросил, как осуществлялась охрана Николая II. После чего Джунковский составил на эту тему подробную записку. Он постоянно консультировал чекистов, в частности, помог НКВД составить положение о паспортах. Помытарив по тюрьмам бывшего генерал-губернатора Москвы и почетного гражданина семи московских уездных городов, его выпустили на свободу. Джунковский жил у сестры в Москве как гражданин РСФСР, работал церковным сторожем, давал уроки французского языка, писал мемуары. Так продолжалось до 19З7 года, когда советская власть решила не “миндальничать” и “пустить в расход” бывших генералов и сановников.
Поначалу в Таганской тюрьме сохранялись прежние порядки. Заключенным разрешалось в камерах читать, писать. Они издавали журнал “Тюрьма”, играли в самодеятельном театре, оркестре. Журнал писал, что “труд заключенных приобретает все большее значение”. На сцене “Театра заключенных Московской Таганской тюрьмы”, как свидетельствуют программы концертов, устраиваемых дирижером Большого театра Плотниковым, выступал “Великорусский оркестр заключенных Московской Таганской тюрьмы имени В.В.Андреева”.
После революции функционировали ремесленные мастерские. В начале 1921 года о работе заключенных писала газета ЦК партии “Правда”. “При карательном отделе Наркомата юстиции организованы ударные бригады из заключенных Таганской тюрьмы по ремонту канализации, водопровода, электрического освещения и другим работам. Эти работы пока производятся в местах заключения и Яузской больнице под руководством инженера Короленко. На очереди вопрос громадного значения, чтобы эти мастерские были расширены по разным отраслям производства, и дошли до фабрично-заводского образца, и чтобы ни один заключенный не вышел из тюрьмы, не изучив какой-нибудь отрасли производства”. Все эти благие начинания кончились, как известно, лагерями, покрывшими всю страну, включая столицу СССР.
Храм Взыскания Погибших в Таганской тюрьме закрыли спустя пять лет после революции, когда советская власть укрепилась и стала рьяно бороться с религией. Церковь, как все в Москве, ограбили и превратили в клуб. Верующим для молитв предоставляли зал с портретами Ленина и Троцкого, эти образы не разрешали завешивать или снимать во время служб.
Ночью зимой 1923 года пешком через всю Москву перегнали из Бутырской тюрьмы партию заключенных, в колонне которой шел архиепископ Туркестанский Лука, известный в миру великий хирург Войно-Ясенецкий. Продиктованные им позднее мемуары дают представление, как выглядела карательная система СССР в конце жизни Ленина. “Я шел в первом ряду, а недалеко от меня шел матерый вор-старик, который был повелителем шпаны… В Таганской тюрьме меня поместили не со шпаной, а с политическими заключенными. Все арестанты, в том числе я, получили небольшие тулупчики от жены писателя Максима Горького. (Она возглавляла Красный Крест. — “МК”) Проходя в клозет по длинному коридору, я увидел через решетчатую дверь пустой одиночной камеры, пол которой по щиколотку был залит водой, сидящего у колонны и дрожащего шпаненка и отдал ему ненужный мне полушубок. Это произвело огромное впечатление на старика, предводителя шпаны. И каждый раз, когда я проходил мимо угловой камеры, он очень любезно приветствовал меня и именовал “батюшка”. Позже в других тюрьмах я не раз убеждался в том, как глубоко ценят воры и бандиты простое человеческое отношение к ним”.
На допросах после революции следователи часто спрашивали у заключенных, как они относятся к советской власти. Услышав от епископа неожиданный ответ, что он демократ, следователь далее спросил: “Так кто же вы — друг или враг наш?”
— И друг ваш, и враг ваш. Если бы я не был христианином, то, вероятно, стал бы коммунистом. Но вы воздвигли гонения на христиан. И потому, конечно, я ваш враг.
В камере епископу-врачу разрешили писать монографию “Очерки гнойной хирургии”. (За нее спустя годы ему присудят Сталинскую премию.) В “Таганке” священник заболел и неделю пролежал с температурой 40 градусов. Лука пытался издать свой научный труд и обратился к наркому просвещения Луначарскому с просьбой, чтобы на титульном листе монографии значилось не только имя, но и его духовное звание. Разрешения у самого либерального наркома советского правительства не получил. Не вышел тогда на свободу. Из Таганской тюрьмы с партией заключенных проделал скорбный путь в далекий Енисейск, край, откуда не смог убежать Сталин. Пройдя муки ада, выжил...
За Лукой в Таганскую тюрьму проследовали тысячи священнослужителей и мирян. Главный врач Таганской тюрьмы Максим Жиленко потерял жену при родах. Будучи одиноким, зарплату отдавал заключенным, ел из тюремного котла. За порогом тюрьмы прославился как епископ Серпуховский и был расстрелян. Спустя месяц после допросов из Таганской тюрьмы “скорая помощь” повезла на казнь тяжелобольного 82-летнего митрополита Серафима. В 1937—1938 годах земли подмосковного села Бутово палачи НКВД превратили в полигон массовых казней “врагов народа” и священнослужителей. Там убили архиепископа Димитрия, архимандрита Амвросия, игумена Пахомия, диакона Иоанна Хренова, инокиню Татьяну Бесфамильную и многих христиан. Собор новомучеников Бутовских составляют 230 святых, канонизированных Русской православной церковью.
(Продолжение следует).
