Недавно милицейской службе дознания исполнилось 15 лет. Хоть маленький, но все-таки юбилей. Только вот мало кто из москвичей знает, чем конкретно занимаются дознаватели. А сейчас — как раз есть повод наведаться в гости в Управление организации дознания (УОД) столичного ГУВД. Что и сделал корреспондент «МК».
— Работать дознавателем не легче, чем следователем, а даже сложнее, — говорит замначальника УОД ГУВД по Москве Ирина Чувакина. — Я это точно знаю, поскольку работала и там, и здесь. Тут — тяжелее. Сроки расследования дел у нас вдвое короче: следователю дается два месяца, дознавателю — 30 дней.
Дознаватели сразу опровергли расхожее мнение, что работа у них не пыльная и занимаются они лишь “мелочью” типа хулиганства.
— Мы работаем и по наркотикам, и по оружию, и по покушениям на убийство, — перечисляет Чувакина. — Это те же статьи УК, что и у следователей, только первая и вторая их части — небольшой и средней тяжести, где наказание до 5 лет лишения свободы.
Служба дознания в органах внутренних дел лишь официально считается самой молодой. Термин “дознание” в Российском уголовном судопроизводстве появился еще в 1864 году. В советские времена так стали называть разновидность расследования преступлений и проводить дознание поручали представителям разных служб — оперативникам и участковым. Лишь в 1973 году в ГУВД Москвы организовали Отдел дознания, состоящий из 9 человек. А создать целую службу заставило само время. В начале 1990-х резко возросло число преступлений небольшой и средней тяжести (особенно автоугоны, угрозы убийством, побои). И в конце 1992 года министр подписал соответствующий приказ.
Террористами становятся по пьянке
Сегодня служба дознания расследует примерно 65% преступлений, совершаемых в Москве. Ее сотрудники по очереди начинают вспоминать самые интересные за этот год. Каждая такая история — мини-детектив. Взять хотя бы банальные на первый взгляд случаи телефонного терроризма. Порой за стандартным сообщением о заложенной бомбе скрывается нестандартная история или личность.
В один из январских вечеров в ОВД “Ломоносовский” раздался звонок. “В вашем здании заложена бомба”, — поведал дежурному нетрезвый пожилой голос. Каждое подобное сообщение положено проверять. Пришлось эвакуировать сотрудников и вызывать кинолога с собакой. Бомбу, конечно, не нашли, зато нашли звонившего. Им оказался пожилой житель дома №13 по Партизанской улице. На вопрос, почему он так “пошутил”, Василий Викторович ответил, что в милицию позвонил от обиды — почувствовал себя плохо, а до “скорой” дозвониться не смог. Однако…
— На самом деле ни в какую “скорую” он не звонил, — поясняет старший дознаватель ОВД “Кунцево” Галина Ленская, — а просто в тот вечер сильно напился. А то, что звонил именно Василий Викторович, подтвердили его брат с женой. И, конечно, у нас была кассета с записью его голоса.
Фоноскопическая экспертиза — главный вещдок в делах с телефонными террористами (любой тревожный звонок в милицию автоматически записывается). Дело Василия Викторовича передали в суд, что должно было навсегда отбить у него охоту до таких “шалостей”. Но в марте в ОВД тот же пожилой голос опять сообщил о готовившемся взрыве. Пенсионера задержали. На этот раз “взрыватель” сразу признался, что хорошенько поддал и не помнит, что творил. Суд вынес “старику-разбойнику” приговор за первую “шалость” — 1 год условно. А вскоре и за вторую — 2,5 года условно.
— Недавно он приходил ко мне. Сказал, что больше не пьет, — говорит Ленская.
Но и две выходки подряд — не предел. Рекорд поставили несколько старшеклассников одной из московских школ. Чтобы сорвать уроки, они сообщали о заложенной в школе бомбе семь раз. В одном из семи случаев во время давки при эвакуации ребенку сломали руку. Юные злоумышленники думали, что перехитрят взрослых.
Звонивший в милицию подросток предварительно вытаскивал из своего мобильника SIM-карту, чтобы не смог определиться номер. Вызвать экстренную службу по телефону “112” можно и с “пустого” телефона, рассуждал он. Подросткам и в голову не приходило, что у каждого аппарата есть свой номер, который идентифицируется сотовой компанией. В итоге дознаватели вышли на хулиганов. Один обвиняемый вскоре погиб в автокатастрофе, второй же пошел под суд. Его родители твердили, что на их чадо возводят поклеп, — пока не услышали его голос на пленке.
— А у нас на территории вообще был уникальный случай, — вспоминает старший дознаватель ОВД “Ломоносовский” Инна Курницкая. — В середине сентября в заведении “Банкетный зал” богатая семья праздновала день рождения ребенка. И, видимо, кто-то из их знакомых обиделся, что его не пригласили. Во время торжества к нам позвонил пьяный мужчина, представившийся сотрудником личной охраны Путина, и заявил, что в подвале ресторана находится бомба. Собравшимся пришлось выйти на улицу и ждать под проливным дождем, пока кинологи проверят каждый уголок здания…
Наказание по 207-й статье УК (заведомо ложное сообщение о факте терроризма) не очень суровое, но по кошельку бьет. Пойманный “телефонный террорист” обязан возместить все деньги, потраченные государством на проверку сообщения (это работа МЧС, “скорой”, кинологов и т.д.). Ему выставляют счет — в среднем 7,5 тысячи рублей. А за детей приходится раскошеливаться родителям. Особо злостного телефонного хулигана суд даже может отправить за решетку на три года. Впрочем, по мнению дознавателей, наказание для них у нас в стране слишком мягкое.
— В США за подобные проделки дают 15 лет тюрьмы, и это правильно, — считают они. — Ведь помимо того, что на проверку сообщения тратится уйма сил и средств, для простых людей это становится большим стрессом. Особенно для родителей. Когда в школе ищут бомбу, некоторые мамы хватаются за сердце.
Дознаватели, кстати, подтверждают, что весной и осенью москвичи сообщают о бомбах чаще обычного. Если не считать школьников, большинство телефонных хулиганов — люди психически нездоровые. Одно радует: в Москве их не так много, как кажется на первый взгляд. Из 103 тысяч уголовных дел, возбужденных за этот год дознавателями Москвы, с 207-й статьей связаны лишь полпроцента.
Милиционеры посещают бордели
В этом году девушке-дознавателю Инне Курницкой удалось не только накрыть крутой, тщательно законспирированный бордель, но и добиться того, чтобы его администратора (“мамку”) осудили. А это в милицейской и судебной практике большая редкость.
Работницы публичного дома, расположенного в одной из многоэтажек на Ленинском проспекте, не были беззащитными невольницами. Девушки отлично знали, на какую работу идут. Правда, сначала “мамка” по имени Лена поставила им условие: отработать все деньги, которые она в них вложила. А это и портфолио, сделанные на профессиональной студии, и мобильные телефоны, которые она им купила, чтобы всегда были на связи. Квартиру Елена сняла девочкам тоже на свои деньги. Она платила хозяину тысячу долларов в месяц, официально оформив договор на свое имя. Этот договор стал одним из доказательств ее причастности к делу. А владелец квартиры и не подозревал, что сдает ее для жриц любви.
Каждой из девочек Елена выделила по комнате, обставленной скромно, но со вкусом. Средства контрацепции она тоже закупала сама. Дама развесила фотографии девочек на соответствующих сайтах под вымышленными именами — Жанна, Инесса, Анжела и т.п. В день путаны принимали по 10 человек.
Конспирация у притона была на уровне. В объявлениях девочек “мамка” всегда оставляла свой номер телефона. Полного адреса она клиенту не называла, а говорила лишь номер дома и подъезд. Подойдя к дверям, мужчина звонил “мамке”, и она связывалась с проституткой: мол, открывай дверь.
Из 2,5 тысячи рублей, уплаченных клиентом за час, “мамка” забирала половину. Девочка могла отказаться от клиента, но тогда обязана была уплатить администраторше штраф.
Когда в начале этого лета милиция вышла на притон, к девушкам послали двоих сотрудников ОБОП. Подготовились к операции по полной программе: меченые купюры, видеокамера, спрятанная в барсетке. Как только девочки взяли у “клиентов” деньги, те показали удостоверения и пригласили понятых.
“Ночные бабочки” и не пытались ничего отрицать. Сложность была лишь в одном — “мамки” в тот момент “дома” не было. Она наведывалась раз в неделю — чтобы забрать навар. Поэтому по наущению милиционеров девочки позвонили ей и попросили приехать за деньгами пораньше. Так ее и задержали. Дама предъявила милиционерам документы и, к удивлению “бабочек”, оказалась вовсе не Еленой, а Ниной.
— Сама Нина в прошлом проститутка, — говорит дознаватель, — и организовала притон со знанием дела. Причем у нее были влиятельные покровители в силовых структурах — на уровне министерства! Они очень не хотели, чтобы дело дошло до суда. Угрожали, что, если я не пойду им навстречу, свидетельницы-проститутки исчезнут. Поэтому все допросы и очные ставки мы писали на видео. А на все следственные мероприятия девочки ходили под охраной милиции.
Недавно суд приговорил Елену-Нину к 1 году и 6 месяцам лишения свободы в колонии-поселении.
— В принципе, такая форма секс-услуг, как в вышеописанном случае, в Москве уже не очень популярна, — говорят дознаватели. — Сейчас торговцы любовью все чаще переходят на принцип “выезда”. И если раньше проститутками были в основном приезжие, то теперь на такие выезды все чаще идут москвички. Многие из них даже имеют семьи: вечером жена говорит благоверному, что едет на работу в ночную смену (например, в клуб), а сама отправляется к клиентам.
За козла чуть не ответила
Напрасно многие думают, что фразу “А за козла ответишь!” можно услышать лишь в комедийных фильмах. Для юной москвички Ольги эти слова по несчастливой случайности стали смертным приговором.
Москвичке “повезло” познакомиться с 33–летним Андреем, живущим по соседству. Мужчина только что освободился, отсидев 10 лет за убийство. Глубокой ночью голубки вместе с еще одной парой — несовершеннолетней подружкой Ольги и судимым приятелем Андрея — выпивали у дома. Ольга и Андрей стояли у машины. Во время разговора, перешедшего в ссору, девушка бросила “милому”: “Ну ты козел!” То, что произошло в следующую секунду, она и представить себе не могла. Андрей кинулся на нее, затащил в машину и со словами: “Ты мне ответишь за козла!” — начал душить. Причем душил серьезно. Увидев это, сидевшие на заднем сиденье приятели перепугались. Подружка Ольги вытащила из кармана ее дубленки мобильный и попыталась позвонить родным девушки. Услышав это, Андрей отпустил жертву. Но отобрал сотовый своей обидчицы и, заявив, что забирает его в качестве компенсации за оскорбление, пошел домой.
Однако на этом история не закончилась. Дело в том, что Ольга жила в Москве, а ее маленький ребенок — в области с ее родителями. Городского телефона у пожилых людей не было, и девушка постоянно звонила им по сотовому — справиться о ребенке. Поэтому она решила во что бы то ни стало забрать телефон. Подвыпившая компания отправилась к Андрею домой и стала требовать вернуть аппарат. Тот вышел на площадку, еще раз заверил, что телефон не отдаст, после чего заперся в квартире и больше не отзывался. Приятели колотили в дверь полночи, пока не догадались вызвать милицию.
Андрея задержали, а поскольку у Ольги на шее были хорошо видны следы удушения, сомнений в том, что он мог ее убить, у дознавателя не было. Курницкая возбудила дело по статьям УК “грабеж” и “угроза убийством”.
— Я попыталась ему объяснить, что Ольга — девушка из другой, не уголовной жизни, она не знала о значении в его среде слова “козел”, — вспоминает дознаватель. — И Андрей не вправе судить ее по своим понятиям. Он все понял и потом очень переживал и раскаивался. Мне даже в чем-то было его жалко.
Но жалость и закон — разные вещи. В августе Андрей получил новый срок и снова отправился туда, где за “козла” надо отвечать по всей строгости…
Подобные истории дознаватели “коллекционируют” изо дня в день. И работы им все прибавляется (сейчас это примерно 130 тысяч уголовных дел по всей Москве ежегодно). Так что более полутора тысяч дознавателей на огромный город — не так уж и много.
Работу им усложняет еще и то, что в российском законодательстве постоянно происходят изменения, которые надо отслеживать и учитывать, а кадровый состав молодой: если лет семь назад дознавателей в возрасте до 25 лет в Москве было лишь 30%, то теперь таких — больше половины.
