На прошлой неделе два последних оставшихся в США инвестбанка — Goldman Sachs и Morgan Stanley — объявили о смене статуса.
В мировой банковской системе исчезла целая отрасль: инвестбанков больше нет. Возможно, новые инвестбанки появятся в России.
И последствия будут столь же разрушительными.
Эффект “Титаника”
Инвестбанки — особый статус финансового учреждения. Законодательство об инвестбанках подробно разработано только в США, где они до последнего времени и существовали. Основных отличий инвестбанка от обычного банка три. Прежде всего им запрещено привлекать депозиты населения. До января 2008-го инвестбанкам было запрещено заимствовать деньги и у ФРС. Зато они не подчиняются Центральному банку (в США — ФРС) и его ограничениям. Поэтому инвестбанки могли законно проводить рискованные операции, за которые обычный банк был бы серьезно оштрафован или лишен права заниматься банковской деятельностью.
Возможность осуществлять рискованные операции в периоды экономического роста оборачивается значительной прибылью. Например, в лучшем для инвестбанков 2004 году чистая прибыль Lehman Brothers до уплаты налогов за год выросла на 38,7%. У Goldman Sachs годовой рост прибыли в 2004-м составил 50,2%, а в 2006 году — 76%. Почти Эльдорадо.
Поэтому в США статус инвестбанков был предоставлен не абы кому, а наиболее крупным и уважаемым игрокам банковской системы. Например, недавно обанкротившийся Lehman Brothers скончался на 158-м году жизни. В России даже Сбербанк моложе — ему 145 лет.
Заметим, что становиться инвестбанком в США и сейчас не запрещено. Просто никто из крупных игроков больше не хочет иметь этот ранее столь заманчивый статус. Все “Титаники” американского рынка либо потонули, либо превратились в обычные плавсредства, а новых пока не строят.
Видимо, потому, что катастрофу “Титаника” сейчас поразительно напоминает все происходящее с мировой экономикой. Предположим, что большой корабль, “Титаник”, плывет по бурному морю. И в одной из секций возникла течь, уровень воды в ней поднялся на 2 метра. Ерунда! Задраим переборки и поплывем дальше. Хотя тех, кто остался в затопленной секции, конечно, жалко.
Теперь предположим, что пробито НЕСКОЛЬКО секций. И общий уровень воды в них поднялся всего-то на 20 см. Огромный корабль потонет. Потому, что общая масса воды в нескольких секциях даже при уровне в 10 раз меньшем утянет его на дно. Как говорил бледный помощник капитана в голливудском фильме: “Мы выдержим, если одновременно пробито 5 секций, но не 6, сэр, не 6”.
Современные океанские корабли в память о “Титанике” обычно имеют класс живучести 7, то есть могут одновременно выдержать пробоины в 7 секциях. Но 8 дыр — смерть. Вопрос в том, сколько дыр сейчас в глобальной экономике и каков ее класс живучести.
Распределенные риски
В данном случае вода — это риски. Ранее все глобальные кризисы были кризисами отдельных секторов. Например, нефти, доткомов (высокотехнологичных предприятий) или азиатских бирж. В критический момент средства из этих секторов выводились в иные отрасли. Переборка задраивались, участники рынка молились за упокой оставшихся в обреченном секторе, а корабль плыл дальше.
Нынешний кризис не течь в отдельно взятом ипотечном секторе. На самом деле это кризис распределенных рисков в глобальной экономике.
Экономическая суть ипотечных облигаций СДО, с обрушения которых начался кризис, в том, что риски subprime смешиваются с другими рисками в определенной пропорции. Этот процесс называется секьютеризацией. Ныне национализированные крупнейшие американские ипотечные агентства Freddie Mac и Fannie Mae как раз секьютеризацией и занимались.
Freddie Mac и Fannie Mae скупали у мелких ипотечных банков их облигации. На вырученные деньги мелкие банки выдавали ипотеку заемщикам. Но Freddie Mac и Fannie Mae покупали облигации мелких банков не на свои средства и не на средства американского правительства. Они делали это на деньги от продажи собственных облигаций смешенного риска — бумаг СДО.
Основными же покупателями СДО выступали как раз инвестбанки. Их статус позволял им покупать такие бумаги. Эти операции приносили им солидную прибыль, так как, подкрепив СДО еще и своими гарантиями, они продавали эти бумаги по всему миру. В Китай, в Европу, в арабские страны. Даже в Россию успели продать: как известно, Стабфонд частично вложен в облигации Freddie Mac и Fannie Mae.
Сколько секций уже насчитали? Как минимум четыре. В каждой из них уровень риска мал: риски-то распределены. Но общая масса воды (рисков) в этих секциях чудовищна. Минфин и ФРС США сейчас просят у американского конгресса $700 млрд. на латание дыр. После этого не нужно удивляться, когда китайские биржевые индексы за неделю падают на 70%, а российские — на 30%. Суммы сопоставимы.
Краху весьма способствовало то, что инвестбанки и ипотечные агентства занимались перепродажей рисков не на свои, а на заемные средства. Кредитное плечо — леверидж, отношение собственных и заемных средств, — у Freddie Mac и Fannie Mae более 5 лет держалось на уровне 50:1. То есть на $100 заемных средств приходилось лишь $2 собственных. У инвестбанков — и того хуже. Перед банкротством леверидж у Lehman Brothers достигал 100:1.
Кстати, про 50:1, про 100:1, а также про финансирование фактическими банкротами — Freddie Mac и Fannie Mae предвыборной кампании республиканской партии США выясняло ФБР. 24 сентября ФБР официально сообщило: “Деятельность четырех американских корпораций — Fannie Mae, Freddie Mac, Lehman Brothers и AIG, оказавшихся на грани краха из-за финансового кризиса, стала предметом расследования. Всего сотрудники ФБР подозревают в мошенничестве 26 фирм. Речь идет о возможных подлогах в отчетности этих компаний”.
Дурные примеры
