Семья Терехиных, семья Драгончук, семья Лодай, Наталья Мурадова, семья Люляковых — список жертв за неполных два месяца. Все они расстреляны в Ингушетии, все — представители так называемого русскоязычного населения — русские, корейцы, цыгане. Все — бедные и мирные: учителя, врачи, рабочие. Чем эти безобидные люди могли помешать боевикам? Ничего личного — только пиар...
Кавказский Геббельс
На этой неделе профилактическая милицейская операция в Ингушетии переросла в событие мирового уровня. По неофициальной пока информации российских спецслужб, в Ингушетии объявились не только так называемый президент Ичкерии Доку Умаров с отрядом, но и трое арабов из “Аль-Каиды” с деньгами. Эта пресловутая “Аль-Каида” выросла на ингушском информационном поле аккурат к 11 сентября, очередной годовщине теракта в Нью-Йорке. В ответ на это на сайте кавказских сепаратистов немедленно возник уже подзабытый публикой, скрывающийся, кажется, в Турции чеченский пропагандист Мовлади Удугов, который сначала высмеял версию “ингушской “Аль-Каиды”, а потом заявил, что у боевиков на российском Кавказе и без “Аль-Каиды” все в порядке. Вот это появление Мовлади Удугова — не к добру. Удугов — враг опасный. Свой исключительный талант пиарщика он успешно проявил еще в годы первой кавказской кампании, за что и был прозван Чеченским Геббельсом. Своей изощренной демагогией Удугов нанес России не меньший урон, чем Шамиль Басаев, не говоря уже об Аслане Масхадове и Зелимхане Яндарбиеве. И вот этот Геббельс жив и, кажется, снова востребован.
Выделить — удалить
Вообще-то информационная война не подразумевает настоящих трупов. Информационные киллеры бьют по репутации жертвы. После их выстрела политический труп поднимается и своими ногами уходит из бизнеса или из чиновничьего кресла. В Ингушетии совсем другая информационная война — с настоящей кровью. Вот вчерашняя милицейская сводка: “10 сентября около 23.50, проникнув в домовладение на улице Комсомольской станицы Орджоникидзевской, трое неизвестных расстреляли Василия Люлякова, 1952 года рождения, и двух его сыновей, Яныша Григоращенко, 1981 года рождения, и Петра Григоращенко, 1989 года рождения. От полученных ранений все трое скончались на месте”. Люляковы — цыгане.
А за пять дней до этого там же, в Орджоникидзевской, были убиты отец и сын Лодай — по национальности корейцы. И почти одновременно в Назрани у ворот собственного дома расстреляна главный врач станции переливания крови Наталья Мурадова — русская. А 31 августа в Карабулаке убита семья русской учительницы Веры Драгончук. А еще раньше, опять же в собственном доме, убита вместе с двумя детьми другая русская учительница, Людмила Терехина.
Можно предположить, зачем боевики убивают русских учителей. Учитель вроде священника, духовное лицо, человек заметный. То же самое — врач. Но при чем тут работяги — корейцы Лодай и цыгане Люляковы? Что объединяет все эти жертвы? И русских, и цыган, и корейцев объединяет то, что все они в свое время являлись объектами политического пиара президента Ингушетии Мурата Зязикова. Одним из своих политических козырей Мурат Магомедович всегда считал тот факт, что в республику возвращается русскоязычное население. На всех своих пресс-конференциях он обязательно упоминал о нескольких сотнях вернувшихся “русскоязычных”. Зязиков прилагал все усилия, чтобы журналисты распространяли эту информацию. А однажды ему подкинули тему про цыган. Дескать, это такой народ, который живет только там, где безопасно. И лучшего показателя стабильности, чем живая семья цыган, для Ингушетии не найти. Зязикову идея понравилась. Так или иначе, но 10 июня 2004 года в “Российской газете” появилась заметка под заголовком “Реституция для цыгана”. И начинается она так: “— Мы коренные ингуши, я в Карабулаке родился, — говорит цыган Андрей Люляков”.
Так вот этот самый Андрей Люляков из заметки трехлетней давности — родной старший сын Василия Люлякова, расстрелянного позавчера в станице Орджоникидзевской. Было в этой статье и про русских. Про корейцев, правда, не было. Зато было про китайца, который приехал жить в Ингушетию, а раньше жил на границе с Кореей. Корейцы много упоминались в других заметках.
Это и есть информационная война по-кавказски. Сидит какой-нибудь Удугов в Интернете, читает положительные заметки про Ингушетию и щелкает мышкой “выделить — удалить”. А уже на месте, там, в Ингушетии, бродят по домам бандиты и опровергают благостные статьи с помощью пистолетов и автоматов.
За них не предъявят
Есть и еще одна сугубо практическая причина, по которой боевики убивают именно русских, цыган и корейцев. Как бы глубоко эти люди ни были встроены в ингушское общество, они в этом обществе все-таки живут особняком. Убивая ингуша или чеченца, бандит знает, что его злодеяние будут расследовать не только власти, но и родственники убитого. И это существенно повышает шансы на раскрытие преступления. И наказание за такое убийство последует не только от властей, но и от родственников. И оно будет куда более строгим, чем официальное. По УК за убийство можно и десять лет получить, а по закону кровной мести — только смерть. И без всякого срока давности. И даже если сам успеешь помереть до того, как тебя найдут, наказание все равно не снимается — ответят твои дети. А за Терехиных да Люляковых кто спросит? Только власть. А где она, эта власть? Уж не в пункте ли временной дислокации внутренних войск в Малгобеке? Так мы его третьего дня обстреляли. Двоих ранили, одного насмерть.
Также можно предположить, что убивать русскоязычных жителей боевикам в Ингушетии помогают местные милиционеры-оборотни. Для такой версии есть два основания. Во-первых, все жертвы убиты в собственных домах. И не исключено, что кто-то из милиционеров снабдил боевиков точными адресами. И второе. Без милицейского прикрытия бандитам в нынешней Ингушетии не разгуляться. Тем не менее с каждым новым днем профилактической спецоперации бандиты действуют все увереннее. Сообщения о локальных успехах правоохранительных органов поступают с той же регулярностью, что и сообщения о локальных террористических акциях.
