Недавно меня попросили подыскать монастырь. Желательно — с самым суровым уставом, решетками на окнах и палочными наказаниями... Именно таким образом нежный влюбленный хотел позаботиться о своей невесте. Невеста — наркоманка. В момент нашего разговора с женихом Алешей она валялась у него на диване в позе трупа, периодически выплевывая сгустки желчи на ковер. Это пошли первые дни ломки... К вечеру Алеша собирался перевезти ее к друзьям, а потом — куда-нибудь за толстую (лучше — колючую) проволоку. — Слушай, — праведно вознегодовала я, — а почему не как полагается — в больницу?! — А потому что... да пошла она! — ответил добрый Алеша. — На моей памяти она бросает третий раз, и каждый — навсегда... Никакие сантименты я с ней разводить не собираюсь. Лучше приезжай помочь!.. Таким образом я на четыре дня переквалифицировалась в отличную сиделку при девушке 20 лет с длительной наркотической зависимостью. С понятием "ломка" знакомы более-менее все. Обычно она изображается как таинственный ореол вокруг суровой жизни настоящего наркомана. Только-только подсевшие ребята представляют ее как далекое и необязательное будущее. А она — тут как тут. Только зазеваешься, не закинешь в организм порцию "дури" — и все, дружок, плати по счетам. Ничего в этом романтического нет. Есть только страдание, которого не заслуживает никто на земле: рвота, кровь, вопли, галлюцинации... Все это длится дней шесть-семь, потом еще дней шесть — бессонница, плохой аппетит, боль, слабость, депрессия. И небольшая передышка до следующего раза... Я стала "скорой помощью", когда у моей пациентки пошел второй день. Ее привезли в съемную меблированную квартиру, где жили две уже "соскочившие" девушки. Им она на фиг была не нужна, поэтому мне, да еще с мешком еды, крайне обрадовались. ...В эту комнату со странным сладким запахом можно водить людей при показательных лекциях на тему "Жизнь маргиналов и наркоманов". Здесь полумрак от задернутых штор. На смятых постелях — две фигуры попами вверх. Одна поворачивает ко мне безумное лицо. Это она, Ира... Слипшиеся волосы торчат во все стороны, кожа на лице — тускло-коричневая, вокруг глаз — огромные, натурально-черного цвета, круги. Люди так выглядеть не могут, не должны... Ира не видит меня: она, как заводная, отворачивается к стене и поворачивается опять, отворачивается и поворачивается — всем телом, наматывая на себя одеяло... Пока я на нее смотрю, она не открывает глаз, и я делаю вывод, что она накачана снотворным, спит, и ей снится что-то кошмарное. Ну и ладненько, спит — так хоть не мучается... Из-под моей руки возникает взъерошенная голова и голые плечи хозяйки — Лены: — О, отлично! Я — до вечера в институт, а ты посиди покарауль, а потом еще одна подруга подъедет... Постояв минут десять над давно не мывшейся, худущей Ирой, я не вижу, чем тут можно помочь. Она спит, иногда что-то бормоча зелеными губами. Я мирно усаживаюсь в уголке с книжкой. Проходит час. Два. Ира продолжает перекатываться по дивану... Три часа. Четыре. Неожиданно она внятно спрашивает: — Сколько время?.. Господи, соображаю я, да она же не спала ни секунды! Это ей так больно, вот она и катается! И ведь ни звука не издала!.. Потом мне объяснили, что ломка как будто рвет и ломает мышцы, выкручивает суставы, позвоночник. Боль не прекращается, а только нарастает. Я отвечаю: — Полпятого. — В пять Вика должна привезти трамал... Так я в первый раз узнаю о надежде и спасении всех "ломающихся" — трамале. Это лекарство представляет собой сильный анальгетик, и только оно может практически полностью снять боль при ломке. Достаточно трех капсул утром и трех вечером — и все, жить можно. Но попробуй ты его найди!.. Как и любой другой подобный препарат, трамал отпускается только по рецепту списка "А" с несколькими печатями. Но его можно купить и на улице: в первую очередь — на Никольской, потом — на Птичьем рынке, реже — на оптовых рынках (мне предлагали на Лужниковском). Торговля трамалом, как и героином, и ЛСД, пресекается органами. Поэтому покупатель всегда рискует попасть в отделение и либо заплатить огромный штраф, либо получить в карман два грамма героина и статью за хранение и продажу... Но, несмотря на все опасности, купля-продажа трамала не чахнет. Его покупают не только во время ломки, но и как заменитель наркотика. Трамал в несколько десятков раз дешевле, но и он небезопасен: можно получить зависимость и от него. Доставляется трамал на улицы Москвы как контрабандой, так и легально — через Главное аптечное управление или с помощью любой фармацевтической фирмы. Около семи приезжает девушка Вика. С пустыми руками... Ира сползает с дивана, и я едва успеваю подхватить ее влажное, липкое туловище. В отместку она выворачивает желудок мне на джинсы. —...! — меланхолично говорю я. — Стирать ты будешь?.. Вдвоем мы втаскиваем ее на диван, умываем. Ира так ждала спасения от сжирающей ее изнутри боли — и теперь никак не может осознать, что она будет продолжаться... Она запрокидывает голову, оскаливает рот, наконец открывает глаза. В них — такая боль! Выдержать этот взгляд невозможно: я ничем не могу ей помочь... Вместо трамала Вика привезла снотворное, витамины и "что-то от депрессии". Таблетки ей дала знакомая женщина-врач. Она же завтра выпишет рецепт на трамал. Такая вот меценатка, очевидно... Ира плачет. Слезы текут в открытый рот. Мы даем ей снотворное — одну таблетку реладорма. Она просит "еще чего-нибудь". Выпивает две таблетки клофелина, три — антидепрессанта. До позднего вечера она то засыпает на несколько минут, то принимается молча месить кровать, иногда сгоняя что-то невидимое с одеяла. Мне до ужаса хочется к нормальным людям... На другой день — все еще хуже. Боль рвет ей внутренности, и 12—15 подозрительных "колес" не заменяют трех маленьких полосатых капсул трамала... Съездить за ним поручают какому-то отсутствующему другу. Ира не ела уже три дня, и за все это время три раза сходила в туалет. Ира глотает четвертую на сегодня таблетку клофелина — слон бы заснул, а она только ноет... Приходится давать еще и еще. Особенно меня добивают требования дать "тех желтых и тех больших на подоконнике". Я не знаю ни названий, ни дозировок и понимаю, что запросто могу отправить ее на тот свет. За день она глотала до 24 "колес" непонятной дряни. А попробуй не дай — и на ее мучение смотреть невозможно, и истерики начинаются: "Я говорю — дай! Я знаю!.. Это можно!.. Мне так больно!!! Тебе на меня наплевать!!! Всем наплевать!!!" Я больше не могу. Надо звонить в больницу... Но оказывается, что "скорая" наркоманами не занимается: у нее просто нет нужных препаратов... Поэтому во время ломки случаи смерти от сердечной аритмии нередки. В экстренных случаях, например, когда наркоман находится в коме, его, конечно, увезут в реанимацию; тем же, кто еще пребывает в сознании, предлагают обратиться к районному наркологу, куда пациент должен явиться лично. Что, кстати, правильно: желание лечиться должно быть добровольным. В любом случае лечение у нарколога — это потом. В момент ломки родных и близких больше заботит ближайшее будущее наркомана: как прекратить его страдания?! Для таких случаев в Москве существует туча контор, занимающихся снятием ломок на дому. Обычно они дают объявления такого содержания: "Лечение наркомании! На дому! Лицензия!.." В прошлом году такое "купирование" стоило 900 тысяч рублей. Год спустя цена поднялась до 2.000—2.500 деноминированных. Любая из этих фирм предложит вам и лечение в стационаре — за 1.500—2.000 долларов в неделю. Причем одной неделей лечения тут не обойтись. Но, как правило, родители наркоманов — люди уже неимущие, обокраденные собственными детьми... И, кстати, с апреля прошлого года закон запрещает лечить наркоманов частным образом, тем более — выводить их из ломки на дому. ...Ближе к ночи появился отсутствующий друг — точнее, его девушка: самого друга задержали с уже купленным лекарством, а так как выглядел он платежеспособным, то и получил свои два грамма героина в карман. Теперь нам предстояло найти 100 долларов "штрафа", чтобы выкупить его из милиции. Еще позже дала о себе знать Вика: она звонила из... того же отделения милиции, где пребывал и отсутствующий друг. Ее взяли в Первой аптеке с фальшивым рецептом. Штраф — 500 рублей. Ночью у Иры от всех этих снотворных начались жестокие галлюцинации. Часа в три она, трясясь, поднялась с постели и сказала: "Мне пора в институт". Сделав несколько шагов, она споткнулась и налетела лицом на косяк. Кровь хлынула из разбитых носа и лба, залила стену, пол, стол, всю ее одежду... Она не давала себя умыть да и просто удержать на месте: всю ночь она порывалась выйти из комнаты и куда-то поехать... Еще в первый день Ира горько сказала, что одна из наркодилерских точек находится в пяти минутах ходьбы от этой квартиры. Из-за этого ее и надо было караулить... Мысль спуститься из окна на простынях не покидала ее даже в бреду. Пришлось отключить телефон и спрятать шнур, запереть ее обувь и куртку. К нашему беспокойству, начались какие-то непонятные звонки от незнакомых людей. Люди настойчиво просили к телефону Иру. Барыга — торговец, у которого наркоман покупает порошок, — никогда не отпустит своего клиента "на свободу". За соскочившими с иглы он будет ходить и месяц, и три — и поймает наконец момент, когда жертва не сможет ему отказать и не угоститься... Очевидно, именно он нашел Иру и хотел теперь ее навестить и "подлечить". До кризиса наркодилеры легко имели до тысячи рублей в день. Естественно, такая халява не может надоесть... Для увеличения прибыли они разбавляют ("разбодяживают") героин тальком, сахарной пудрой, стиральным и зубным порошком, цементом... При нагревании смеси осадок ("шняга") проявляется в виде грязной пены, но какая-то часть все равно попадает в вену. Правда, жизнь барыги полна и неприятностей. Продавцов-одиночек часто калечат бандиты: слишком много денег уходит мимо их рук. И, конечно, милиция. Некоторые наркоманы, доведенные до крайности, начинают угрожать своим дилерам: "Или доза бесплатно, или я стучу ментам!". Чтобы действительно не загреметь за решетку раньше времени, барыге приходится прибегать прямо-таки к голливудским методам. Вместо, предположим, 0,1 грамма зелья он отсыпает своему нервному клиенту чуть больше — 0,7. И все, к вечеру он не имеет проблем: еще одна смерть от "передоза"... Многие барыги, пользуясь знакомствами, ложатся в наркологические отделения и налаживают торговлю прямо на месте. До автоматизма доведена процедура упаковки героина в яблоки и йогурты в посылках "с воли". В общем, стены любой бесплатной больницы настолько прозрачны для передачи наркотиков, что сами наркоманы не видят ни капли смысла в таком "стационарном лечении". Утром добровольцев ехать на Никольскую за трамалом не оказалось. Я поняла, что всю грязную работу в этом доме придется делать мне. Ирина опять месит ногами одеяло, часто и тяжело дышит... Это — дурдом, и я лучше рискну и поеду на Лубянку. Только на самой Никольской соображаю, насколько я не похожа на наркоманку. На мне белая куртка, легкомысленный колпачок того же цвета и вид человека, только что с аппетитом позавтракавшего, — а молодежь на Никольской выглядит сильно утомленной и одевается исключительно в черное... Поэтому я стираю помаду, делаю тоскующее лицо, сутулюсь и начинаю медленно перемещаться в сторону Первой аптеки. Несколько молодых людей в черном нервно смеются и уже долго-долго чего-то ждут. Краем глаза замечаю, что ко мне приближается юноша (естественно, в черном): — Ищешь чего?.. — Трамал. Реладорм. (Наш разговор похож на встречу двух шпионов. Он говорит в витрину, я — в мостовую.) — Трамала нет. Снотворное — найдем. Две штуки оторвешь?.. — Да, без вопросов, — ответила я. (Хотя не очень уверена, что так можно делать: меня достаточно проинструктировали по поводу малолетних кидал.) Мы проходим метров двадцать. — Так, — говорит мой добровольный помощник (знал бы ты, дурачок, кому помогаешь...), — менты всех согнали. Нам надо в кафе. Кафе — это как заходишь с Лубянки на Никольскую, вот слева, в одном переулочке, и будет "Закусочная". Там я понимаю, что моя "легенда" может легко рухнуть: я не знаю, сколько это снотворное стоит, как оно выглядит в упаковке, сколько его надо... В этой темной дыре за столиками курят и закусывают серьезные люди в черном с печатью давнего порока на лицах: я бы у них даже "Который час?" не спросила... Поэтому истерично заявляю посреднику, что общаться с ним буду только на улице. На крыльце в мою ладонь незаметно опускается рыжеватый лист таблеток. Надо 70 рублей, а сдачи у гада с сотни нет... Мы идем обратно, и у стойки меня плотно окружает возбужденная толпа юношей в черном: — Дай одну! Мне плохо... Дай одну! Только одну... Спасибо посреднику — я вырываюсь. Отрываю две штуки: — Подавись... — Еще придешь?.. — Куда я денусь!.. — Менты! — парень исчезает. Не знаю, где он их углядел. Вокруг — только люди в черном... Я, совершенно мокрая (нервы!), добегаю до метро. Мне кажется, что у меня полные карманы героина и за мной следят все менты и барыги Москвы. Накачав Ирку реладормом, я медленно "отхожу" на кухне в компании пива и гостей хозяйки. (У них у всех идиотская манера одеваться в черное...) Через каждые 15 минут бегаю проверять — дышит ли эта зараза?.. Еще одна бесконечная ночь. Но наутро приносят трамал!.. Чтобы поберечь Ирину печень, из каждой третьей капсулы вытряхиваем порошок и засыпаем глюконат кальция. Вера в трамал так сильна, что она ничего не замечает. Ее здоровье уже никого не интересует, и мы стараемся пореже заглядывать в ее комнату: спит, не дергает нас — и ладно... Мы пытаемся не думать о том, что будет, когда кончится трамал. Реладорм уже "улетел"... Мы с хозяйкой начинаем орать друг на друга и страдать недержанием ненормативной лексики. Что мне вообще-то несвойственно. Вечером я сижу одна на кухне и жду, когда меня сменят, чтобы уехать из этого места навек. Я подсчитала, что на штрафах и лекарствах мы потеряли не меньше 150 долларов... Звонит телефон. Соседка снизу мерзким голосом сообщает, что наша квартира ей не нравится, ей надоело и она уже вызвала наряд милиции. Я оглядываю подоконник, заваленный таблетками, книжку "Грибы и галлюциногены" на полу, чей-то газовый пистолет на шкафу под стопкой штор... А на диване — девушка, похожая на покойника и пахнущая, как помойка. Да, нелегкая жизнь у молодежи в наши дни... Приезжает Вика. Я спрашиваю: как ей удалось когда-то "соскочить"? Оказывается, когда они с Леной поняли, что крепко "подсели", очень испугались: Вика, например, решила, что у нее не будет детей. И они залегли "ломаться", но в отличие от "партизанки" Иры не терпели, скрипя зубами, а и кричали, и выли, и грызли подушки, как звери, всю неделю. Отсутствующий друг, ангел-хранитель всех друзей-наркоманов, приносил им анашу и джин-тоник. Вот они один день обкуривались, другой — напивались пьянющие. А когда "переломались" — пошли учиться (очень понравилась модная специальность: имиджмейкер), стали ходить в тренажерный зал: месяца через три начались депрессии — героин снился и мерещился, — "а тут так в спортзале укатаешься, что ничего не хочешь!" Так и держатся пока... "А вот возьмем Кристину — ты ее не знаешь, — продолжает она, — три раза лежала, лечилась, а как выйдет, со своим парнем встретится в тот же день, и все — поплыла..." Любой нарколог, если бы ее услышал, обрадовался. Сегодня на проблему есть два взгляда: официальный и "немедикаментозный". По словам Сергея Золотухина, главврача по лечащей части больницы №17, лечение возможно только в стационаре. Крупнейшие клиники начинают укомплектовываться психологами, и теперь возможно снятие не только физической зависимости, но и отчасти психической (этих самых "ностальгических" снов о героине). Но вообще-то, по его же словам, процент вылечившихся во всем мире — 15 из 100. Неофициальная медицина настроена менее категорично. (Речь, конечно, не идет о частных клиниках и знахарях.) По мнению Владимира Ечеистова, ведущего врача одного из старейших центров кодирования алкоголизма и наркомании, этот процент можно при желании довести до 90. Было бы только это желание таким же горячим, как у Лены и Вики... Четыре дня в среде больных наркоманией — это очень много. И я считаю, что, окажись на моем месте любой начинающий наркоман, он, глядя на страдания Иры, обломал бы себе кайф на всю оставшуюся жизнь. Может, стоит вместо публичных лекций о вреде наркотического зелья, которые так любят читать подросткам в школе, устраивать им показательное проживание с "ломающимися" наркоманами? Вряд ли тот, кто однажды уже прошел этот ад хотя бы в роли сиделки, захочет вернуться в него в качестве пострадавшего... КАК УЗНАТЬ, ПРИНИМАЕТ ЛИ ВАШ РЕБЕНОК НАРКОТИКИ? Для многих родителей известие, что их ребенок принимает наркотики, приходит внезапно, как гром среди ясного неба. Еще более неожиданным становится для взрослых то, что сын или дочь сидит на игле даже не месяц или два, а год и больше. Между тем наркотическая зависимость тем сильнее, чем больший срок у наркомана. Итак, вы подозреваете, что с вашим ребенком не все в порядке. Как проверить, употребляет ли он наркотики? В экспериментальном комплексе социальной помощи детям и подросткам при Государственном научном центре наркологии Минздрава РФ нам назвали следующие характерные признаки, при наличии которых родителям следует показать свое чадо врачу-наркологу. Основные признаки: следы от уколов и порезов (особенно на руках); наличие среди вещей у ребенка (подростка) ложек и шприцев (или узких полых трубочек) или игл от них; наличие капсул, таблеток, порошков, пузырьков из-под лекарственных или химических препаратов; папиросы (особенно "Беломор") в пачках из-под сигарет; расширенные или суженные зрачки; нарушение речи, походки и координации движений при отсутствии запаха алкоголя. Дополнительные признаки: лживость, изворотливость; вымогательство и/или кража денег у окружающих; нарушение сна; телефонные разговоры (особенно "зашифрованные") с незнакомыми лицами; частые беспричинные смены настроения; внешняя неопрятность; пропажа из дома ценных вещей; сужение круга интересов; частый беспричинный кашель; резкое беспричинное повышение аппетита; чувство жажды.
