О семейном счастье мечтает любой. Только каждый представляет его по-своему. Для четы Бабаниных из подмосковного Реутова — это возможность помогать детям, брошенным родителями. Эта супружеская пара растит двадцать два приемных ребенка! В уникальной семье побывал корреспондент “МК”.
В Год семьи мы пообещали знакомить читателей “МК” с самыми-самыми семьями Подмосковья: дружными, уважаемыми, оригинальными. Сегодня рассказ об одной из таких семей.
…Рабочий день у Татьяны Бабаниной, как у важного начальника, расписан по минутам: “Когда вы хотите приехать? Ой, подождите, в блокнот загляну. У меня тут все расписано: в 10 у нас логопед, в 12 — репетиция, в четыре надо ехать в институт…” Однако тайм-менеджментом Татьяна вынуждена заниматься не в силу должности, а просто потому, что она мама… двадцати двух детей. По документам они ей не родные, а приемные, но никто в этой семье ни разу не почувствовал себя чужим, ненужным или нелюбимым.
Нарисуем — будем жить
Все удивительные истории начинаются достаточно банально. Бесконечно длинная многоэтажка в центре Реутова, отполированная кнопка домофона, первая дверь направо… В проеме возникает худенькая, как тростиночка, женщина с большими добрыми глазами. Но вот я переступаю порог, за которым вдребезги разбиваются стереотипы.
— Когда мы сюда переехали, на нас пальцем показывали, — с горечью вспоминает Татьяна Витальевна. — Соседи злословили, что мы набрали столько детей только ради пособий. Никто из них не знает, что пособия платят всего около четырех лет, а брошенных детей мы растим уже тринадцать.
Впрочем, ориентироваться на чужое мнение Бабанины и не собирались. Понимали, что для мещан-обывателей навсегда останутся белыми воронами, а умные люди поймут и поддержат. В конце концов, не для соседей они приводили в свой дом каждого следующего ребенка.
— С чего все началось? — задумывается глава многочисленного семейства Григорий Сергеевич. — Мы переехали в Реутов из Москвы. У нас уже была своя взрослая дочь Аня. Она устроилась работать учительницей в начальную школу.
— Чудно как-то вышло на самом деле. До сих пор сами не поймем, почему решились, — с женской эмоциональностью подхватывает Татьяна Витальевна. — Приходит однажды Анютка домой вся в слезах. Я к ней: “Что стряслось?”
В тот день в класс к молодой учительнице впорхнула стайка первоклашек. “Можно мы порисуем?” — попросила ребятня. В этой школе учится много детей из Реутовского приюта (а это были они), поэтому здесь таким ситуациям не удивляются. Анна разрешила и подняла голову от тетрадей, когда доска превратилась в выставку детских рисунков.
— Мам, ну хоть бы один изобразил цветочек или машинку! — причитала она дома. — Каждый нарисовал дом.
На следующий день Бабанины были в приюте. Чтобы взять ребенка на выходные, особых формальностей не требовалось, поэтому им вскоре вывели мальчонку. Щупленький, сопливый весь, 5-летний Виталик толком не понял, что происходит. Лишь увидев машину, на которой за ним приехали незнакомые дядя и тетя, обрадовался, вмиг запрыгнул на заднее сиденье.
— Вы что, его насовсем забираете? — услышала срывающийся голос за спиной Татьяна Витальевна.
Оборачивается, перед ней 7-летний мальчик. Старается быть спокойным, а у самого губы трясутся и глаза на мокром месте.
Это был Антон, родной брат Виталика.
— Гриш, давай его возьмем, — недолго думая предложила Татьяна Витальевна.
Григорий Сергеевич хотел было привести несколько контраргументов, но по решительному блеску в глазах жены понял, что возражения бесполезны. Через несколько месяцев они официально стали опекунами Антона.
Вскоре к ним в небольшую двухкомнатную квартиру переехал и Виталик, который до этого приходил только по выходным. Мальчик долго не мог привыкнуть к новой семье. Пугался новой обстановки, кидался из крайности в крайность: то кричал и плакал, то уходил в себя. Но в одно из воскресений, когда Татьяна Витальевна собирала его обратно в приют, спросил, заглядывая ей прямо в глаза: “А зачем ты меня отдаешь? Я ведь больше не болею.” С этого дня у Бабаниных стало на одного сына больше.
Терпение и труд
Постепенно квартира наполняется голосами. То и дело хлопает входная дверь — дети возвращаются из школы. Татьяна Витальевна замелькала между комнатой и кухней, поднося тарелки с едой.
— Пап, посмотри, что с телефоном, — в комнату заходит юная девушка невысокого роста и протягивает Григорию Сергеевичу недешевый мобильник. Темная футболка, модные джинсы, по плечам струятся светлые нити волос. Увидев меня, приветливо улыбается.
— Это наша Татьяна, — дождавшись, пока дочка выйдет, поясняет Григорий Сергеевич. — Она — наш третий приемный ребенок. Ее появление стало для нас переломным моментом. Дело в том, что у нее очень серьезный диагноз.
…Таня не ждала милостей от судьбы. Сама выходила в холл приюта и просила всех посетителей подряд: “Возьмите меня. Ну возьмите меня”. В личной карте у девочки помимо диагноза стояла запись педагога: необучаема. Чудом было уже то, что Таня не попала в более специализированное учреждение, чем приют. Но свой настоящий счастливый билет, если он может быть у ребенка-инвалида, мать которого сидит в тюрьме за убийство, девочка вытянула, когда встретила Бабанину.
— Я лишь заикнулась, чтобы взять ее к нам, — вспоминает Татьяна Витальевна, — как муж тут же отказал категорически. Объяснил тем, что мы оба работаем, у нас уже двое приемных детей. А к этому ребенку нужен особый подход и иные методы воспитания, которые мы, скорее всего, не сможем обеспечить.
Тогда мама предложила альтернативный вариант: “Давай ее хотя бы забирать на выходные”. В приюте она попыталась узнать, как правильно обращаться с таким ребенком, но в ответ воспитатели лишь сочувственно покачали головами. Ни у кого эта девочка не вызывала даже проблеска надежды.
— Хорошо, приехал мой папа, — говорит Татьяна Витальевна. — Он помогал присматривать за Таней. Но, несмотря на это, хлебнули мы с ней лиха. Дважды она поджигала тополиный пух в квартире.
Через четыре года у Тани начались частые головные боли и носовое кровотечение. Врачи посоветовали перевезти ее на свежий воздух. В деревне заботу о девочке полностью взял на себя престарелый отец Татьяны Витальевны. Святой по большому счету человек. Совершенно чужого ребенка, да к тому же психически нездорового, он научил читать, писать, топить печь, носить воду, ухаживать за огородом. Тане впервые за 10 лет ее несладкой жизни читали книжки на ночь, учили создавать что-то полезное, искренне интересовались ее несвязным лепетом. Через каждодневный труд Танина необучаемость постепенно сошла на нет. Когда ее привезли в городскую квартиру, это была уже не та глубоко больная девочка, а достаточно адекватный для своего диагноза человечек.
— В прошлом году Танюшка закончила специализированную коррекционную школу в Балашихе. У нее ни одной “тройки”, — не без гордости сообщает Григорий Сергеевич. — В этом году она будет поступать в ПТУ.
Помимо Тани в семье еще два ребенка-инвалида, Саша и Настя. Детских диагнозов в этой семье никогда не боялись. Гораздо страшнее, когда ребенка бросают собственные родители.
То ли девочка, то ли видение
После Татьяны Бабаниным море казалось по колено. Их окончательно признали и в местной службе опеки, и в приюте. Знали, что если появляется неуправляемый ребенок, этой семейной паре по плечу сделать невозможное возможным. В чем секрет такой родительской гениальности, не знают даже сами папа и мама.
— С детьми надо вести себя естественно, — считает Татьяна Витальевна. — Кроме того, должен быть непререкаемый авторитет отца. Нашего папу неукоснительно слушаются даже самые старшие дети, которым больше двадцати лет. И в то же время все любят его безмерно.
По ходу разговора мы заходим в комнату. И тут, будто в доказательство ее слов, маленькая Анютка, увидев Григория Сергеевича, отрывается от тарелки с супом и протягивает ручки: “Папочка, я тебя сильно, сильно люблю!”
Рядом уплетает за обе щеки свою порцию пухленькая Олеся. Она в семье Бабаниных всего три месяца. Работницы службы опеки с боем забрали малышку у цыганок около церкви. Уже в приюте девочке придумали имя и дату рождения.
Саше котлета с макаронами, по всей видимости, тоже по душе. Этому худенькому, почти прозрачному мальчику уже десять лет, но выглядит он от силы на семь.
— Это наш мальчик-дюймовочка, — гладит колючий “ежик” на Сашиной голове Григорий Сергеевич. — Когда его привезли в приют, у него было не лицо, а маска, не выражающая ни одной эмоции. Только пожив у нас, он начал улыбаться, а потом и смеяться. Да так заразительно!
Четвертой за столом сидит темноволосая девчушка лет семи с томными глазами восточной красавицы. Закончив с обедом, она охотно показывает игрушки, которых в комнате огромное множество. К ней охотно присоединяются остальные малыши.
— Ренату нам отдавать не хотели, — делится Татьяна Витальевна. — Ее родителей, наркоманов, лишили родительских прав. Растила девочку в основном бабушка, но во время ее очередного запоя двухлетний ребенок выпал из окна четвертого этажа. Упала малютка не на землю, а в железобетонную форму, заполненную водой. Только поэтому осталась жива. Но переломалась вся. Ко всему прочему у нее лопнули барабанные перепонки.
Как и остальных детей, сначала Бабанины брали Ренату на выходные. Они прониклись к девчушке всем сердцем, но в опеке Татьяну Витальевну предупредили, что ребенка им вряд ли отдадут. Не потому, что девочка перенесла несколько операций и осталась инвалидом: одна нога у нее до сих пор короче другой на 3 см. Причина стара как мир: нехватка жилплощади. В то время в двухкомнатной квартире вместе с ними и взрослой дочерью жило уже пятеро (!) приемных детей.
Но тут уперся Григорий Сергеевич. “Все равно не отдам”, — твердил он жене. Будто чувствовал, что в приюте эта девочка как пить дать зачахнет. И не помогут ей ни врачи, ни учителя.
— Вызвали нас на заседание комиссии, — вспоминает Татьяна Витальевна. — Я сижу, у меня руки-ноги от переживаний трясутся. Разговаривал с ними муж. Когда встал вопрос о жилплощади, он как отрезал: “Если проблема только в этом, то я сниму квартиру большей площади”.
На защиту семейства встала замглавы администрации Реутова Анна Васильевна Бабалова, и в результате Рената тоже обрела настоящую семью. Болячки, унаследованные от прошлой жизни, периодически дают о себе знать: по три раза в год девочка лежит в больнице. Однако в чем она точно не знает недостатка, так это в родительских любви и внимании.
Бабочки улетать не спешат
С появлением Ренаты семье Бабаниных пришлось еще сильнее уплотниться. Татьяна Витальевна перебралась спать на пол. Семейству пришлось бы совсем туго, не приди к ним на подмогу городская администрация. Бабаниным выделили по договору две квартиры, пятикомнатную и двухкомнатную, чтобы они могли растить своих приемышей в нормальных условиях. За жилье они не платят, эту заботу тоже взяли на себя местные власти, а пользоваться им могут, пока воспитывают детей.
— Сейчас, конечно, стало полегче, — говорит Григорий Сергеевич. — А раньше мы с женой на двух работах пахали, чтобы всех прокормить. Я днем в милиции работал, а вечером дворы подметал.
Бабки у подъезда, где убирался глава семейства, пребывали в постоянном шоке. Подъезжает иномарка (хоть и старенькая, но опрятная), выходит из нее милиционер в форме. “Ага, все с тобой ясно”, — думают. Но тут страж порядка идет в подсобку, выходит переодетый и начинает убирать мусор.
Когда детей стало шестеро, жизнь стала крайне затруднительна. Одно время Бабанины жили натуральным хозяйством, выращивая в деревне картошку, кур, поросят. Но все заготовленное съедалось в момент. Кроме того, Григорий Сергеевич пошел служить по контракту в Чечню. Трижды он уезжал в горячую точку, а Татьяна Витальевна оставалась одна с детьми. Что такое “легко”, она сроду не знала, но тут признается: пришлось совсем тяжко.
— Перед папиным отъездом мы как раз взяли 10-летнего Димку, — поясняет Татьяна Витальевна. — От него стонал весь приют. Воспитатели молили: “Заберите Христа ради!” Мальчишка был здоровым, но абсолютно неуправляемым. С родным 14-летним братом в кровь дрался, их разнять даже боялись. На уроках сидел в проходе, курил с 7 лет… Дома начался сущий кошмар. Он провоцировал меня на каждом шагу: драться лез, матерился, детей задирал. Да что там!.. Кто старое помянет… Сейчас художественную школу заканчивает. Спокойный, покладистый. Мамой и папой зовет. Как, впрочем, и все дети.
Четверо приемных детей в семье Бабаниных уже достигли совершеннолетия, но отдельно живет только один из них — двадцатитрехлетний Саид. Учится в аспирантуре, работает — все как полагается. Остальные “старшенькие” тоже, как и положено по закону, обеспечены своим жильем. У кого своя квартира, у кого — комната в коммунальной квартире. Но жить самостоятельно они пока не совсем готовы, поэтому не спешат вылетать из-под родительского крыла.
— Мы готовы о них заботиться сколько потребуется, — уверяет Григорий Сергеевич. — Ситуация несколько проблематична только с материальной точки зрения. Ведь, как только им исполняется 18, пособие платить прекращают.
Вообще мы живем от зарплаты до зарплаты. У нас с женой нет никаких сбережений. Тем не менее, нас никто не обязывает тратить на детей свою зарплату. Они получают от государства пособие. Но разве это можно реализовать? Мне неизвестны такие семьи, где дети содержатся только на детские пособия. И наши дети (а они наши в полном смысле этого слова, только аист ошибся и принес их не в то время и не в то место) не являются исключением.
С одной стороны, сумма из пособий набегает немаленькая. С другой — прокормить и одеть двадцать одного человека нынче стоит отнюдь не дешево. В день здесь улетает два килограмма сахара, восемь батонов хлеба... В общей сложности больше половины денег идет на питание. Около 20% тратится на репетиторов. Все дети из приюта имеют, как правило, задержку педагогического развития, поэтому без дополнительных занятий не обойтись.
— Вы так и запишите, — диктует Григорий Сергеевич, — дети ни в чем не нуждаеются. В каждой комнате телевизор, видеомагнитофон. У нас есть четыре компьютера и музыкальные инструменты. Все это мы брали в кредит, но потихоньку расплачиваемся. Периодически ездим на выходные в подмосковные пансионаты. Всех сразу детей вывезти дорого, а небольшими группами стараемся по возможности. Недавно администрация нам подарила сертификат на сумму 400 тысяч рублей. Эти деньги рассчитаны на отдых 15 человек. Так что лето настанет — поедем на море.
Сейчас Бабанины усердно готовятся к участию во Всероссийской творческой ассамблее замещающих семей. Каждую неделю у них репетиция музыкального выступления. Папа придумал семейную эмблему: на фоне земного шара детская рука трогательно держится за взрослую. А по контуру порхают двадцать две бабочки. Об одном жалеет глава семьи: на конкурс попадают всего 6 детей. Самые талантливые дети, увы, не проходят установленный возрастной ценз — до 14 лет.
На мой вопрос, зачем им столько детей, Бабанины так и не смогли точно ответить. Татьяна Витальевна лишь улыбнулась, а Григорий Сергеевич сформулировал так:
— Приемная семья — это одновременно работа, образ жизни и диагноз. С появлением детей ничего в нашей жизни по большому счету не изменилось. Мы такая же семья, как и все остальные. Но ни в коем случае не сообщество, как сказала тут по телевизору одна дама. Просто нас чуточку больше…
