В 1964 году Марлен Дитрих дала единственный концерт в Театре эстрады. Уезжая из Москвы, в шутку пообещала, что когда-нибудь снова сюда вернется. Вернулась через сорок лет, уже в иной ипостаси — в образе героини спектакля о Марлен. Смешной и грустный спектакль представил ее такой, какой ее знали немногие — ироничной женщиной, которая любила разыгрывать своих близких.
Марлен часто была необычайно щедра. Приступы щедрости сменялись у нее приступами скупости. Тогда она экономила буквально на всем. Как-то она зашла со своим приятелем Жаном Маре в церковь Святой Мадлен в Париже. Началась служба. Весельчак Маре предложил великой актрисе пари: кто из них сможет пожертвовать на храм меньше денег. Когда в конце службы помощник пастора стал обходить прихожан, собирая пожертвования, находчивый актер бросил на его поднос самую мелкую монетку, достоинством в одно су, и победоносно посмотрел на Марлен. Та не растерялась и, когда служка повернулся к ней, промолвила: “Это за двоих”. Маре пришлось согласиться, что Марлен выиграла.
Однажды Марлен познакомили с Пабло Пикассо. Актриса попросила великого художника нарисовать свой портрет. Пикассо ответил, что это ей будет стоить очень дорого.
— А что у вас самое недорогое? — спросила Марлен.
— Ну, животных я рисую достаточно быстро. И за вполне сносные деньги, — ответил художник.
— Тогда нарисуйте мне оленя, — попросила Марлен.
— А вам какого? — спросил художник. — В загоне или без?
— А какая разница?
— В загоне стоит 20 тысяч франков, а на воле — только тысячу, — ответил художник.
— Тогда на воле, — выбрала Марлен.
— Приходите завтра, — ответил Пикассо.
На следующее утро Марлен приходит, протягивает художнику 1000 франков. Пикассо отдает ей холст, на котором нарисована только трава. “А где олень?” — спрашивает Марлен. “Он убежал”, — невозмутимо ответил художник.
В последние годы жизни актрисы ее дочь Мария часто присылала в подарок матери баночки с экзотическим вареньем. Пожилая актриса подозревала, что служанка тайком его поедает. Как-то она позвонила своей дочери и поделилась своими опасениями. Мария ее успокоила: “Все воруют. Надо только их ловить с поличным”. — “Как это тебе удается?” — спросила Марлен. “А я всегда запускаю в баночку с вареньем муху. Если потом ее там не окажется, значит, в варенье залезали. Советую и тебе это делать”.
Особенно часто Марлен любила вспоминать свои военные похождения. Как-то в составе концертной бригады она оказалась на фронте. Ее сопровождал знаменитый лондонский аристократ лорд Тайнен. Дорога к части, где им предстояло выступать, шла через поле, которое было заминировано. “Когда мы остановились на краю поля, — рассказывала Марлен, — лорд отступил в сторону и обратился ко мне со словами: “Мадам, как настоящий джентльмен, я должен пропустить вас вперед”.
— Вот что значит истинный лорд, — восхищалась актриса. — Даже перед лицом смертельной опасности он не забывал о хороших манерах. И вы знаете, мне пришлось пойти первой, — заканчивала актриса со смехом.
Во время работы над спектаклем “Прощай, Марлен, здравствуй” режиссер Геннадий Шапошников все время требовал от исполнителей ролей предельного лаконизма. Актер Владимир Панков этому сопротивлялся и, шутя, говорил: “Я ищу зерно роли”. — “Это вам не элеватор, — парировал режиссер. — Здесь надо играть”.
Однажды, когда надо было репетировать сцену, где актер стоял все время в профиль к зрительному залу, он загримировал только ту половину лица, что была обращена к зрителю. “Что за маскарад?” — спросил режиссер. “Но вы же требовали лаконизма, — невозмутимо ответил актер. — А в этой сцене я все время стою в профиль”.
Однажды Марлен пришла к Зигмунду Фрейду на ужин. Она хотела, чтобы великий психотерапевт излечил ее от чрезмерной скупости. Поужинав, они уселись в гостиной и начали психотерапевтический сеанс. Через некоторое время хозяин погасил весь свет в комнате со словами: “Для усиления терапевтического эффекта разговаривать лучше в темноте. Да и нечего понапрасну жечь электричество, мы и так хорошо слышим и понимаем друг друга”.
Через три часа сеанс закончился. Доктор спросил: “Вам стало лучше?” — “Да! Кажется, теперь я не буду скупердяйничать!” — воскликнула Марлен. Доктор Фрейд хотел зажечь лампу. “Погодите, — смущенно остановила его гостья, — пока мы сидели в темноте, я сняла с себя юбку, чтобы она зря не протиралась”.
