Послезавтра известному режиссеру Владимиру Хотиненко стукнет полтинник — юбилей более чем круглый и знаковый. Чтобы избежать неминуемой суеты, именинник заранее подготовил себе подарок и вместе с супругой Татьяной скрылся от общественности в тихом швейцарском отеле посреди заснеженных гор и сказочных лесов. Корреспондент “МК” застал режиссера накануне отъезда, и, вероятно, близость приятного путешествия сразу направила наш разговор в легкое лирическое русло.
— Вы производите впечатление абсолютно счастливого человека. Прожив полвека, вы в состоянии научить этому других?
— У меня есть магистральная установка на всю жизнь, которой, кстати, не было 25 лет. Жизнь, государство, история — они как время года: какое есть, такое и есть, и главное — найти в нем свое место. Например, для меня нет плохой погоды — она всегда хорошая. Пусть на улице мерзко, и тебе неприятно, что нужно выходить из дома, но ты представляешь себе ситуацию, когда ты сидишь на даче, налил немножко водочки, смотришь в окно, и тебе хорошо. Можно в такую погоду просто решить остаться дома. А иногда бывает даже приятно в слякоть идти по улице и чувствовать себя слегка несчастным.
— Вы верите в неслучайность встреч, независимо от времени года и государственных праздников?
— Верю. Такое абсолютное стечение обстоятельств произошло, когда я познакомился со своей женой Татьяной. Но я всегда замечал, что я ей крайне неприятен, и она этого даже не скрывала. А потом мы случайно оказались в одной делегации кинематографистов, которая ехала в Таллин. Причем Татьяна не хотела туда ехать — ее заставили почти силой, а я поехал просто от тоски. Я увидел из окна поезда, что она идет по перрону. Самое замечательное, что, когда я вышел из вагона навстречу, она с разочарованием сказала: “Ну вот, опять и вы здесь” (заразительно смеется тем самым смехом — абсолютно счастливого человека. — М.К.). У нас было достаточно времени обсудить нюансы всех этих отношений. Все было не так просто, потому что мы оба были взрослыми людьми, и у каждого из нас была своя, уже сложившаяся жизнь. Тоже по стечению обстоятельств именно в то время меня пригласили на симпозиум во Францию, и мы поехали туда вместе — просто чтобы попробовать пожить. В Бургундии нас поселили в гостиницу “Ля хоум”, и потом три года подряд там мы отмечали наше знакомство...
— Юбилейно-философский вопрос: что вы искали в своей второй половинке в 20—25 лет и что — в 50?
— Ну, в 20 лет я даже и не думал, чего я там ищу, — это был инстинкт, бессознанка. А в 45 как раз нашел абсолютно сознательно. И это естественно: еще бы не хватало, чтобы молодые так же рационально подходили к своему выбору, как в 45. Конечно, тогда очень важным моментом, двигателем прогресса были амбиции. Теперь я уже снял довольно много фильмов, и в определенном смысле то, ради чего я тогда хотел работать, уже сделано. Я достаточно определенно знаю, какое место занимаю в кино, что могу, а чего не могу (не буду говорить, потому что это из области сокровенного).
— Тогда перейдем к кино: скажите, что вы не могли сделать в 20 лет, но можете сейчас?
— В кино — тут и скромничать не надо — знаю, что я один из лучших профессионалов. Но в принципе кино складывается из профессионализма и таланта, и я думаю, что степень таланта не бездонна, и за редким исключением с возрастом этот потенциал снижается. У меня пальцев на руках хватит, чтобы перечислить режиссеров, которые в глубокой старости сохранили способность снимать то кино, которое они снимали в молодости, — в частности, Луис Бунюэль. И еще я понял, что со временем опыт начинает мешать. В ту сторону, куда ты бросался в молодости от неведения, теперь ты не пойдешь и пропустишь, может быть, что-то важное. В этом смысле, наверное, мне помогает мое преподавание и постоянное общение с молодыми.
— Чему вы учите своих студентов во ВГИКе в первую очередь — ремеслу или творчеству, которое имеет право на некоторые неправильности?
— Профессия режиссера — это ремесло, тут нет даже вопросов. Прежде всего я учу студентов профессии, чтобы не вырастить несчастных людей, и моя задача — не затоптать ростки их индивидуальности и самодостаточности. А дальше уже какой талант им Господь дал — пусть они с ним разбираются сами.
— Когда вы взяли своего сына к себе на курс — это был довольно смелый поступок с обеих сторон...
— Я не очень хотел, чтобы Илья учился у меня, но он был категорически настроен и перевелся из другой мастерской в мою. Тут важно, как к этому относятся окружающие. Естественно, сына я никак не выделял, порой мне приходилось быть даже более жестким с ним. Но он решительный парень и характером, думаю, вышел в меня. Он мистически похож на меня в молодости, и мы с ним даже картавим одинаково. Хотя вообще-то он другой человек и сейчас снимает другое кино.
— А почему ваш сын остался в России, а не уехал с матерью в Штаты?
— Этот вопрос надо ему задать. Некоторые стороны его жизни мне, честно говоря, неизвестны. Но хорошо, что он не уехал. А моя дочь сейчас учится в колледже в Лос-Анджелесе, куда она уехала вместе с моей бывшей женой. Ей 20 лет, она хочет быть аниматором и очень хорошо рисует.
— Правда, что картину “Зеркало для героя” вы снимали для своих родителей?
— Да, и более того — я сразу понял, про что надо делать картину. Очень важно понять — про что. Это постперестроечный фильм, 1987 год, и мне хотелось поддержать людей, которые на тот момент были выброшены из жизни. Папа у меня не дожил, а мама после выхода фильма очень гордилась. Отца главного персонажа, которого играл Боря Галкин, одевали по фотографиям моего отца, маму — тоже.
— Как поживает сериал “Следствие ведут Знатоки”, который вы недавно снимали?
— Мы смонтировали и озвучили четыре серии, и по ТВ они запланированы на февраль. Это первая моя работа такого рода, очень рискованная, и для меня этот эксперимент завершился достаточно благополучно. Можно сказать, что я начинал игру по плохо известным мне правилам. А эксперимент заключался вот в чем: мне было интересно, смогу ли я в этих совершенно сумасшедших графиках все-таки сделать кино. Мы сняли все за месяц, по восемь дней на 50-минутную серию. Следующих “Знатоков” будет снимать уже кто-то другой — здесь я уже потерял свой интерес, хотя кое-какие телепредложения у меня имеются.
— Выходит, что вы азартный игрок?
— Мне нравится сам процесс моего движения, моей работы. Не так давно я понял свое творческое кредо: я — охотничья собака. На самом деле я просто выхожу на охоту и начинаю бегать по лесу, а дальше уж — что попадется. Меня интересует не конечная добыча, а сам процесс и этот мир запахов. Важнее всего для меня чувствовать запах — это значит, что у меня все получается.
— Я слышала о вашей семейной традиции каждый год дублировать одну и ту же фотографию...
— Да, вот уже шесть лет мы с женой делаем один и тот же снимок на родительской даче у камина. Это мы с Татьяной придумали, когда встречали наш первый Новый год. Получается любопытно. У нас есть двойная рамка, и первая фотография в ней остается постоянной, а вторую мы каждый год меняем.
