Одним из самых заметных релизов осени станет выходящий через пару недель альбом “Би-2” “Молоко”. Эксклюзивное прослушивание на кухне у Шуры “Би-2” сопровождалось периодическим отвлеканием хозяина квартиры на демонстрацию гостям всевозможных новомодностей: например, винилового проигрывателя, на котором рок-стар периодически скрейджит. Да и вообще, Шура бодрит, сыплет кучей новых музыкальных названий и ведет себя как человек, вступивший в определенно новый период жизни. В том числе и творческой.
— Примерно раз в два года, как мне кажется, появляются люди, прорубающие окно в новую музыку. В 93-м году, когда я только переехал в Австралию, я попал на двойной убойнейший концерт Nirvana и Smashing Pampkins. У последних мне нравился второй альбом, но в целом группа как-то отдельно для меня существовала. И вот в прошлом году появляется Билли Корган (лидер Smashing Pampkins) с сольным альбомом, где Роберт Смит (Cure) является у него сопродюсером, соисполнителем и еще и гитаристом. Конечно, эта пластинка дала фору на 10 лет всем в музыкальной индустрии. Как и только что вышедший сольник Тома Йорка.
— Ну а пластинка “Молоко” прорубит чего-нибудь в свою очередь?
— По моему ощущению, это лучшая пластинка “Би-2”. Мы проанонсировали в ней новое направление диско-панк: и в песне “Дурочка”, и в “Привет тебе”, и в “Он плохо кончил”… Мне нравится сама тенденция — наконец-то, с появлением в 2001 году группы Strokes (а затем уже Franz Ferdinand, Killers и прочее), 80-е годы вернулись основательно. Я всегда был поклонником постпанковской истории, и вот наконец появляются эти группы: Editors, Hard-Fi… Мы же восемь лет назад в Австралии в группе Сhiron точно такую же музыку играли, только она на фиг никому не нужна была.
— Я правильно понимаю: вы с Левой сильно ждали, когда придет эдакое восьмидесятническое время, и вот оно настало…
— Нет, нет, ничего мы никогда не ждали. У нас был первый, второй альбомы, потом был буржуазный альбом “Иномарки”, потом артовый “Нечетный воин”. И после него уже внутри самих себя захотелось бодрости, потому история с диско-панком и сложилась. “Молоко”, как старая кассета, делится на две стороны: A-side и B-side. A — бодрое, темповое, B — даун-темповое, эмбиентное. Для нас этот альбом, безусловно, революционный.
— А для публики, как думаешь, тоже революционный?
— Первой песней мы выпустили на радиостанции “Дурочку”, и ты не представляешь, как наша аудитория переживала и не хотела принимать эту песню. Потому что те диско-панковые обороты, та доля синти, которую мы привнесли в песню, народом воспринимается как попса. Ну и клип, весь наш новый look (имидж) довершил это. Но у нас все так сразу случилось: смена состава, новые песни, смена менеджмента…
— То есть тоже вошли в Новое время.
— Вообще, у каждого человека каждые 5—6 лет меняется что-то в жизни. Вот мы в России 5—6 лет, и уже сделали все, что можно, в музыкальном плане: даже оркестр заставляли играть под скрейджеров (запиливающих винил диджеев). И захотелось пойти от обратного: минимализм.
— Про название пластинки обычно спрашивают. Красивое слово “молоко”…
— Оно пришло случайно пару месяцев назад в Одессе. У нас, конечно, было версий десять названия, и вдруг синхронно с Левчиком всплыло “Молоко”. Сразу вспомнился Стэнли Кубрик, оттуда и весь look: “Заводной апельсин”. Помнишь, клуб “Молоко”, где все персонажи тусовались? А потом мы увидели имидж Gnarls Barkley: они вообще каждые три месяца меняют look к новому туру. Европейский в костюмах из “Звездных войн” прошел, американский — уже в другом…
— Ну а свой new look вы, получается, на “Нашествии” презентовали: вышли все в белом. Так и будете теперь каждый концерт играть? Запачкается все быстро.
— Нет, у нас есть стайл black & white, который нам дизайнеры к клипу “Дурочка” сшили (дизайнер Аня Чистова — жена Глеба Самойлова из “Агаты Кристи”), есть белые костюмы, есть еще масса других.
— “Серебро”, “Полковнику никто не пишет” — Гарсия Маркес, стало быть. А тут вся ваша B-side — это уже, судя по всему, “Дождь в Макондо”. Аналогия состояний?
— Ух ты, правильно угадано. Когда мы выпустили пластинку “Мяу, Кис Ми”, выпускающая компания, на волне успеха первого альбома, сказала: “Ребята, давайте такой же хит, как “Полковнику никто не пишет”. Мы: “Хрен вам, ничего не будет”. А прошло несколько лет, и то состояние переросло в новое. И логическое продолжение у “Полковника” появилось — “На Макондо падал дождь”. Макондо — это же город-фантом, Маркес его придумал в своих фантазиях…
— Так вы что, песни по книжкам пишете, что ли?
— Не только. Многие песни появляются чисто конъюнктурно: едешь в машине, например, из аэропорта, часа два слушаешь в пробках какое-то радио. И тебе физически не хватает какой-то песни. И появляется состояние, диктующее: такую песню нужно сделать. Так “Дурочка” появилась. А вообще, большинство песен этого альбома придумалось на пляжах Мельбурна — когда светило солнце и было все замечательно.
— У вас австралиец саундпродюсер?
— Эдам Калайтзис — наш звукооператор в Австралии, с которым мы дружим и работаем уже 10 лет, он сделал все пластинки “Би-2”, свел. А аранжировками занимались Олег Чехов, Антон Севидов из “Неонавта”, Евгений Панков — большой специалист по диско-панку.
— У вас же в пластинке знаковая песня культового синти-поп-персонажа Василия Шумова “Привет тебе”!
— 88-й год.. Мы в Минске после концерта группы “Кино” покупаем издание “Сделано в Париже”: “Аквариум”, “АукцЫон” и там же группа, которую нельзя сопоставить вообще ни с чем. И в нашем кругу эти песни “Центра” просто совершили революцию, потому что по звуку ни “Кино”, ни “Зоопарк”, ни “ДДТ” — никто не мог соперничать тогда с Шумовым. И эта пластинка, которую он записал в Париже в советское время, стала для меня культовой и всюду сопровождала меня по миру. В Израиле она была со мной на виниле. Потом, когда винил упразднили, я купил уже в Австралии в секонд-хэнде французскую копию этого CD за пять долларов. “Тургеневские женщины”, “Навсегда”, “Привет тебе”, ну все эти песни. А вот недавно Найк Борзов, когда мы писали “Нечетного воина”, предложил сделать трибьют Шумова. Офигенная идея. Ну и мы с Левчиком записали “Привет тебе”, а проект этот у Найка пока не состоялся. И неизвестно, состоится ли. Ну и мы решили поставить песню в альбом и играем ее на концертах.
— А как же встреча с Шумовым? Он же приезжал сюда из Америки: был концерт в Москве в начале лета.
— Да не получилось пересечься, поскольку в этот день был “Максидром”, где мы играли. Но, мне кажется, наша версия “Привет тебе” — это то, как группа “Центр” звучала бы сейчас.
— А вот история со сменой музыкантов в “Би-2”…
— Они все уже давно играли в “Би-2”. И гитарист Андрей Звонков, и Боря Лившиц — барабанщик, принимали участие в альбоме “Иномарки” и в альбоме ремиксов. Это люди, которых я знаю лет пять. И новый альбом мы тоже записывали вместе и после решили жить дальше совместной концертной жизнью. А прошлые ребята тоже понимали, что все как-то законсервировалось и надо что-то менять. И мы внутри себя почувствовали, что должны играть другую музыку, другое настроение.
— И пригласили для этого музыкантов, последний год игравших с Земфирой? Она на вас не обиделась, что, получается, увели?
— Я этих ребят знаю раньше, чем Земфира. Я считаю, что каждый музыкант, играющий в коллективе, не собственность исполнителя, он индивидуальность. С Земой я пытался разговаривать. Она обижена на меня. Но я никого не переманивал. Мы предложили этим музыкантам давно сотрудничество.
— А почему у тебя так часто английские слова лезут в разговоре?
— Так я же прожил там столько лет. И сейчас по три месяца в году провожу в Австралии. Там у меня друзья, родные места. Мы приезжаем в конце января в Мельбурн из заснеженной Москвы. Там +35 градусов, океан. Ты валяешься на пляже, сочиняешь что-нибудь. Потом идешь в студию — сводишь это, все происходит вялотекуще. И так проходит месяц-полтора. Это ж клево! Мы ленивая группа.
Но пластинка получилась не ленивой.
