На каждый поп найдется рок с большой гитарой

     Армена Григоряна, лидера группы “Крематорий”, накануне Нового года посетила светлая мысль: он решил взглянуть на бурлящую вокруг жизнь и на собственное отражение в зеркале другими глазами. Вернее, глазами преступно трезвого человека — не пьющего (ни капли!) огненной воды. Не дожидаясь появления на голубом экране сурового Президента, Армен выкатил из гаража свою тачку, усадил в нее дражайшую подругу Дарью Михайловну и покатил себе по местам боевой “крематорской” славы. Ах, какие славные елки светились на Ленинградке, да на Маяковской, да на Садовой-Кудринской, да на Тверской! “Хорошо начинать жить с начала, а не с понедельника!” — изрек шеф “Крематория” и от избытка нахлынувших чувств решил подвезти до флэта, т.е. до новогодней хаты, двух симпатичных девушек. “Ой! — пискнули симпатяшки. — Неужели?..” — “Иногда позволяю себе вот так, по-простому, по-нашему”, — скромно скосил глаза синьор “крематор” Григорян и подарил пассажиркам один из бесчисленных “крематорских” альбомов, томящихся на всякий экстренный случай в бардачке...
     Почти на середине Никитской улицы стоял забуксовавший троллейбус, траурно уронив обесточенные рога на горы снега. У троллейбуса топтался в миноре образцовый мент, пытающийся сообразить, как же сдвинуть эту дохлую дурынду с места... В тот же миг Армен почувствовал себя одновременно певцом, гитаристом, Черной Шляпой, гаишником и правой рукой господина С.Шойгу, министра по чрезвычайным ситуациям. “Толкай, дядя!” — заорал, вываливаясь из машины, Григорян и случайно точно попал в ноту. Мент ожил, расцвел и... Подтянулся еще один мент, потом еще... Наконец троллейбус дрогнул, рога качнулись, внутри спасенного транспортного средства что-то ожило и заурчало. Действительно, наступил Новый год... “Пересведу, к чертовой матери, новый альбом! На трезвые уши”, — вот первое, что сверкнуло в мозгу в полдень 1 января, когда Григорян проснулся в квартире у себя на Флотской.

     В декабре случился в Москве и очередной блюзовой приход в лице групп “Yardbirds” с двумя уцелевшими участниками из старого легендарного состава и летописца истории британского блюза и рока Криса Фарлоу. Фарловский голос звучал в “Thunderbirds”, “Atomic Rooster”, “Collosseum”, у Джимми Пейджа… Для него писали песни “Rolling Stones” и “Small Faces”, и ему стукнуло уже без малого шестьдесят. Но у нас многие и в 20 не поют так, как выдает этот совершенно непохожий на британца седой джентльмен. Наш “Кроссроудз”, выступавший перед мэтром, Россию не посрамил, а исполнение Николаем Арутюновым “Stormy Monday Blues” дуэтом с Фарлоу повергло в изумление избалованных англичан… “Приятно видеть русского блюзового певца, — произнес после выступления с Арутюновым сам Крис, — это великий певец. He’s a great singer!” Вот прямо так и сказал, не сойти мне с этого места!

     Предновогодняя жуткая метель, видно, здорово заметелила мозги моим друзьям-коллегам из “Звуковой дорожки”, разбудила в глубинах их вроде бы умиротворенных душ нечто ископаемое. При подведении музыкальных итогов года они вдруг разразились гневной тирадой в адрес русского “говнорока”, “родимых пятен русского рок-н-ролла”, любовь к которым следует “травить каленым железом” (!). При желании “зэдэшным” парням можно было бы инкриминировать тщательно спланированное покушение на музыкальную русскую культуру, т.к. многие песни так называемых говнороковых товарищей давно уже стали, увы, народными, вошли, “понимаешь”, в анналы и находятся, “блин”, под охраной ЮНЕСКО… А что же делать с болезненной привязанностью значительной части нашего авитаминозного населения к трещинкам и нарывчикам отечественного “жопа-попса”? Поливать серной кислотой? Простите за грубость, но если есть “г…”, то должна присутствовать и “ж…”. Ведь “… справедливость для всех!”, как пела когда-то помянутая нехорошим словом в тех же “Итогах” “Metallica”.

     На 15-летии культовой группы “Ва-Банкъ” дым стоял столбом, богатый фуршетный стол опустошался и пополнялся за считанные секунды, ничем и никем не победимый бархатно-пиджачный Александр Ф. Скляр засаживал прописные роковые истины в наши дурьи головы с видом знатного плотника, забивающего гвозди то ли в крышу дома, то ли в крышку гробика… Говорил, что наконец-то нашел себя, что все годы искал единомышленников, что рок-н-ролл жив, несмотря на все гнусные вековые инсинуации маразмеющих рок-теоретиков, и что последний альбом группы “Босиком На Луне” — самый-самый-самый. Поиски и эксперименты, дескать, закончились… А жаль. По мне, пусть Сашок со товарищи еще поблуждает в творческих потемках, пошарахается из стороны в сторону, не зашибая, правда, как у многих принято, Александра Вертинского. Движение и есть то, ради чего стоит жить… От песенки со шляг-фразой “Я должен слышать твой пульс” пахнуло почему-то кинчевской “Алисой”, а “Моя жизнь” ввергла в пучину тоски по действительно новому. Пришлось срочно продегустировать красненькое… Оглохшего от приветственных воплей левого уха коснулась приятная новость об участии в записи “Босиком…” саксофониста Алексея Могилевского из почившего в бозе “Наутилуса”. Могилевский, правда, на саксе почему-то не сыграл, но бэки спел… Потом на сцену вывалил латино-российский проект “Че Гевара”, в котором играет ва-банковский басист Алик Исмагилов, и латинороссы так задушевно исполнили многокуплетную песню о погибшем в Боливии знатном команданте, что подвыпившая тусовка вдруг заколыхалась, словно платье императрицы на кринолине, засопела и стала требовать немедленной революции, скандируя: “Ге-ва-ра! Ге-ва-ра!”.

     Легендарный “Альянс” отмечал свое 20-летие и фактический камбэк при участии Инны Желанной и Игоря Журавлева. Собравшиеся заодно приветствовали и переиздание альбома “Сделано В Белом”, который в далеком 1993 году получил первое место на ярмарке Midem в Каннах в разделе world music. “Альянс” изо всех сил дудел, свистел, притопывал, присвистывал, колядовал, причитал, вымаливал, всячески стараясь подтвердить правомерность вручения им столь почетной награды в прошлом веке. Обычно “холодная” на записи Желанная аж искрилась, исторгая из глубин вечно мятущейся женской души неповторимые трели… Присутствующие оттягивались разве что не вприсядку. Но были и другие… Они просили огня — и подносили друг другу зажженные зажигалки, они просили воды — и наливали друг другу в бокалы пиво. Кое у кого по гладко выбритым щекам с ощутимым подкожным жирком скатывалась скупая слеза — то был выплеск тоски по умеренно бунтарской молодости, придушенной вечным инстинктом самосохранения. Музыканты дрогнули… “Сначала мы не очень хотели играть эти вещи, — признался Журавлев, некстати охрипший тем вечером, — но поняли, что многие пришли именно ради “Дайте Огня” и “На Заре”. Доживет ли начинавший с новой волны, прошедший через романтику и остановившийся сегодня на фольке “Алянс” до своего 25-летия, покажет самое ближайшее время: на подходе новый альбом, пока в виде еле дышащих болванок. Осталось всего ничего — вдохнуть в них жизнь.

     Самым антироковым и антимузыкальным телевизионным проектом конца 2001 года можно считать программу “Музыка за стеклом”, создатели которой решили продолжить демонстрацию жизни насекомых, начатую в тошнотворной программе “За стеклом”. Успешный показ удовлетворения животных инстинктов и отправления естественных надобностей плохо владеющих русским языком одномерных существ вдохновил телевизионщиков на новые подвиги. На этот раз жертвами были выбраны еще живые легенды русского рока. И что самое удивительное — самая продвинутая рок-легенда, зачерпнувшая ведро мудрости из источника в Тибете, звезда по имени Б.Г., легкомысленно согласилась выступить в качестве жучка на булавочке. А как же Кастанеда, говоривший о необходимости сохранения тайны для Воина? А как же суфийская традиция о сто одной ступени внутреннего познания? Хитрые телевизионщики ловко “раздели” как культовую питерскую группу, так и самого Бориса Борисовича. Был показан нудный процесс записи простой реггейной песни, никакие статисты-музыканты, и сам Гуру с непозволительно выдающимся пивным животиком и очень сосредоточенным выражением лица. “Мама, что нам делать с глобальным потеплением?” — в сто первый раз вымученно спрашивает за стеклом Б.Г. А я вспоминаю прозвучавшую в фильме “Кин-дза-дза!” песенку “Мама, мама, что мы будем делать? Скоро наступают холода! У тебя нет теплого платочка, у меня нет теплого пальта!”.
     Те, кто плохо знаком с послужным списком Гребенщикова, посмотрят такую программу, пожмут плечами и спросят: “А был ли мальчик?”. Мы-то знаем, что был и даже есть, но как это объяснить после увиденного? “Верещагин, уйди с баркаса!” — кричал красноармеец Сухов в “Белом солнце пустыни”. “Б.Г.! Уйди с экрана! — обреченно шепчу я. — Неужели ты не понял, что так убивают и веру в Будду, и любовь к Христу?”