Когда читаешь его биографию, возникает закономерный вопрос: “Неужели все это успел один человек?”
Михаил Мамиашвили — заслуженный мастер спорта, олимпийский чемпион Сеула, 3-кратный чемпион мира и Европы, доктор педагогических наук, полковник запаса, бывший начальник ЦСКА, а ныне — член Бюро Международной федерации борьбы (ФИЛА) и президент Федерации спортивной борьбы России. А еще кавалер орденов “Знак Почета”, Дружбы народов, медалей “За заслуги перед Отечеством” I и II степеней...
— Михаил Геразиевич, начало вашей тренерской карьеры пришлось на смутное время: начало-середину 90-х годов прошлого века. Сейчас те времена кажутся забытым кошмаром...
— Даже если не говорить о спорте, и о борьбе в частности, для людей, воспитанных на идеалах, это десятилетие могло стать крахом. Идеология ушла. Я не только о коммунистической, конечно, а об идеологии статуса, значимости государства, в котором живешь, востребованности дела, которое ты делаешь. Были великие достижения. Были беззаветная преданность и героизм. И когда мы стали над подобными вещами смеяться или стесняться их произносить, когда по центральному телевидению стали показывать американские боевики, в которых “супермены” десятками уничтожали “тупых русских” в Афганистане, когда известные люди на виду у всей страны, которая не понимала, что происходит, стали сжигать свои партбилеты, вот тогда и получилось, что лицезреем теперь толпы безнравственных людей.
А что касается спорта… Помню, когда в 1991 году я впервые в качестве главного тренера приехал на учебно-тренировочный сбор в Кисловодск, в строю стояло… 28 человек из 180. Страна распалась, представители республик, составлявших костяк сборной СССР, разъехались... Во многом лишь то, что ты занимался любимым делом, помогало абстрагироваться от той действительности, которая царила за окном. В то же время эпоха “дикого капитализма” выдвигала новые требования и формировала новый тип спортивного руководителя. Приходилось заниматься всем. Утром — проводить тренировки. После — в Олимпийский комитет, решать насущные вопросы, находить деньги абсолютно на все: на выезды, экипировку, зарплаты, турниры...
В те годы государство абстрагировалось от таких понятий, как культура и спорт. И через это — от многого другого. Люди порой заблуждаются в предназначении спорта, сводя его к банальным вещам: мол, это выиграть как можно больше медалей. Но спорт — это идеология, мораль. Вспомните, что означал для тысяч людей ЦСКА! Помню, какое неизгладимое впечатление на меня, тогда еще 18-летнего паренька, произвел Центральный спортивный клуб армии. Меня переполняла целая гамма чувств: гордость, восхищение, стремление соответствовать. Однажды я пришел на тренировку в рваных спортивных штанах, других тогда у меня попросту не было, — меня выгнали. И я стоял и рыдал на первом этаже, перед залом единоборств. Я был тогда готов умереть, но доказать, что достоин ЦСКА. Когда я через много лет встал во главе армейского клуба, вспоминал о той чести.
— Ваш уход с поста начальника ЦСКА до сих пор окутан завесой тайны…
— Могу сказать только одно. С задачей, поставленной мне командованием, я справился. И когда ситуация изменилась и “мавр сделал свое дело”, я, как военный человек, просто подчинился приказу. Но осталось ощущение, что делал дело, рисковал жизнью не зря. Кстати, не без гордости могу заметить, что впервые Верховный главнокомандующий РФ Владимир Путин посетил ЦСКА в декабре 2001 года, когда ситуация уже была полностью под контролем и клуб “вернулся” в фактическое распоряжение МО РФ.
— Власть всерьез планировала создать Партию спортсменов?
— Сегодня ясно, что это была утопия. Тогда же это был еще неосознанный ответ на вызов времени, попытка на своем уровне противостоять процессам перманентного разрушения, атмосфере безнравственности, набиравшим силу в стране. В те годы, как мы помним, в силу ряда причин государство ушло из сферы культуры, идеологии, спорта, оставив эти понятия на произвол судьбы... В то время в молодежной среде формировались жизненные стереотипы: мол, самая престижная карьера для девушки — быть путаной, а для парня — пойти в “братву”. Уголовная романтика пропагандировалась в кино, на телеэкране. Фактически молодому человеку отводилось две возможности: идти торговать или идти отнимать у тех, кто торговал. Но был и третий, самый простой и самый сложный путь — остаться самим собой, заниматься любимым делом, идти своей дорогой. Приходилось доказывать, бороться с предубежденностью и стереотипами.
Сейчас дико об этом говорить, но, когда делегация из заслуженных спортсменов, среди которых были олимпийские чемпионы Галина Горохова, Александр Тихонов, Александр Горшков, Иван Ярыгин и ваш покорный слуга, пришла в Думу отстаивать финансирование на подготовку к Олимпийским играм 1996 года, один государственный деятель (сейчас, кстати, рьяный поборник спорта) в глаза нам заявил: “С этой вашей ср…ной Олимпиадой такие деньги из бюджета изымаются. А нельзя ли один раз пропустить, ничего страшного не произойдет”. И вот на этом изломе стало возможным появление такой личности, как Отари Квантришвили. Человек, не понаслышке знавший спорт, представитель общества “Динамо”, мастер спорта по борьбе, судья международной категории. Он создал Фонд Льва Яшина, помогал пловцам, боксерам, борцам, конькобежцам, лыжникам... Зачастую выделяемые им средства были единственным источником существования для многих ветеранов, составлявших славу советского спорта. Учредительный съезд Партии спортсменов проводился в Колонном зале Дома союзов, транслировался по Первому каналу телевидения. Вся страна увидела в президиуме съезда самых известных спортсменов и ветеранов спорта. Конечно, это была яркая и сильная личность — и за ним потянулись многие те самые, выброшенные на обочину временем.
— Вы были хорошо с ним знакомы?
— Я никогда не отрицал своего знакомства с Отари Квантришвили. Мне легко говорить о нем. Ни разу (ни при его жизни, ни потом) не пользовался благами, которые, возможно, сулило общение с ним. Экономика, бизнес никак нас не связывали. У меня — моя частная жизнь, у него — тоже... И вдруг в одной из публикаций обнаруживаю, что в день его убийства я, оказывается, был рядом и бросился закрывать грудью умирающего Отари Витальевича. Первой реакцией было удивление. Как я мог, находясь в 70 километрах от Москвы, это сделать? Затем — разочарование: поймали вроде бы исполнителя. Но за кем гонялись? И кого поймали? Даже не удосужились выяснить, кто же все-таки был рядом с ним в тот момент. Или исполнитель, давший показания, с какой-то целью говорит неправду?
— Но информация, даже лживая, не возникает на пустом месте...
— Я прекрасно знаю, кто и с какой целью распространяет такого рода информацию. Им очень не нравится то, что возглавляемая мною команда в непростых условиях раз за разом добивается реального успеха. Успеха, который трудно проигнорировать...
Мы готовы спорить, но только в профессиональной плоскости. Государство ставит перед нами серьезные задачи. Что еще важнее, государство начало спрашивать за реальный результат. Мы были лучшими в мире и в 90-е, при полном хаосе, и сегодня. Мы смогли сохранить самое главное — победные традиции и мораль!
Редакция выражает благодарность за помощь в подготовке материала исполнительному директору ФСБР Георгию Брюсову.
