Он перепробовал все что можно в области искусства веселить людей. Ну кто бы, смотря десять лет назад разбитную программу “Оба-на”, мог сказать, что Игорь Угольников станет делать “Фитиль”?
— Говорят, что нельзя в одну реку войти дважды. Зачем вы взялись возрождать советский “Фитиль”?
— В эту реку мы не входим дважды, мы по ней как текли, так и течем. Просто она стала другой: каменистой, извилистой, но мы продолжаем по ней плыть. Раньше сатирический журнал “Фитиль” показывали на киноэкранах, теперь — на телевизионных. Тогда в киножурналах бичевали действительность ровно насколько позволяло Политбюро, но при этом у людей не было возможности увидеть нечто подобное по телевизору — там показывали только классические концерты и что-то еще типа программы “Шире круг”.
— А мне кажется, “Фитиль” любили за юмор?
— Что касается игровых сюжетов, то их как любили раньше, когда народные и не очень народные артисты разыгрывали мини-скетчи на социальные темы, так и любят. Ничего в этом смысле не поменялось. “Фитиль”, да будет вам известно, до моего прихода производился в киноформате, но при этом сразу клался на полку. Это продолжалось целых 8 лет! Его выпускали, и он сразу умирал.
— По идее, в капиталистическом обществе такая программа вообще не нужна.
— Нужно все-таки сохранять то, что было в нашей стране, да? Мне кажется, нужно сохранять гимн. Мы, слава Богу, сделали это. Надо сохранять замечательные традиции, например в кинематографе. Мы это пытаемся делать, как бы нам ни мешали всякие халтурщики. И “Фитиль” тоже не умрет потому, что всегда будут и ЖЭКи, и протекающие крыши.
— “Насмешки боится даже тот, кто ничего не боится”. Это сказал Гоголь. Вам, должно быть, очень нравится эта мысль, Игорь?
— Мне нравится, когда насмехаются над тем, что я делаю. Я же сатирик. Да? И не нравится, когда насмехаются надо мной, когда я вынужден делать не свою работу.
— После сюжетов в “Фитиле” вам не угрожали, кстати?
— Все острые материалы я делаю по результатам проверок Счетной палаты. Это — моя “крыша”. Мало того, я даже являюсь экспертом Счетной палаты по вопросам культуры и средствам массовой информации.
— Какая же у нас развитая демократия! Вы снимаете про воров кино. А в Китае, между прочим, их расстреливают.
— Вы знаете, если бы действительно начали у нас всех воров расстреливать, осталось бы в стране 2—3 ребенка и, думаю, несколько женщин для деторождения. Страна бы опустела. Нужно определиться, что считать воровством. Действительно, обидно, когда колхозник за мешок какого-то там зерна садится на пару лет…
— Правда, что ваша жена ушла с телевидения в знак протеста?
— Да, она не приняла все те нововведения, которые потакают дурному вкусу зрителей. Ее оскорбляет ситуация, при которой высший топ рейтингов занимают программы типа “Комната смеха” и прочее. Поэтому она сказала, что пока телевидение не изменится — будет растить розы на даче. Но я понимаю, что невозможно такого профессионального телевизионного режиссера так долго держать без работы…
— Тем более в саду, на грядке!
— Буду бороться, чтобы она снимала, и первые результаты моя борьба уже дала. Она написала сценарий, сделала очень интересный телевизионный фильм.
— А в “Фитиле” почему вы ее не используете?
— Не могу, потому что я прекрасно понимаю, что “Фитиль” должны снимать разные режиссеры, и я как продюсер должен быть, в общем, жестким руководителем. А быть жестким руководителем режиссера-жены я не смогу.
— Хочется оставаться ласковым мужем?
— Да. Это будет невозможно.
— Почему в “Фитиле” сплошные Харатьян и Семчев?
— В “Фитиле”, кроме Харатьяна и Семчева, много еще и Гаркалина, моего дружочка любимого, много Славы Гришечкина, Кашинцева. Есть любимые артисты.
— Ничего не поделаешь.
— Ничего не поделаешь. И они снимаются практически бесплатно, потому что они же медийные, они дорого стоят, а мы не можем им много платить. Вот поэтому снимаются друзья. А не друзья говорят мне: “Старичок, я даже сценарий читать не буду, наверняка это весело, но… “трешечку”.
— Подгони “трешечку”?
— Да, подгонишь такому, а он приезжает, не выучив текст, плохо работает и уезжает недовольный. Ну, раз ты берешь такие деньги, давай работай!
— Почему вы вообще плохо отзываетесь об артистах, которые раскручиваются при помощи ТВ-сериалов?
— А вот я отчасти уже начал говорить про это. Они теряют профессиональное влечение к актерской игре. Они начинают заколачивать бабки и, самое главное, наслаждаться своей медийностью. Это плохо. Настоящий, большой, любимый народный артист имеет право на звездную болезнь. Флаг ему в руки. Но работай как следует везде! И тогда кичись своей славой.
— Как жаль, что так редко мы видим теперь в эфире телезвезду Игоря Угольникова!
— Мне тоже жаль, так хочется… Но боятся телевизионные начальники меня как огня.
— Ну как же так, был же замечательный “Добрый вечер” с Игорем Угольниковым?
— Да, я чего только не перепробовал. Даже директором Дома кино поработал годик.
— Ну, кстати, это, наверное, на пользу пошло. Ведь познакомился, подружился с Никитой Михалковым?
— Мы были дружны и до этого. А вот с Сергеем Владимировичем Михалковым мы действительно познакомились поближе на работе в “Фитиле”. Кстати, я хочу сказать для тех, кто не знает. Он до сих пор является главным редактором “Фитиля”.
— Неужели Сергей Владимирович Михалков по-прежнему находится в рабочей форме и вместе с вами делает “Фитиль”?
— Вот в футбол он со мной не играет. Ему тяжеловато бегать сейчас с палочкой. А все остальное мы делаем вместе. Он всегда шутит: “Сорок лет не умели снимать “Фитиль”, и вы тоже не научились”. Я подаю ему сценарий. Если он ставит “два”, над сценарием даже бессмысленно работать. Если “три”, значит, сценарий требует доработки. Если “четыре” — можно снимать. И “пять” — значит, на этот сценарий надо равняться. За год работы он поставил всего две пятерки.
— Игорь, “Фитиль” имеет шансы превратиться в пародию на “Городок”? Вот не можете ли вы дойти до такой ситуации, что начнете просто снимать и экранизировать анекдоты?
— А что в этом плохого? В анекдоте есть три “С”. Сюжет, смех и синематографичность (социальность). Если все эти три условия в анекдоте существуют, мы можем его экранизировать. Другое дело, что в “Городке” присутствует аура фантастических артистов. И мы привыкли к тому, что Стоянов все время переодевается в женщин, а Олейников играет недотеп разных... Мы срослись с ними, и нам они очень приятны. Они как родственники нам. Но в этом и есть отрицательная сторона. Они стали уже заложниками этих масок.
— Образов.
— И образов, да. Именно поэтому программа хромает, на мой взгляд. Хотя это действительно народная программа. И я рад за моих коллег.
— Какая сверхзадача у вашего “Фитиля”?
— Я считаю, что веками русские цари с помощью военных, интеллигенции, крестьян воевали Россию. Имеется в виду — расширяли ее границы, свое влияние. А сейчас уже невозможно концов собрать. Я считаю, что Россия должна стать снова империей в хорошем смысле слова. Какая она будет — советская или монархическая — не знаю, но я считаю, что надо объединять государство. И это меня очень беспокоит. И еще меня беспокоит, что обывательский вкус победил всякий смысл. Меня беспокоит пошлость во всех ее проявлениях, которая меня окружает в моей стране. Это катастрофа. Если мы с утра до вечера ржем над сюжетами, извините, ниже пояса, меня это оскорбляет. Вот так примерно.
— Кстати, Игорь, а что у вас в “Фитиле” все про гаишников да про гаишников? Ну чего вы пристали к этим самым гаишникам?
— Замечательный вопрос. Мы объявили конкурс для сценаристов, в котором могут участвовать как профессиональные сценаристы, так и все, кто хочет писать, т.е. все телезрители. Огромное количество сценариев приходит в “Фитиль”. И смешно — каждый второй сценарий начинается с фразы: “Стоит гаишник на дороге”, каждый третий сценарий: “Сидит чиновник за столом. Входит к нему секретарша”. Или там: “Входит человек”.
— А вам случается убирать остроту из сюжетов? Режете?
— Режу в тех случаях, когда это касается трех вещей. Первое — президента. Я не буду шутить на темы президента в журнале “Фитиль”. У нас были, кстати, сюжеты, где мы касались президента, но ерничать я не позволю. Второе — если речь идет о болезнях людей, немощах человеческих, и касаемо веры. Бывает, в сюжете очень острый поворот, но если он касается этих трех “нет”, я вырезаю.
— Касаемо веры — очень актуальная тема. А вы когда-нибудь отдыхаете, расслабляетесь?
— Я люблю спорт. Дело в том, что еще в детстве я сильно увлекался хоккеем, ходил в спортивную школу, серьезно играл. И вот несколько лет назад, когда я прилетел в Америку, то повстречался там с нынешним председателем Росспорта, моим большим другом Славой Фетисовым. Он буквально взял меня в оборот: а ну-ка, давай вспомним прежние годы! С тех пор я опять заиграл в хоккей, но теперь уже за команду ветеранов российского хоккея.
— А отдыхать на морях вы не любите?
— Обожаю вот так бросить все и уехать… Но нет, все равно “бросить все” не получается, я постоянно звоню в Москву, какие-то заботы…
— Алкоголь вас расслабляет?
— Ну, дома в Москве это водка, особенно в холодную погоду. А, скажем, когда прилетаю во Францию — ну какие там могут быть крепкие напитки? Там сама природа располагает исключительно к вину. Хорошее вино я обожаю.
— Ваши родители тоже были артистами?
— Нет, они познакомились в МАИ — Московском авиационном институте. По специальности они оба авиационные инженеры-электронщики.
— Вы удовлетворены своей нынешней работой в “Фитиле”?
— Честно могу сказать, что в моей работе не хватает сейчас актерства. Очень большая пауза, к сожалению. Я ее пытался восполнить, уйдя во МХАТ на два сезона. Сделал два спектакля, поругался с Табаковым.
— Почему?
— Ну, я не терплю хамства по отношению к себе. Причем оно было не со стороны Табакова, а со стороны людей, которые очень хотели поссорить меня с Табаковым.
— Как вы думаете, откуда везде и всюду берутся люди, которые кого-то с кем-то хотят поссорить?
— Они не любят самостоятельных людей. Они не любят людей, которые все решают сами.
