На Киевском шоссе у поворота на Апрелевку стоит инсталляция. Поколение next будет долго гадать, что означает эта ржавая рухлядь: может, нагревательная спираль от электроплитки? И только люди постарше поймут: да ведь это пластинка знаменитого Апрелевского завода!
1976 год. В магазине “Мелодия” на Калининском выбросили в продажу первый советский рок-альбом “По волнам моей памяти” Давида Тухманова. Мои однокашники согласны считать его роком с большими натяжками, но: “Во французской стороне, на чужой планете предстоит учиться мне в уни-вер-си-те-те!” — текст слов созвучен настроениям советского студенчества. А очередь на Калининском дикая, и не видать нам Тухманова, если б не спекулянты.
В итоге “Волны” прибиваются к нам с переплатой. И хотя стипендия у студентов всего 40 рублей, черт с ними, с деньгами. Наша группа должна достойно отметить окончание сессии. Под забойный музон весело пляшется — аж до самого потолка. Как давно это было…
— Вы ищете то, чего нет, — сразу “обрадовал” корреспондентов “МК” случайный прохожий, у которого мы спросили дорогу на завод грампластинок. Раздолбанная колея, указанная в качестве направления, больше напоминает фронтовую дорогу. Похоже, этот путь действительно ведет в никуда. “Как же так? — удивляемся мы. — Символическая пластинка на въезде в Апрелевку есть, Орфей с лирой в руках на гербе города есть, а завода нет?”
В прошлом на нем трудился каждый десятый житель, ни много ни мало 3700 человек. Апрелевские пластинки на просторах необъятной страны крутились от Калининграда до Владика. Их экспортировали почти в 70 стран на всех континентах. Не может быть, чтобы все это сгинуло безвозвратно. Или все-таки может?
А вот и руины былого величия. Разрушенная доска (или стена?) почета с ликом вождя мирового пролетариата. (Орден Ленина предприятию вручала сама Фурцева — легендарный министр.) В здании бывшей заводской столовой теперь расположено кафе “На грамушке”. В корпусах заводоуправления — разнообразные магазины, где предлагается всякая всячина: от унитазов до пива. На дверях симпатичного желтого домика с новой вывеской “Музей Апрелевского завода грампластинок” — замок.
— Предприятие обанкротилось в 2002 году и прекратило существование, — пояснили нам в администрации города. — Сейчас на его территории работают фирмы, не имеющие никакого отношения к производству звуконосителей. На некоторых из них трудятся бывшие специалисты завода. Записывайте телефон.
Как все закрутилось
Здешнюю фабрику грампластинок основал в 1910 году предприниматель Готлиб Молль, из немцев. Под маркой “Метрополь-рекорд” фирма выпускала около сотни пластинок в месяц. Сырье для их изготовления — так называемый шеллак — смолу, выделяемую тропическими насекомыми, лаковыми червецами, привозили из Индии, что было удовольствием дорогим. Пластинки, изготовленные из такого специфического сырья, были хрупкими, легко разбивались, шипели, как те насекомые, и весили 450 граммов. В продукте жизнедеятельности тварей содержались инородные примеси, за которые цеплялась игла.
В 1917-м фирму у немцев, естественно, отобрали, передав под управление рабочих. “Культурная революция” 1930-х годов превратила фабрику в индустриальный гигант. Патефон становится неотъемлемой частью советского быта, пластинок нужно все больше — 19 миллионов дисков в год печатал завод накануне войны.
— Я пришел на “Грамушку” в 1968 году после окончания института, — рассказывает ветеран предприятия Евгений Викторович Лобушков. — В пятидесятые годы завод освоил долгоиграющие пластинки, что было гигантским шагом вперед, но, когда я пришел, пластинки из шеллака еще выпускались. Вскоре инженеры из заводской лаборатории совершили технический переворот в производстве пластинок, разработав технологию изготовления сырья из гранулированной пластмассы на основе винилхлорида с винилацетатом. Так появились диски нового поколения. Они были легкими (от 110 до 135 граммов), служили дольше, крутились медленнее, делая 33 с половиной оборота в минуту (раньше пластинки были рассчитаны либо на 78, либо на 45 оборотов). Качество звука было, можно сказать, идеальным. И это не мое личное мнение. Многие меломаны считают, что только виниловый диск дает глубокий и живой звук, а записи на цифровых носителях сухие, что ли.
Самой сложной операцией было отделение готовой пластинки от матрицы, но опытные гальванисты могли напечатать с нее до 500 дисков. Они работали сдельно — чем больше продукции, тем круглее сумма прописью в кассе. Внедрение собственных ноу-хау резко расширило возможности производства, завод выдавал на-гора по 70 миллионов винилов в год. Дело было сверхприбыльным. Себестоимость пластинки составляла 37 копеек, в магазине же она продавалась от рубля восьмидесяти копеек до четырех с полтиной. Только ликеро-водочная промышленность давала бюджету больше, чем музыкальная индустрия.
— Сегодня один никелевый оригинал стоил бы 10 долларов, — добавляет наш собеседник. — Вот и считайте, какой могла бы оказаться цена винила в XXI столетии.
Рекорд поставил “Миллион алых роз”
В СССР сориентированный на мегаобъемы Апрелевский завод грампластинок по сути являлся монополистом. За ним было закреплено почетное положение головного предприятия фирмы “Мелодия”, которое решало, какую музыку и в каких количествах должна слушать страна. Под ее неусыпным оком пластинки печатались также на Московском опытном заводе грамзаписи, в Ленинграде, в рижском и ташкентском филиалах. Впрочем, их мощности сравнения с Апрелевкой не выдерживали.
— Что и кого тиражировать, определяла репертуарная комиссия, — вспоминает Лобушков. — В нее входили представители всех заводов и фирмы “Мелодия”, которые формировали заказ, он распределялся между предприятиями, однако пробный тираж, как правило, поручался Апрелевке.
Репертуар держался на трех китах. Классика (она шла на экспорт), советская песня, мелодии и ритмы зарубежной эстрады — те самые, которыми дразнили советских людей по телеку по большим праздникам, да и то ночью: на Пасху и 31 декабря.
Когда в производство запускались лицензионные диски (читай дефицит), перед руководством завода во всем своем ужасе вставала проблема. Фирма “Мелодия”, приобретая за рубежом право растиражировать хит, не могла напечатать больше пластинок, чем указано в договоре. За его соблюдением строго следили. Несмотря на суровые правила, стоило модной новинке попасть на завод, как его коллектив заражался постыдной болезнью.
— На проходной и у дырок в заборе приходилось выставлять наряды милиции, — рассказывает Лобушков, — и разворачивалась борьба с “несунами” за возврат социалистической собственности. Лицензионный винил можно было выгодно перепродать, подарить девушке, наконец, крутить дома. Человеческие слабости иногда сильнее запретов.
Лицензионных пластинок в Апрелевке выпустили немало, за что ей от всех меломанов спасибо. “АББА”, “Битлз”, “Бони М”, Челентано... Впрочем, всех не упомнишь.
Советские звезды тоже шли на ура. В этом случае, правда, спрос удовлетворялся дополнительным нажатием кнопки печатного пресса, это не возбранялось, а повод придумывался святой — перевыполнение плана. Популярных певцов приходилось “допечатывать” неоднократно. Абсолютный рекорд — у Аллы Борисовны Пугачевой. Ее “Миллион алых роз” на заводе размножился до 6 миллионов экземпляров.
Самые мелкие тиражи приходились на долю руководителей партии и правительства, чьи речи записывались на пластинки по указанию ЦК — 15 тысяч экземпляров. Пролежав в магазинах, они возвращались обратно — на утилизацию. Их размельчали и добавляли в сырье. Таким образом, при желании в каждой Алле можно было найти Ильича — Ленина или Брежнева.
— Часто ли знаменитости бывали у вас на заводе? — спрашиваем Лобушкова.
— Многих отлично помню, — говорит Лобушков. — Например, Александра Градского, Филиппа Киркорова — он все просил, чтобы его пластинки напечатали побыстрее. Все исполнители, чьи пластинки выпускала Апрелевка, старались отблагодарить — выступали с концертами в нашем ДК.
Возможность видеть живых звезд, как говорится, без отрыва от производства прельщала многих апрелевцев, и они охотно шли сюда на работу. К тому же на заводе можно было освоить какую-нибудь увлекательную профессию. Допустим, контролер ОТК. Сидишь и целую смену подряд слушаешь то Чайковского, то Понаровскую — проверяешь качество звука. Лишь в середине 1980-х “слухачей” заменили электронные автоматы.
“Мелодия вкуса” оказалась… печеньем
Жители Апрелевки любили свою “Грамушку”. Благодаря ей их всех осенял ореол всенародной известности, поэтому события постперестроечного периода в городке воспринимались болезненно. Спрос на винил снижался, тиражи падали. 19 миллионов, 10, два с половиной... Титаник советской музиндустрии тонул, грампластинка умирала естественной смертью. Ее теснили новые виды звуконосителей. В конце восьмидесятых завод наладил выпуск компакт-кассет. Но для того, чтобы переписывать музыку на магнитофонную ленту, не нужны были заводы-гиганты, с этим прекрасно справлялись кооператоры. Эра СD подвела черту под зыбкими перспективами сменить ориентацию.
Рыночные же реформы добили завод окончательно. Будучи градообразующим предприятием, он тянул за собою шлейф “социалки”, долги из-за этого росли с головокружительной быстротой. Пытались выжить, сдавая в аренду цеха. В них мастерили табуретки, развешивали вьетнамскую лапшу быстрого приготовления и штамповали пластиковую посуду для тюрем. Однако подлинным шедевром той смутной поры стали не синглы, не мебель, не вермишель, а печенье “Мелодия вкуса” — впрочем, оно продержалось недолго.
В какой-то момент показалось, что заводу помогут потомки основателя фабрики Молля, живущие в Германии. Его внук приезжал в Апрелевку взглянуть на дедовское наследство, поразился размаху, однако от предложения поучаствовать в бизнесе отказался: “Не мой профиль”. Нужно отдать апрелевцам должное: они сопротивлялись дольше других. Если в Европе массовое производство виниловых дисков прекратилось в 1991 году, то в Подмосковье его остановили в 1995-м. В последующие семь лет трижды пытались возобновить выпуск пластинок.
...После банкротства завода ребром встал вопрос: где его уникальная фонотека? Контрольные экземпляры пластинок и их оригиналы на протяжении истории предприятия сдавались в заводское хранилище. Для корреспондентов “МК” сделали исключение, охотно продемонстрировав одно из помещений некогда обширного фонда. В темной комнате то вспыхивала, то гасла лампочка, на стеллажах пылились коробки.
Еще одна часть, пояснили нам, находится в здании музея Апрелевского завода. Правда, замялись наши экскурсоводы, теперь это личная коллекция, она принадлежит некоему господину, владельцу сети стоматологических клиник и салона красоты. Чтобы ее осмотреть, нужно получить разрешение хозяина, а он в данный момент не отвечает на звонки по мобильнику.
Подержать в руках раритеты нам все-таки удалось. В минувшие выходные Наро-Фоминский муниципальный район, в состав которого входит Апрелевка, праздновал день города. К нему приурочили открытие выставки из собрания завода грамзаписи, которое сдали в районный краеведческий музей. Туда перекочевала — уже третья по счету — часть экспонатов, увы, самая малочисленная.
Перерезав красную ленточку, муниципальные чиновники сказали, что, несмотря ни на что, верят в возрождение апрелевских пластинок...
