Следователи Волгоградской прокуратуры предъявили обвинение банде подростков, учинившей цыганский погром на берегу реки Ахтуба (см. “МК” от 20 и 21 апреля). Вечером 13 апреля на окраине города Волжского девять человек, пятеро из которых — школьники, напали на семью кочевников. Убиты мужчина и женщина, девочка и старуха попали в больницу. Нападавшие обвиняются в убийстве по мотиву национальной, расовой ненависти. О подробностях жестокой расправы, действиях каждого погромщика и о том, как школьные учителя защищают скинхедов, — расследование обозревателя “МК”.
Рождение банды
Они собрались вечером, как всегда, во дворе Современной гуманитарной академии. Выпили пива, водки. Все из приличных семей, поэтому пили ровно столько, чтоб родители не учуяли. Следователи просят не разглашать их фамилии. Придумаем им подходящие прозвища.
Итак, Главный Скинхед. 18 лет, работает маляром, позже при обыске у него дома найдут ботинки военного образца и любительское видео нацистских собраний, тренировок, уличных драк и избиений, записанное неизвестно когда, неизвестно кем, то ли в Волгограде, то ли в Ростове, и скачанное нашим героем из Интернета. На первом допросе назвался идейным скинхедом. В камере поумнел. Теперь говорит, что он скинхед бывший.
Товарищ Скинхеда — 18 лет, в компании новичок. Кроме Главного Скинхеда, который его и привел, Товарища никто не знает.
Малыш — 14 лет, ученик 8-го “Г” школы №28 города Волжского, самый маленький и самый деятельный участник событий.
Робкий — 17 лет. Тот, который не бил.
Хулиганы — 16 и 17 лет, послушная толпа из пяти человек, без каких-либо индивидуальных качеств.
Командовал Главный Скинхед. Он предложил идти на кладбище бить сатанистов. 13 апреля — день полнолуния, сатанисты обязательно будут. Теперь-то все они говорят, что ничем подобным раньше не занимались. Может, и не врут. Может, Главному Скинхеду надоело смотреть по видео на чужие драки, захотелось настоящего дела. В сумерках, около 10 вечера, компания двинулась.
На Старом кладбище действительно тусуется непонятная молодежь. Выпивают на могилах, играют на гитаре, фотографируются. Возможно, исполняют бесовские ритуалы: недавно там видели мертвую собаку, приколотую к земле прутом арматуры. В тот вечер молодые люди на кладбище тоже были. Длинноволосые, в жестком пирсинге, четыре парня и три девушки 17—18 лет. Выпивали. Толпу подростков заметили издали. Четверо схоронились в дальнем углу погоста, трое — парень и две девушки — побежали к реке. Этих троих и заметил Главный Скинхед. Началась погоня. Когда скинхеды выбежали к реке, сатанистов нигде не было. Они прятались в камышах под обрывом. А над обрывом догорал костер, стояло два цыганских шатра. В одном спал Григорий Марьенков, пятидесятилетний цыган с клочковатой седой бородой, его восьмидесятилетняя мать Полина, жена Марина и русская женщина Галя Пономарева, бомжиха и бедолага, прибившаяся к кочевникам. Во втором лежали два цыганенка, Колька и Сергей, их тринадцатилетняя сестра Роза. На улице у шатра спала пятнадцатилетняя русская девочка Таня из поселка Средняя Ахтуба, собиравшая с цыганами металлолом по свалкам, зарабатывая себе на летние шмотки.
Раздосадованный неудачной погоней, Главный Скинхед принял новое решение.
— Сатанистов мы не поймали, давайте побьем цыган, — сказал он.
Цыган так цыган, зря, что ль, бежали. И понеслась…
Урок убийства
Никакого оружия — палок, цепей, обрезков металлических труб — у нападавших не было, поэтому они вырвали из земли колья, на которых держались шатры, и стали избивать людей этими кольями. Цыганка Марина, ее сын и племянник, а также русская девочка сбежали сразу. Из-под брезента выпутался Григорий Марьенков, бросился в драку. Его сбили с ног, пинали. Цыган поднялся во второй раз, выхватил у кого-то палку, махал ей вокруг себя. Его опять свалили и уже не дали подняться.
Услышав крики детей и женщин, один из нападавших — Робкий впал в ступор. В самом начале, больше для вида, попинал немного цыгана и отошел в сторону. На допросах его подельники подтверждают, что так оно и было. На своей хулиганской летучке, обсуждая итоги погрома, они даже высказывали Робкому претензии: “Никудышный ты человек, Робкий. Драться совсем не умеешь. Брал бы пример с Малыша”.
Малыш старался за четверых. Избивая цыган, погромщики разделились. Одни пинали отца, другие палками по голове лупили девочку, третьи колотили женщину, четвертые — старуху. А Малыш бегал от группы к группе — то цыгана пнет, то девчонку палкой ударит, то бомжихе врежет, то на старухе попрыгает. Все ему было интересно, все хотелось попробовать.
Когда цыган перестал сопротивляться, а женщина, девочка и старуха затихли, избиение закончилось. Подростки побросали палки и пошли прочь. Отойдя метров на тридцать, услышали кашель. Кашлял поднявшийся на ноги цыган.
— Надо вернуться и всех добить, — сказал Главный Скинхед.
Вернулись. Снова сбили цыгана с ног. Товарищ Скинхеда двумя руками поднял большой тяжелый камень, подошел к лежачему человеку, крикнул: “Смотрите!”. Убедившись, что все повернулись к нему, он бросил камень на голову цыгана. Раздался треск расколовшегося черепа. Наклонился, поднял камень и бросил его еще раз. Видимо, чтобы закрепить урок. Оставалось добить еще троих — девочку, женщину и старуху.
— Менты едут! — вдруг заорал Малыш.
Банда бросилась врассыпную. Трое побежали вдоль берега, остальные обратно к кладбищу. Никаких ментов в тот момент и близко не было. Просто у Малыша, услышавшего треск черепа, сдали нервы. Поэтому девочка, женщина и старуха остались в живых.
Теперь на допросах Товарищ Скинхеда рассказывает так: “Я взял камень, привлек к себе внимание остальных, бросил камень на голову мужчине, но промахнулся. Камень упал мне на кроссовок. От разрывающегося кроссовка раздался сильный треск, и все подумали…” Следователи смеются, но записывают.
Милицию вызвала сбежавшая цыганка. Банда успела скрыться. Прочесали округу, выловили прятавшихся в камышах сатанистов — парня и двух девушек. Сначала подумали на них, но, допросив, отпустили. Ближе всего к месту преступления 19-й микрорайон. С него и начали. Допрашивали малолеток, стоящих на милицейском учете. К вечеру следующего дня преступление было раскрыто.
Скинхеды в штатском
Всех выдал Малыш. В октябре прошлого года он сильно избил двоих однокашников. От суда его спас возраст, тогда Малышу было 13. Но на учет поставили. Проверяя эту публику одного за другим, сыщики добрались до Малыша и спросили: “Это ты вчера сатанистов на кладбище гонял?”. Неискушенный в милицейских приемах, ребенок мгновенно рассказал все. После допроса Малыш попросился к маме, заявив, что ему еще не исполнилось четырнадцати. Номер не прошел.
Полезная вещь — база данных. Щелкнул опер клавишей и “срубил палку” — раскрыто двойное убийство. В трехсоттысячном Волжском на учете в комиссиях по делам несовершеннолетних стоят 770 подростков. Это все условно осужденные или еще не подлежащие уголовной ответственности, но уже попавшиеся на кражах или насилии, как Малыш. Отдельный учет для особо агрессивных неформалов. Футбольные фанаты — 11 человек. Панки — 9. Анархисты — 13. И еще национал-большевики — три девочки и мальчик. После избиения цыган эти списки пополнились семью сатанистами и шестью несовершеннолетними скинхедами.
Это преступление раскрыли по горячим следам благодаря учету, но не подерись Малыш прошлой осенью, убийц искали бы гораздо дольше. Следы бы простыли, и кто его знает, раскрыли бы вообще это преступление или нет. Потому что никто из остальных членов банды никогда ни на каком учете не состоял. Не попадал в милицию, не страдал наркоманией или алкоголизмом, не сбегал из дома. И семьи у всех вполне благополучные.
И хотя именно это убийство было раскрыто благодаря учету, не стоит переоценивать этот милицейский учет, а следует признать: мы мало что знаем о наших подростках, а на примере этого дела складывается впечатление, что и знать не хотим. Потенциально опасные дети совершенно формально разделены на группы. Их имена, клички, места сборищ, адреса и телефоны вписаны в таблицы. Однако дети живут куда более сложной жизнью, и если, например, ребенок, проходящий по учету как панк-пацифист, зарежет футбольного фаната, то кого мы будем искать. Объясню ситуацию на нашем примере.
Подростков, устроивших в Волжском цыганский погром, с первого дня и до сих пор называют скинхедами. Образ скинхеда в массовом сознании вполне сложившийся. А теперь обратимся к показаниям потерпевших. Вот как они описывают троих из нападавших. Один был в спортивной куртке с капюшоном, другой с длинными волосами, собранными в косичку, третий в белом спортивном костюме и белых кроссовках. Из этих описаний следует, что на цыган напали поклонник хип-хопа, пацифист-хиппи и какой-то пижон, скорее всего кавказской национальности. Да, при погроме убит цыган, но ведь вторая убитая — русская. Главный Скинхед вообще утверждает, что ему было все равно кого бить, просто очень хотелось подраться (см. “МК” за 21 апреля). А уж рядовых членов его банды обуревали скорее стадные, а не национальные чувства. Выходит, никакие они не скинхеды, а хулиганы?
Но утверждать, что нападавшие не были скинхедами, тоже нельзя. Да, они не были одеты в подходящую униформу, но попробуй-ка походи в какой-либо униформе по небольшому провинциальному городу. Да, они убили русскую, но второй убитый — цыган. И шли они на кладбище бить сатанистов. Выходит, они все-таки скинхеды?
Мутанты
Главный Скинхед по совместительству еще и активный футбольный фанат “Ротора”. Может быть, в этом и кроется объяснение. Самое яркое его впечатление от футбола — массовая драка фанатов “Ротора” с фанатами “Ростова” у волгоградского Дворца спорта в 2004 году. Создается впечатление, что футбол он любит меньше, чем уличные драки. Также Главный Скинхед сказал мне, что абсолютно равнодушен к цыганам. И людей на берегу Ахтубы он избивал не из каких-то сильных национальных чувств. Ему просто нравится бить. Взрослые играют в детскую игру, занося в свои таблицы названия всяческих неформальных объединений. Склонившись над своими бумажками, они не видят главной опасности. Бороться с идейными неформалами сравнительно просто, будь то футбольные фанаты или те же скинхеды. Они заметны издалека, и мы знаем, против кого направлена их агрессия. Главная опасность в таких, как наш Главный Скинхед, или его Товарищ, или тот же Малыш. Они мутируют в кого угодно. Если скинхед ищет жертву другой расы, то наши убийцы безразличны к жертвам. Убивают не за идею, а чтобы услышать, как оно хрустнет. И чтобы еще раз услышать этот хруст, такой мутант примет на время побоища любую идею — хоть расовую, хоть анархистскую. Ловить такую публику так же сложно, как чеченских боевиков в горных селах. Днем он мирный житель, а ночью скинхед.
18 апреля, спустя 5 дней после погрома, администрация города Волжского, реагируя на ЧП издала документ под названием “План работы по формированию установок толерантного сознания и профилактики экстремистской деятельности на территории города-округа Волжского”. На выбор несколько пунктов: “Возрождение антифашистской пропаганды среди учащихся… Организация “круглых столов” с обсуждением вопросов о недопущении экстремистской деятельности на территории города-округа… Подготовка и проведение спартакиады с участием национальных диаспор города-округа под девизом “Мы дружбой народов сильны”…
И все это на полном серьезе. И все это ложь. Взрослые играют в войну с фашистами, а дети убивают людей.
Расовая ненависть с натяжкой
Теперь постараемся понять, почему областная прокуратура, уже разобравшись в подоплеке цыганского погрома, все-таки предъявила подросткам обвинение в убийстве по мотиву расовой ненависти. Сами следователи об этом не говорят, ссылаясь на то, что следствие только началось и обвинение предварительное. Можно предположить, что прокурорские действуют из соображений справедливости. Обвинение в расовой ненависти они предъявили для того, чтобы, насколько возможно, придать делу исключительный статус. Прокуратура уже добилась федерального статуса для этого преступления. О расовом убийстве пишут все газеты, в Волжский приезжала комиссия из Генеральной прокуратуры. Но одновременно следователи поставили себя в очень сложное положение. Хороший адвокат опровергнет расовый мотив и потому, что среди жертв — русская, и потому, что погром начался спонтанно, в темноте и нападавшие не могли идентифицировать своих жертв как цыган, а приняли, например, за бомжей. И если адвокату это удастся, то прокуратура в суде будет выглядеть проигравшей, а общественное мнение, как в питерском деле по убийству таджикской девочки, возмутится тем, что расистов-скинхедов сажают за банальное хулиганство, поощряя таким образом ксенофобские настроения. Все это плохо еще и потому, что громкое это дело касается детей и процесс будет проходить на глазах у сверстников подсудимых. И всю эту взрослую ложь они, конечно, увидят. А значит, никакого воспитательного эффекта суд не даст.
В статье “Умышленное убийство” указано еще одно отягчающее обстоятельство, которое подошло бы для обвинения куда больше. Это убийство, совершенное с особой жестокостью. Вот как описывается это преступление в комментарии к Уголовному кодексу: “когда перед лишением жизни или в процессе совершения убийства применялись пытки, истязания или глумление над жертвой… когда убийство совершено способом, который заведомо для виновного связан с причинением потерпевшему особых страданий, нанесения большого количества ранений… закапывания заживо… замедленного утопления или удушения и тому подобного… когда убийство совершено в присутствии близких потерпевшему лиц, если виновный сознавал, что своими действиями причиняет присутствующим особые душевные страдания…” А теперь вспомните, как Товарищ Скинхеда медленно и подчеркнуто демонстративно убивал цыгана на глазах у его избитой дочери.
Обвинение в особой жестокости соизмеримо с обвинением в расовой ненависти. Но следователи не обвиняют в очевидной жестокости, предпочитая ей неочевидную ненависть. Кажется, я знаю, почему. Процесс по расовой ненависти будет неизбежно политизирован, и ко времени процесса тема ксенофобии останется актуальной, и обвинение пройдет через суд. А вот что касается “особой жестокости”, то ее, как показывает практика, не так просто доказать. Надо, например, убедить судей, что обвиняемый имел умысел доставить потерпевшему особые страдания. Притом что сам обвиняемый и его адвокаты будут утверждать, что он хотел причинить жертве страдания вполне заурядные и ничего особенного в страданиях человека, который ждет, когда ему расколют череп камнем, нет.
Территория школы
Вся банда, за исключением Главного Убийцы, из одной — 28-й — школы города Волжского. Пятеро — нынешние ученики. Двое — Главный Скинхед и еще один, семнадцатилетний Хулиган, — учились в ней раньше.
Я приехал в школу в неудачное время. На крыльце мне преградила путь завхоз, объяснив, что все учителя и ученики сидят на едином государственном экзамене и разговаривать со мной никто не будет. На углу стояли трое подростков лет 16. Я направился к ним. Поговорить с детьми мне не дали. Едва я с ними познакомился, появились учителя. Первой подоспела некая Елена Юрьевна.
— Следствие еще не закончилось, — сказала Елена Юрьевна. — Никаких комментариев. Пойдемте, ребята, пойдемте-пойдемте. “Московский комсомолец” сейчас та же желтая пресса. Почему вы вообще к нам в школу пришли?
— Потому что убийцы учились здесь, — ответил я.
— Ну и что, а жили они в микрорайоне. Пойдите туда и поспрашивайте. Так, дети, встали и ушли.
Дети проигнорировали Елену Юрьевну, и она убежала за подмогой. Вернулась мгновенно с Татьяной Викторовной Яковлевой, заместителем директора школы по учебно-воспитательной работе.
— Пожалуйста, вещи свои заберите и территорию школы покиньте, — с ходу попросила Татьяна Викторовна. — Вы что хотите узнать?
— Я хочу, чтоб вы мне объяснили, почему пятеро учеников вашей школы и двое ее выпускников сидят в тюрьме за убийство? Хочу узнать, обсуждали ли вы этот случай с детьми? Мне интересно, какие вы нашли слова? Навестили ли в больнице вместе со своими воспитанниками избитую вашими учениками девочку? И что вы ей принесли из гостинцев? Сколько вы провели на эту тему классных часов? И как вы лично относитесь к гражданам цыганской национальности?
— А откуда у вас сведения, что пятеро наших учеников сидят, — обиделась Татьяна Викторовна. — Вчера прокурор города давал интервью, он не назвал ни количества, ни фамилий, ни школы. Мы сами ничего не знаем. А удостоверение у вас не поддельное? Может, вы диверсию замышляете? Я сегодня дежурная, и я тут стою на страже. И говорить с вами я не имею права, это не мои функции.
— А с детьми я могу поговорить?
— Вон отойдите за территорию и говорите… Хотя постойте — вот о чем вы с ними собираетесь говорить? Так, дети, идите к классному руководителю.
Тут подоспела завхоз школы, женщина простая и веселая.
— Да что вы с ним разговариваете, Татьяна Викторовна, — сказала завхоз. — Вызывайте наряд милиции, пусть разбираются. А вы какое имеете право с детьми беседовать? Покиньте территорию…
Короче, выгнали меня из школы. Зато мне удалось раздобыть копии двух выразительных документов. Двух характеристик на одного из членов банды — Малыша. Вот фрагмент первой, написанной 17 октября 2005 года для милиции, когда Малыша за нанесение побоев двоим школьникам поставили на учет в комиссии по делам несовершеннолетних: “Как безответственный ученик, Малыш в жизни класса не принимает активного участия. Очень часто обижает одноклассников”.
А вот отрывок из характеристики от 14 апреля 2006 года, написанной в день, когда Малыша задержали за убийство: “Никита систематически посещает школу, не прогуливает без уважительной причины. Попусков не имеет. На уроках ведет себя хорошо. Со стороны учителей нареканий и жалоб нет. Детей в классе не обижает, пользуется уважением”.
От помощника прокурора города Юлии Назаровой, проводившей после убийства проверку 28-й школы, я узнал, что и остальных участников банды учителя охарактеризовали очень положительно. “Активисты” и все такое.
“Учитель сказал, стучать нехорошо”
— Поддержка педагогов — страшное дело, — пожаловался мне следователь по особо важным делам областной прокуратуры Вадим Карандашов.
— Было у меня одно дело, — вспоминает Карандашов, — скины афганцев избили на Тракторозаводском рынке. Попали пять человек из одной группы ПТУ. А ПТУ — лучшее в области. Проходил по этому делу один пацаненок, Муйдинов Вадик. С самого начала рассказал нам всю правду. Гулял под подпиской о невыезде, приходит в училище, его вызывает замдиректора по воспитательной работе: “Ты что это наших ребят заложил? Это не по-человечески. Они твои товарищи. Откажись от показаний, скажи, что следователи на тебя давили”. И завуч на суде горой за них стояла: хорошие мальчики, и все тут. Эти скины на суде нам в лицо хохотали, воспряли от поддержки. Стояли на суде как герои.
— Может, эти учителя сами тайные скинхеды?
— Все гораздо проще — боятся показать себя профнепригодными. Кто им будет должности давать, зарплату платить, если из школы преступники выходят? Да и родители, наверное, просят, договариваются как-то.
Учительская поддержка — великая вещь. Если ты надругался над умалишенной девочкой или избил железным прутом афганца на рынке, а учитель кричит, что ты хороший мальчик, то, значит, ничего плохого ты не совершил. Это, конечно, подсудно по уголовному закону, но по-человечески совсем не стыдно. Выходит, и судят тебя не за то, что ты сделал, а за то, что попался. Но, если уж попался, товарищей не закладывай. Это не по-человечески. Так говорит учитель.
Суд в свое время, конечно, вынесет определение в отношении 28-й школы. Может быть, даже кого-то из учителей накажут. Но не за лживую характеристику Малыша, и не за то, что не навестили в больнице вместе с учениками избитую цыганскую девочку, и не за то, что делали перед учениками вид, будто ничего не произошло.
Городская прокуратура уже проверила 28-ю школу и выявила страшные нарушения. Оказывается, школьный совет по профилактике работал формально, протоколов каких-то нет. Вот за это и накажут.
P.S. 20 апреля следователь Карандашов допрашивал малолетку, насмерть забившего железным прутом свою учительницу русского языка и литературы и сжегшего ее труп вместе с домом. Допрос затянулся, и следователь извинился перед конвоирами убийцы, вынужденными допоздна торчать в управлении.
— Да не беспокойтесь вы, Вадим Федорович, — сказали конвоиры. — Все равно сегодня служба по усиленному варианту. Уж лучше мы у вас посидим, чем улицы патрулировать.
— А по какому поводу усиление? — спросил Карандашов.
— Так у Гитлера день рождения, — ответили конвоиры.
— Побьем сегодня чурочек, — встрял малолетка, потирая ладони скованных рук.
