“Плохо же президент знает русских женщин! Познакомить бы его с нашей мамой…” — наверное, хором высказались бы Соломон, Одиссей и Аурика, если бы услышали, как Владимир Путин сокрушался перед Федеральным собранием по поводу демографической ситуации в стране и предлагал денежно стимулировать рождаемость. Ну и если бы… они умели говорить.
А их мама девять лет безнадежно любила женатого. И наконец захотела родить от него малыша. Как говорится, для себя. Тогда ростовчанка, 30-летняя Марина Кулягина и представить не могла, что Соломон, Одиссей и Аурика (которым сейчас год от роду) за один день приумножат ее материнское счастье троекратно.
Семья Кулягиных встречала репортера “МК” в полном составе. Пока мамочка открывала дверь, сорванцы устроили в коридоре соревнование по чествованию гостя и дружно завалились на ковер.
— Ну что, телепузики? — Марина по очереди умело поставила на ноги всех троих. — Никогда не могут спокойно пообедать…
На кухне устраивает малышей в широком кресле. Одна тарелка каши на всех. Кормящая слева направо, словно птенцам, кладет малышам в “клювики” по чайной ложке. Сама левой рукой успевает подтирать салфеткой с подбородков то, что попадает мимо.
— Видите, все не так сложно. Где один — там и три, — рассуждает Марина. Хотя по ней и не скажешь, что столько нарожала. Хорошую фигуру ей удалось сохранить.
— Конечно, когда они еще не были такими подвижными, я брала “кулечки” по очереди и кормила молоком. Остальные спокойно ждали, когда придет их черед. А потом вдруг сговорились и хором отказались от груди уже через четыре месяца после рождения! Теперь этих троих можно кормить только вместе, иначе прочие “голодающие” начинают ревновать и отнимать ложку.
Закончив трапезничать, карапузы тут же находят себе занятия. Кудрявая Аурика в красном платьице подбирается к столу и утаскивает с тарелки кусочек огурца. Одиссей надумывает сходить в туалет прямо посреди кухни. А светловолосый Соломон уже спешит на помощь маме…
— Ох… — вздыхает мама, снимает с того, кто сделал лужу, синие трусики и передает их братику. Соломон уверенным шагом направляется к открытому “иллюминатору” стиральной машины и кладет “грязное белье” внутрь. — Соломон, как и его великий тезка, у нас самый умный и серьезный. Хотя я его так назвала, потому что он родился самым здоровым по весу — 2400. И представляете, я ему один раз только сказала: “Соломонка, убери трусики в машинку”. И он все тут же выполнил. С тех пор сам помогает мне ухаживать за братиком и сестренкой.
Марина спешит в ванную подмывать третьего карапуза и ставит передо мной задачу: “Следи, чтобы Аурика не откусила слишком много от огурца!”. А как, думаю, за этим уследишь?
— Хотелось назвать малышей как-то необычно, — кричит Марина из ванной. — Не зря говорят, что имя — это судьба. Одиссей у нас прирожденный путешественник. Странствует по самым затаенным углам нашей квартиры: то под кроватью его найдешь, а то в шкафу… Девочку, самую маленькую (всего 2 кг была при рождении), я хотела назвать Венерой — чтобы росла красавицей. Но папа настоял на имени Аурика — что означает “золотая”…
И мама решила, что богатство ее дочери в будущем тоже не повредит. Прислушалась к мнению отца, хотя в его графе свидетельства о рождении и стоит прочерк.
— Познакомились мы… Да как люди встречаются? — рассуждает Марина в заваленной игрушками комнате. — Жили в одном районе, знали друг друга внешне, поглядывали издалека. А потом как-то раз Рубен подвез меня на машине. И расстаться мы после этого уже не смогли…
Как это обычно бывает, парень сразу не сообщил, что женат и при чаде. И обручальное кольцо прятал в кармане. А вот когда понял, что девчонка в него втюрилась по самое не балуйся, все выложил как на духу.
— Сказал, что у него ранний студенческий брак — “по залету”. И долг на всю жизнь перед ребенком, — вздыхает Марина. — Но что меня он любит по-настоящему. И как хотел, чтобы все с самого начала сложилось по-другому… Ведь теперь без меня он не может.
Марина тогда только закончила институт и устроилась на работу бухгалтером. Она жила от пятницы до понедельника — Рубен приходил по будням. И ненавидела выходные, которые тот проводил в семье. Жене, живущей в том же районе, вскоре доложили, где пропадает муж. Она звонила, ругалась, угрожала… И тогда Рубен переезжал к Марине. Но всегда неизменно возвращался, когда дома буря утихала.
— Он несколько раз расставался с женой. И со мной, — продолжает мать-одиночка. — Но потом все возвращалось на круги своя. И так шли годы. Мои подруги вышли замуж. Был и у меня один человек, который предлагал руку и сердце. Я же сомневалась… А потом поняла, что никто не был нужен, кроме Рубена. И чтобы это закрепить, сказала любимому, что хочу иметь от него ребенка… Или пусть уходит. Все-таки мне было уже 27 лет. По ростовским меркам такие матери считаются старородящими…
…Тем временем Аурика вкладывает ладошку в руку репортера “МК” и просит водить ее по комнате. Мы медленно совершаем круговую прогулку за ручку… Одиссей принимается выть, и, пока мама сует ему машинку, Соломон уже тянет ее сзади за подол сарафана...
— И Рубен ушел: “Зачем детям расти без отца”. А потом обдумал — и согласился. Я вскоре забеременела… И тут же начались проблемы: родители уговаривали сделать аборт. Я отказалась, но пришла другая беда: в пять месяцев легла на сохранение, и врачи сказали, что у малыша воспаление головного мозга. Что он родится дурачком.
Аборт было делать поздно. Врачи настаивали на искусственных родах: “Останешься одна с инвалидом!” — причитала мама… От той операции Марина чуть не умерла — потеряла много крови. А потом почитала свою медкнижку и увидела, что о жутком диагнозе, из-за которого ее лишили ребенка, там не написано ни слова. А опасная операция вообще значилась как выкидыш. Но Марина была слишком ослаблена, чтобы судиться. Да и денег на это не было: “Все равно ничего не докажешь”.
— Я слышала, что врачи называют таких детей-выкидышей “материалом” и пускают их на медицинские цели. Больше того, врачи убеждали, что теперь мне надо удалять матку — лишить меня детей навсегда, — говорит Кулягина, невольно притягивая к себе и обнимая Соломона. — Слава богу, меня вовремя осмотрел хороший специалист и сказал, что необходимости в такой операции нет. Потом я года два не могла забеременеть. И наконец, когда это случилось, не поверила своим ушам: “Готовьте ползунки в тройном экземпляре”, — пошутила врач на УЗИ. В принципе у дедушки был брат-близнец, но тройняшек у нас в роду еще не значилось…
Когда Рубен услышал радостное известие, он от такого троекратного счастья лишился чувств прямо посреди семейного очага.
— Мужчины все-таки слабее, чем женщины, — смеется Кулягина. — А я испытала такое счастье! Хотя и с трудом представляла, смогу ли выносить троих со своим здоровьем… Я все время представляла их всех по очереди. И мысленно с ними разговаривала… Например, один малыш все время отчаянно бил в живот пяточкой. И я точно знаю, что это был шалун Одиссейка.
В течение тех девяти месяцев Марина постоянно ложилась на сохранение. И даже в больнице она продолжала работать: как сейчас на дом, бухгалтерские бумаги ей с курьером доставляли на больничную койку: “Как бы мы иначе жили? Отец денежно нас не обеспечивает”. Но в роддом Рубен ходил исправно и возмещал проблемы со средствами вниманием.
Сейчас Марине, Одиссею, Соломону и Аурике приходится снимать комнату. У родителей в жилище на мать-героиню с таким выводком квадратных метров не хватает. А на то, чтобы снять целую квартиру, не хватает зарплаты Кулягиной. Просто замкнутый круг.
— Мы встали на очередь на квартиру, по счету трехтысячные. В год получают квартиру около 50 человек. А какие-то специальные льготы для меня не предусмотрены. Хотя в управлении соцзащиты нашего района говорят, что мой случай единственный и исключительный, — качает головой многодетная мать-одиночка. — Слышала, когда у вас в Москве родилась шестерня, им подарили квартиру. А у нас никто мне очередь уступать пока не собирается…
Надеялась ли Марина, что после того, как, с одной стороны, на весах окажется ее тройня, а с другой — ребенок законной жены, — чаша любовницы перетянет на свою сторону мужика? Признается, были такие надежды. Но Рубен окончательно запутался от такого ассортимента собственных детей: переселился жить к родителям. И теперь навещает обе свои семьи по очереди.
— Вот у нас тут кроватка на три персоны, — Марина подходит к широкому детскому ложу с высокими бортиками. — Сейчас Аурика спит здесь одна, как королева. А мальчики со мной. И то тесновато — лезут друг на друга, дерутся…
И пока депутаты спорят о том, как улучшать демографию страны, тройня Кулягиных неумолимо подрастает:
— Как будем размещаться, когда станут старше, ума не приложу… А если эта программа по выделению средств на второго ребенка вступает только в 2007-м, то я под нее уже не подпадаю, — говорит Марина. И тут же усмехается: — Неужели придется четвертого рожать?
