“Да ведают потомки православных земли родной минувшую судьбу…” Эти слова летописца из пушкинского “Бориса Годунова” я вспомнил, размышляя над только что прочитанными двумя томами книги “Взлет и падение парламента: переломные годы в российской политике (1985—1993)”. Каждый том насчитывает почти по 800 страниц. Автор — доктор исторических наук, профессор Виктор Леонидович Шейнис — народный депутат России, один из лидеров “Демократической России” и “Яблока”.
Книга В.Л.Шейниса отличается от других мемуаров объективностью. Это позволяет мне поразмышлять и о том, что требует моих комментариев: о тактике, о стратегии и о самом парламентаризме.
Четыре тактические ошибки
1. Из главных тактических ошибок я прежде всего выделяю ошибочную тактику демократов при избрании Б.Н.Ельцина Председателем Верховного Совета РСФСР. Я хорошо помню, как большинство Межрегиональной депутатской группы отказалось избрать Ельцина своим единоличным лидером и выбрало вариант пяти равноправных сопредседателей. Это позволило МДГ действовать эффективно, хотя в ней было не более 20 процентов общего числа народных депутатов СССР.
Демократические депутаты российского съезда составляли свыше 40 процентов. Этого было вполне достаточно для продвижения демократических реформ. Но демократы захотели иметь своего лидера парламента. В отличие от МДГ “Демократическая Россия” пошла по пути формирования единого лидера и сразу признала им Ельцина. Выдвинула его в Председатели Верховного Совета. Без оговорок. Без проверок.
И это в стране, перенасыщенной опытом “перерождения” своих вождей, и как раз не в последнюю очередь — в силу превращения их в единоначальников. Достаточно вспомнить Н.С.Хрущева.
Голосов демократов для избрания Ельцина не хватало. И “Демократическая Россия” делает следующий шаг: она позволяет Ельцину, ни с кем не советуясь, начать закулисную игру по перевербовке депутатов от Компартии РСФСР.
В этой игре Ельцин, закаленный десятилетиями подковерной борьбы, выдвинувшей его в первые ряды номенклатуры КПСС, легко переиграл и М.С.Горбачева, и И.К.Полозкова (лидеров соответственно КПСС и РКП). Ельцин чутко уловил, что в среде партбюрократии назрело глубокое неверие в состоятельность Горбачева как лидера. И аппаратчики стали искать новые ориентиры. Ельцин — выдавая очень конкретные обещания по поводу постов и должностей — стал привлекать наиболее колеблющиеся элементы бюрократии. Но на свою, личную, а не на сторону демократии. И добился избрания. Именно голосами перебежчиков из КПСС — “перелетов” (как в годы Смуты в ХVI веке называли в Московском государстве тех, кто бегал между претендентами на царский престол).
Вспоминаю такой случай. Был у меня знакомый секретарь одного обкома. Колебался. Поехал на встречу к Ельцину. Вернулся.
Опытные бюрократы выторговывали у Ельцина ключевые для аппарата посты: секретариат, управление делами, финансовые отделы, загранвыезды и т.д Тут Ельцин — в отличие от отношений с демократами — связывал себя обязательствами.
Благодаря такому варианту победы на выборах Ельцин приобрел возможность опираться “на две ноги” и, по существу, окончательно выйти из-под пусть морального, но все же контроля демократических депутатов.
В первые же недели после избрания Ельцина ко мне — сопредседателю Межрегиональной депутатской группы — чуть ли не ежедневно стали приходить народные депутаты России с жалобами на то, что Борис Николаевич без консультации с ними предложил Силаева на пост главы Правительства России, назначает того-то и того-то министрами и т.д. и т.п.
На все эти претензии я отвечал так. А у вас было соглашение с Ельциным по поводу того, как он должен действовать на посту председателя? Он вам обещал советоваться по кандидатам в члены правительства? Выяснялось, что ничего подобного не было и в помине. Были предположения, что он будет советоваться. Были ожидания. Но никакими обязательствами Ельцин себя не связывал. Ну а раз так — о чем говорить?
Голосование депутатов-демократов за Ельцина без конкретных обязательств с его стороны было первой крупной тактической ошибкой “Демократической России”.
2. Вторая тактическая ошибка состояла в том, что “Демократическая Россия” не выработала меры по механизму контроля над теми депутатами, которые были полностью обязаны ей своим избранием.
В результате депутаты приобрели фактическую независимость: и от своего движения, и от своих избирателей. И от кого бы то ни было вообще. Итогом этой независимости стали колебания, метания, перебежки, настоящие измены. Год за годом этот процесс усиливался — как в результате объективного раскола в среде демократических сил, так и в силу претензий и амбиций тех, кто, по мнению депутатов, не получил достойных постов и ролей.
Если даже такие думающие лидеры демократов, как Шейнис, не оценивали и не оценивают всей глубины этой тактической ошибки — то это большая опасность для будущего.
3. Кризис 1993 года — область еще двух серьезных тактических ошибок. Одна из них — референдум. В нем — четыре вопроса. В том числе — о переизбрании всех депутатов парламента и о переизбрании Ельцина.
Мы, в РДДР, предложили ответить четыре “да”. И сам Ельцин поначалу был согласен с таким подходом.
Но кремлевское окружение Ельцина как огня боялось перевыборов. Не без основания: понимало, что президент — ради победы на выборах — может их всех “кинуть” (кстати, именно это и произошло спустя всего несколько лет). И окружение стало добиваться, чтобы на вопрос, надо ли переизбирать и президента, ответить “нет”.
Демократы допустили серьезную тактическую ошибку — они приняли идею трех “да” и одного “нет”. А вот народ сразу же почувствовал, что в этой схеме демократией и не пахнет. Почему не переизбрать президента, избранного в советское время для одной из республик СССР — РСФСР?
И народ ответил доступным ему методом: явкой. Референдум едва состоялся. Референдум, который мог стать стартом нового этапа, стал причиной кризиса. Противники Ельцина, видя итоги референдума, почувствовали себя увереннее и решили дать “последний и решительный бой” осенью 1993 года, закончившийся расстрелом парламента.
Аналоги в истории — разгон большевиками Учредительного собрания и разгон Кромвелем “охвостья” — остатков “долгого” парламента Английской революции ХVII века.
4. В книге о российском парламенте расстрел остатков парламента — пусть даже “охвостья” — требовал самого серьезного анализа.
К сожалению, у автора чрезмерно легковесное отношение к этому событию. У него преобладает традиционный подход либерального крыла российской демократии. Суть подхода: осенью 1993 года была попытка реванша антидемократических прокоммунистических сил. Отсюда тактика единения с Ельциным и полная поддержка и его, и всей его команды.
А между тем является фактом, что в числе “реваншистов” не оказалось тех, кто, по логике, должен был действовать со всей решительностью, — Компартии России, ее лидеров, депутатов-коммунистов. Г.А.Зюганова во время кризиса вообще не оказалось в Белом доме.
Зато — и это мог бы отметить автор — руководитель парламента, избранный парламентом и.о. президента, почти все кандидаты в министры — все были выдвиженцами лично Ельцина, бывшими членами его команды. Странные реваншисты.
Далее, игнорируется тот факт, кто же начал схватку. А начал ее Кремль. Причем по только ему (точнее, только ближайшим советникам Ельцина) известным планам. И реализуй они эти планы успешно — еще неизвестно, что бы ждало Россию и ее демократию.
Следовало автору проанализировать и состав “штурмовых отрядов” осени 1993-го. Даже поверхностный анализ обнаружил бы, что среди них преобладали именно те, кто составлял в 1988—1991 годах 50—60 процентов и демонстрантов, и участников митингов, а в августе 1991-го — защитников Белого дома.
И все же самое главное — оценка перспективы в случае безусловной победы Ельцина осенью 1993 года. В сторону демократии или в сторону той или иной формы авторитаризма (или того, что теперь называют управляемой демократией)?
Ельцин своими силами победить не смог. Ему пришлось признать слабость не только армии, но и сил безопасности, даже группы “Альфа”. И он — с его чутьем — сразу сделал вывод о том, что такая победа делает неизбежным компромисс. Что он и осуществил: амнистия, выборы, Государственная дума и т.д.
Свою точку зрения на осень 1993 года я уже излагал.
Демократы должны были выступать не “хвостистами” при Ельцине, а арбитром в споре Кремль — Белый дом. Устраивать митинги, демонстрации. Главное — выдвинуть свою программу дальнейшего развития. И как раз идея немедленных перевыборов и парламента, и президента могла бы стать решением.
В отличие от Горбачева Ельцин в Москве без крови не обошелся — и вина за это во многом лежит именно на демократах. Среди них взяли верх те, кто участвовал в ельцинских реформах, соучаствовал в захвате собственности, боялся откровенности. Эта часть демократов, либералы, и призвала массы поддержать Кремль. И опять без всяких условий. Это была еще одна серьезная тактическая ошибка.
И если после победы Ельцин все же пошел демократическим путем — это прежде всего его личная заслуга.
Четыре стратегические ошибки
5. Одной из исходных, фундаментальных стратегических ошибок демократов было решение о хождении во власть (если использовать термин А.А.Собчака).
Для межрегионалов на съезде СССР сама постановка такого вопроса выглядела бы донкихотством. У нас не было и четверти голосов среди депутатов. Поэтому мы ставили задачу создания демократической оппозиции. Эта оппозиция и давила бы на реформаторов из номенклатуры КПСС, и поддерживала бы их.
А вот “Демократическая Россия” твердо вела курс на захват власти и в Москве, и в Ленинграде, и, главное, в целом в РСФСР. По существу, она пошла на поводу у той части реформаторской номенклатуры КПСС, которая хотела сместить Горбачева как несостоятельного лидера реформ, но достаточных для этого сил не имела.
В работе “Что делать?”, опубликованной в 1990 году, я пытался найти компромисс: исполнительная власть — у реформаторской бюрократии, а законодательная и контрольная — у демократических сил. Но моя собственная практика в Москве показала, что депутаты-демократы рвутся не к законодательству, а именно к решению конкретных вопросов. Практически — к командованию исполнительной властью.
Командования не получилось — не было ни знаний, ни кадров. А вот у народа возникла иллюзия победы, затем — необоснованные или завышенные ожидания и — в итоге — разочарование в демократах, недоверие к ним. Нынешнее тотальное поражение демократов прежде всего связано с их попыткой стать властью. Это была стратегическая ошибка, так как никаких серьезных условий для власти демократов в революции 1989—1991 годов ни в СССР, ни в России не было.
6. Вторая стратегическая ошибка российских демократов — курс на отделение России от СССР.
Советская империя была обречена. Ряд республик — по меньшей мере 5—7 из них — хотели независимости. Но именно Россия своим стремлением отделиться буквально обрекла на самостоятельность такие гиганты, как Украина, Казахстан, Узбекистан, Белоруссия.
На мой взгляд, жажда российских депутатов-демократов не остаться вторыми, стать первыми, их неприкрытая неприязнь и даже зависть по отношению к депутатам союзным сыграли не последнюю роль в этом процессе.
А у российских номенклатурных реформаторов главным было три фактора. Во-первых, желание выйти из-под контроля союзных реформаторов. Во-вторых, понимание того, что реформы в масштабе СССР на порядок усложнят задачу. “Нам бы с Россией справиться” — вот их позиция. И, наконец, третье: четкое осознание того, что благодаря нефти и газу Россия стала самой богатой из республик СССР.
Амбиции депутатов-демократов и планы депутатов-коммунистов совпали, и российский парламент чуть ли не единогласно сразу же принял декларацию о независимости, фактически — курс на развал СССР.
Но даже при принятии такого курса требовалось решить, как защитить интересы миллионов русских и русскоязычных, остающихся за пределами России (хотя бы обязательным введением во всех отделяющихся республиках СССР права на второе гражданство). Как быть с автономиями и регионами, не желавшими оставаться в сталинских границах “своих” союзных республик и желавшими или независимости (как Чечня), или перехода под крыло другой республики (как Абхазия или Крым).
Стремление российской номенклатуры занять Кремль буквально отмело все здравые варианты “развода”. Расплачиваться за эту стратегическую ошибку нам всем приходится до сих пор.
7. Третья стратегическая ошибка российских демократов-парламентариев касалась уже не вопроса о власти вообще, а судьбы самого российского парламента.
После того как Россия вышла из СССР и стала самостоятельной страной, казалось вполне логичным созвать учредительное собрание и определить статус страны, механизм власти и т.д. Ведь народ избирал этих депутатов и этого президента, не рассматривая их как лидеров самостоятельной страны.
Но любые попытки постановки вопроса об учредительном собрании встречались в штыки и президентом, и его окружением, и всем российским парламентом.
Публичное объяснение: зачем идти на риск? Реформаторский потенциал и у парламента, и у президента столь велик, что ожидать чего-то лучшего не приходится. Скорее будут ухудшения.
Секретный мотив был сугубо личный: мало кто из российских депутатов был уверен, что его изберут в учредительное собрание.
Цена “реформаторского” российского парламента выяснилась очень и очень скоро. И расстрел Белого дома в октябре 1993 года во многом был предопределен его решением не идти по пути учредительного собрания.
Эта стратегическая ошибка усугублялась решением о региональной власти. Региональная власть была властью советских времен. И единственно правильным подходом — в духе всех революций прошлого — было бы назначение комиссаров учредительного собрания в регионы (в сопровождении вооруженных “команд”). И только потом — после принятия новой Конституции — выборы в регионах новой власти.
А на деле избрали другой путь — за право президента России назначать “своих” глав администраций он сохранил местные советы в качестве новой российской власти. На шею и без того нелегитимного федерального центра повесили по преимуществу коммунистические местные советы всех уровней.
Чтобы сделать эту местную власть послушной, Кремль использовал три рычага. Первый — “кнут” в виде угрозы суда над КПСС и “пряник” — в виде отказа от суда. Второй — полная передача местной бюрократии права определять вариант устройства своей власти. Третий — передача в руки региональной бюрократии всех прав на общенациональную землю и создание для нее возможности обогащаться переделами земли: рыночными и нерыночными.
8. Четвертая стратегическая ошибка — экономические реформы.
Кризисная ситуация требовала чрезвычайных мер, в том числе и из арсенала “шоковой терапии”. Но то, что “шоковая терапия” не имела никакого отношения к подлинному выходу из экономики социализма и вполне могла бы быть реализована Горбачевым и ЦК КПСС, имей они реальную власть, — очевидно (кстати, и готовился этот план именно для Горбачева).
В книге не проанализировано, почему же российский парламент пошел на антинародный вариант ваучерной приватизации промышленности; на отказ от аграрной реформы; на одобрение фактического захвата природной ренты олигархами и номенклатурой. Не объяснено, почему же не была оказана серьезная законодательная поддержка малому бизнесу и фермерству (например, были замороженные сбережения граждан, которые могли бы стать базой формирования малого бизнеса).
В те годы мы в Москве попытались выдвинуть альтернативный экономический курс: бесплатную приватизацию квартир, приватизацию на первом этапе только в сфере торговли и бытового обслуживания и т.д.
Кое-что российский парламент принял: например, отказался от платной и принял московскую модель бесплатной приватизации. Но в целом курс экономических реформ был таков, чтобы переложить все тяготы выхода из социализма на плечи народных масс и по максимуму облегчить бюрократии захват бывшей социалистической собственности. Ведь дележ общей собственности был главной экономической проблемой революции.
